пылкое любовное послание.
Позднее он обзавёлся и юными любовницами. Но эти многочисленные «романы» носили часто лишь платонический характер, а также имели «налёт» рыцарства, который молодой князь вычитал в иностранных романах. Хотя случались и исключения. Первая его настоящая возлюбленная — фрейлина Вера Чоглокова.
20 сентября 1772 года был день вступления Павла в возраст совершеннолетия. Увы, мечты о престоле не сбылись. Мать даже ничем не ознаменовала совершеннолетие сына. Отныне Павел для неё — лишь нежелательный претендент на престол, имеющий на него гораздо большие права, чем она. Произошла фактически вторая (после переворота 1762 года) узурпация престола Екатериной.
Зато его женили. Выбор Екатерины остановился на Гессен-Дармштадтской принцессе Вильгельмине, которая приняла имя Натальи Алексеевны.
Павел по-настоящему влюбился в свою невесту. 29 сентября 1773 г. состоялось бракосочетание. Но через 3 года, когда Наталья умерла после неблагополучных родов, выяснилось, что у неё был любовник — князь Андрей Разумовский.
Сильное душевное потрясение, которое испытал великий князь Павел Петрович после смерти первой супруги, вновь сблизило его с матерью. Екатерина поспешила прописать сыну лучшее средство от меланхолии — женитьбу.
«Я начала с того, — рассказывает она в своих „Записках“, — что предложила путешествия, перемену мест, а потом сказала: мёртвых не воскресить, надо думать о живых. Разве оттого, что воображали себя счастливым, но потеряли эту уверенность, следует отчаиваться в возможности снова возвратить её? Итак, станем искать эту другую…».
— Кто она, какова она? — стал расспрашивать заинтересованный Павел. — Брюнетка, блондинка, маленькая, большая?
— Кроткая, хорошенькая, прелестная, — отвечала императрица, — она именно такая, какую можно было желать: стройна, как нимфа, цвет лица — смесь лилии и розы, прелестнейшая кожа в свете, высокий рост, с соразмерной полнотой, и лёгкость поступи, одним словом, сокровище: сокровище приносит с собою радость…
Сокровищем, о котором говорила Екатерина, была вюртембергская принцесса София-Доротея. Павел отправился на встречу с ней в Берлин. Поездка не разочаровала его. Вскоре императрица получила от него письмо: «Я нашёл невесту свою такову, какову только желать мысленно себе мог: недурна собою, велика, стройна, не застенчива, отвечает умно и расторопно, и уже известен я, что если она сделала действо в сердце моём, то не без чувства и она с своей стороны осталась… Вы желали мне жену, которая бы доставила нам и утвердила домашнее спокойствие и жить благополучно. Мой выбор сделан…».
14 августа 1776 года Павел вернулся в Царское Село, а спустя две недели туда же приехала и София-Доротея, которая, приняв православие, получила имя Марии Фёдоровны.
26 сентября состоялось её бракосочетание с великим князем, и в марте следующего года она почувствовала себя беременной. Это был будущий император Александр I.
Мария Фёдоровна считается одной из самых «многодетных» императорских жён. Она родила 10 детей (в том числе двух императоров — Александра I и Николая I), а в младенчестве умерла лишь один ребёнок — Ольга.
Но охлаждение между Павлом и Екатериной II вновь увеличилось после того, как императрица взяла к себе на воспитание двух его сыновей: Александра и Константина. Поступила так же, как когда-то с нею самою. Окончательный же разрыв произошёл на почве различных взглядов матери и сына на многие вопросы государственного управления. Екатерина вела войны и приобретала новые земли, наследник выступал против этого; она не скупилась на милости к фаворитам, он считал, что «доходы государственные принадлежат государству, а не государю». Ей, считавшей себя продолжательницей дела Петра Великого и состоявшей в переписке с Вольтером и Дидро, осмеливались напоминать, что свобода «не иным приобретается, как воспитанием, но оное не может быть иным управляемо, как фундаментальными законами, а сего последнего нет»; ей прозрачно намекали, что дело поданных (имелись в виду временщики) не управлять государством, а точно выполнять монаршие инструкции.
У Екатерины II не оставалось другого выбора, как отстранить Павла от власти, чтобы не увидеть разрушения всего ею созданного. Павел негодовал, впал в подозрительность, жаловался на несправедливость матери к нему.
С этого времени усиливаются его внезапные вспышки гнева. Возможно, это следствие его неудачного отравления. «Когда Павел был ещё великим князем, — утверждает лучший знаток той эпохи историк Шильдер, — он однажды внезапно заболел; по некоторым признакам доктор, который состоял при нём (лейб-медик Фрейган), угадал, что великому князю дали какого-то яда, и, не теряя времени, тотчас принялся лечить его против отравы. Больной выздоровел, но с этого времени на всю жизнь нервная его система осталась крайне расстроенною: его неукротимые порывы гнева были не что иное, как болезненные припадки».
В 1780 году произошли изменения во внешней политике России: охладели отношения с Пруссией, началось сближение с Австрией. В связи с этим императрица отправила сына с женой за границу — Австрия, Италия, Франция. Они путешествовали под именами «граф и графиня Северные».
В Европе его встречали с таким почётом, какого он не знал на родине. Император Иосиф был от него в восторге, в Риме произошло несколько свиданий с папой Пием VI, в результате чего у Павла стала крепнуть мысль о необходимости объединения сперва всех христианских церквей, а затем и остальных религий мира. Париж встречал его торжествами и празднествами, но в разгар их Екатерина внезапно отозвала сына домой.
За границей были осведомлены о сложных отношениях Павла с матерью, а потому старались как можно тактичнее обходить острые углы. Иосиф II даже отказался от идеи пригласить гостя в театр на постановку «Гамлета». Об этом попросил хозяев сам гость. Никаких аргументов он не привёл, но причина и так для всех была ясна: два Гамлета — один на сцене, а другой в зале — это перебор.
Самые добрые отзывы и в зарубежной прессе. Газета «Меркур де Франс» пишет: «Русский князь говорит мало, но всегда кстати, без притворства и смущения и не стремясь льстить кому бы то ни было». Самое приятное впечатление Павел произвёл и на литераторов. Кстати, его приездом в Париж удачно воспользовался Бомарше. Благодаря его протекции французский король, наконец-то, согласился прослушать чтение пьесы «Женитьба Фигаро». Оба знатных слушателя остались довольны. Так что крёстным отцом знаменитого Фигаро является наш Павел Петрович.
В ноябре 1782 года Павел вернулся в Петербург, а в мае следующего года после серьёзной беседы по вопросам внешней политики и в связи с рождением дочери мать оказала сыну последнюю свою милость — подарила ему Гатчину, где он провёл последующие
