к ромеям после сразу же после его смерти. Он обязался никогда более не поднимать меча против Ромейской державы, навсегда отрекался от прав на киликийские земли, сирийское побережье и Латакию, и клялся, с оружием в руках, выступать против всех врагов Алексея I Комнина, в том числе и против своего родного племянника, князя-регента Антиохии Танкреда, если тот не пожелает признать условий заключенного мира [972]. Подписание договора и оммаж князя Боэмунда императору Алексею I Комнину был принесен в присутствии нескольких византийских сановников, франко-нормандских баронов и двух латинских прелатов, в том числе и папского легата — епископа Мавра Амальфитанского [973].
Латинские хронисты, описывавшие эту войну, подчеркнуто не писали об условиях Девольского мира. В книгах Фульхерия Шартрского и Альберта Аахенского, в хронике Гильома Тирского исход войны выведен в свете примирения Алексея I Комнина и князя Боэмунда I Антиохийского, связавших себя клятвами верности, мира и дружбы [974]. Так, Альберт Аахенский акцентирует внимание на роскошных дарах, предоставленных василевсом князю Антиохийскому. По его словам, Боэмунд «примирился с императором, получив невероятное количество золота и серебра, и драгоценного пурпура» [975]. От Альберта, Фульхерия, Гильома Тирского и других латинских авторов радикально отличается Ордерик Виталий, который отнюдь не идеализирует исхода войны и видит в победе Византии божий промысел: «справедливое провидение Господне расстроило предприятие тех, кто горел желанием вторгнуться на земли, принадлежавшие соседям. (…) это гордое собрание честолюбивых мужей не стяжало награды, к которой в своем тщеславии устремилось» [976]. Ордерик вкладывает в уста соратников Боэмунда покаянное исповедание и признание того, что поражение у Диррахия стало расплатой за то, что они «подняли руки против священной империи (курсив авт.)». Далее встречаются слова: «Господь поругаем не бывает (…) он услышал молитвы тех, кто взывал к нему в Романии, ища защиту от нас (т. е. от латинян. — С. Б.); он рассеял наши войска, сломив их не силой оружия, но голодом. Он уничтожил нашу армию, не выпустив и капли крови» [977]. «Церковная история» Ордерика Виталия, англо-нормандского автора никоим образом не связанного с византийским миром, блистательно раскрывает и латинскую горечь от поражения, и потерю всякого устремления к войне с ромеями, и отказ воспринимать их как бесправных «ложных христиан». К этим словам Ордерика мы еще вернемся в первой главе второй части книги, когда речь пойдет о греко-латинских церковных взаимоотношениях, связанных с франкской Сирией XI–XIII вв.
Армия Боэмунда окончательно рассеялась в течение нескольких недель, последовавших за Девольским миром. Часть принявших крест рыцарей, сержантов и паломников вернулась, через апулийские портовые города, в Италию и Францию, часть — продолжила, с дозволения василевса, паломничество в Иерусалим [978]. При этом, большая часть войска осталась без обещанной награды, т. к. Антиохийский князь увез с собой те сокровища, которыми он еще располагал и которые получил в качестве компенсации от василевса. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского, Боэмунд «получив неисчислимые дары и сокровища, сел на корабль и возвратился в Апулию, обманув всех тех, кто разделял с ним труды и тяготы войны у Диррахия и не дав им никакой награды» [979]. То, что Боэмунд всецело передал заботу о своих войсках василевсу, подтверждает и Анна Комнина, по словам которой «Боэмунд обратился с просьбой позволить ему вернуться на родину, а всех своих воинов поручил власти и усмотрению самодержца, попросив щедро снабдить их всем необходимым и разрешить перезимовать в пределах Ромейской державы; когда же кончится зима и они придут в себя от многих и тяжких трудов, позволить им отправиться туда, куда они пожелают (…) По прибытии в лагерь Боэмунд передал войско людям, специально с этой целью направленным самодержцем, взошел на монеру и отправился в Лонгивардию» [980].
Так завершился балканский поход князя Боэмунда I Антиохийского — наиболее масштабная из доселе имевших место латинских атак на Византию [981] и единственный «крестовый поход» против ромеев, официально провозглашенный Апостольским престолом [982]. Заключение Девольского мира ознаменовало финал великих предприятий и походов Боэмунда. Оставшиеся три года своей жизни этот человек, который, по словам Анны Комниной, «одному императору уступал по своей судьбе, красноречию и другим дарам природы» [983], провел в своих итальянских владениях, в Апулии, так никогда и не вернувшись к своему величайшему детищу — созданному в Леванте франко-нормандскому княжеству Антиохийскому [984]. Он умер в марте 1111 г. в Каносе, в возрасте примерно шестидесяти — шестидесяти трех лет, и был похоронен в местном соборе Сан-Сабино, став единственным Антиохийским князем, гробница и мавзолей которого сохранились до наших дней.
Глава IV.
Франко-нормандская экспансия на восточных рубежах империи от великих завоеваний Танкреда до последних походов сирийских франков на Кипр (1104–1191 гг.)
I. Войны Танкреда (1104—1112 гг.)
Антиохийское княжество после битвы у Харрана — между «греками» и «турками»
Завершив обозрение деяний Боэмунда и инициированного Антиохийским князем балканского «крестового похода», обратимся к самому княжеству Антиохийскому, вновь возвращенному под власть Танкреда. Этому, самому восточному из государств, основанных нормандцами, предстояло войти в новый этап своей истории и вновь стать центром нормандской борьбы с Византией. Итак, вернемся к 1104 г., когда из гавани Св. Симеона отбыли корабли князя Боэмунда I Антиохийского. Положение, в котором остался Танкред и осевшие в Сирии франко-нормандцы, было явно незавидным, если не сказать — критическим. Со стратегической точки зрения, положение княжества Антиохийского, зажатого между наступавшими ромеями и сельджуками, ясно обрисовал, перед своим отбытием, еще сам сын Гвискара. «Греки и турки окружают нас со всех сторон. Мы раздразнили две богатейшие силы мира, Константинополь и Персию. Восток (т. е. мусульманский мир. — С. Б.) ужасает нас, наступая по суше; Запад (Ромейская держава. — С. Б.) также ужасает, наступая с суши и моря» [985]. «Греки и турки…» (Graeci et Turei). Опять же, мы видим здесь фактический знак равенства между войной с мусульманами и войной с ромеями. Танкреду суждено было провести остаток своей жизни, воюя как против мусульман, так и против христиан (ромеев, армян и даже франков). Примечательно, что даже книга «Деяния Танкреда» обрывается на том, как Танкред планирует одновременные осады занятой ромеями Латакии и принадлежавшей сарацинам Апамеи [986].
На исходе 1104 г., когда в антиохийском соборе Св. Петра была совершена повторная инвеститура Танкреда как князя-регента Антиохии, ромеи господствовали в Киликии и контролировали значительную часть сирийского побережья — от Латакии до Тартуса [987]. Конница эмира Рыдвана Алеппского курсировала по восточному берегу
