Виктор Петелин - История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953–1993. В авторской редакции

Ознакомительная версия.

Бесстрастны лица докладчиков, академически строги доклады, тщательно отполированы выступления большинства наших писателей, и даже наиболее запальчивая в отношении полемики часть литераторов, я говорю о женщинах-писательницах и поэтессах, за редким исключением пребывают на съезде в безмолвии… Идет уже седьмой день съезда, но обстановка остаётся прежней. Некоторое оживление наметилось только после выступления В. Овечкина… Мне не хотелось бы нарушать царящего на съезде классического спокойствия, омрачённого всего лишь двумя-тремя выступлениями, но всё же разрешите сказать то, что я думаю о нашей литературе, и хоть коротко поговорить о том, что не может не волновать нас всех» (Там же. 26 декабря). Отметив талантливые имена, М. Шолохов сказал о бедствии «серого потока бесцветной, посредственной литературы, который последние годы хлещет со страниц журналов и наводняет книжный рынок», указывает на «художественное убожество и недолговечность произведений-подёнок, произведений, которые смело можно назвать литературными выкидышами». М. Шолохов резко говорит о критике, о руководителе «Литературной газеты» Б. Рюрикове, о К. Симонове, который очень быстро пишет легковесные книги и пьесы, обладающем «умением дипломатического маневрирования», об И. Эренбурге, написавшем слабую повесть «Оттепель» (1954).

Выступление М.А. Шолохова резко не понравилось сотрудникам Агитпропа и секретарям Союза писателей. Посовещавшись между собой, они предложили Ф. Гладкову, давнему недругу М.А. Шолохова, выступить с ответной критической речью:

«Как ни тяжело мне было подниматься на эту трибуну, но долгом своей совести, партийным своим долгом я считаю, что необходимо выступить против непартийной по духу и, я бы сказал, мелкотравчатой речи товарища Шолохова.

Наш съезд – большое событие в жизни нашей литературной организации, и не только нашей литературной жизни, но и большое событие в жизни нашего народа, политическое событие. Наша партия оказывает огромное внимание нашему съезду. Поэтому каждый из выступающих с этой трибуны обязан не забывать, что на нём лежит большая ответственность за каждое сказанное слово.

Такому писателю, как М.А. Шолохов, пользующемуся огромным авторитетом, не следовало ронять своего достоинства. Критиковать можно и нужно, резко, может быть, критиковать, но критика критике – рознь. Принципиальная критика не имеет ничего общего с зубоскальством и балаганным зоильством.

За двумя-тремя верными мыслями, высказанными тов. Шолоховым в форме плоского остроумия, следовали совсем неприличные выпады против отдельных лиц, весьма похожие на сплетню и на сведение личных счётов.

Товарищи, я по опыту прошлого, по пережитым испытаниям былого считаю, что это очень пахнет групповщиной.

Такая форма выступления, рассчитанная на дешёвый эффект, – не для трибуны съезда. Надо быть выше личных симпатий и антипатий. Надо немножко быть мудрецом и в эти исторические дни твёрдо стоять на принципиальных позициях, памятуя, что каждое неосторожное, непродуманное выражение и формулировка подхватывается всякими злопыхателями и недругами («Вот как сказал Шолохов», «Вот как раздраконил Шолохов!»), используется не в наших интересах, не в интересах нашего общества.

Надеюсь, что тов. Шолохов учтёт это заявление и сделает из него нужные выводы!» (Там же). После Ф. Гладкова выступил В. Собко (Украина) с такими же наставлениями, затем М. Турсун-заде (Таджикистан), Г. Леонидзе. К. Федин упрекнул М. Шолохова, что он не ответил на главный вопрос, а групповщина превращена в руках известного писателя в дубину (Там же. 27 декабря. С. 4—6).

На следующий день, 27 декабря, выступили А. Фадеев, В. Ермилов, Б. Рюриков, К. Симонов, они осудили речь М.А. Шолохова. А итоги съезда подвёл главный редактор газеты «Правда», член ЦК КПСС, член-корреспондент АН СССР Д.Т. Шепилов: «…Мы не могли не испытывать чувства горечи, несогласия и даже протеста, когда отдельные представители писательского мира пытались с этой трибуны нигилистически оценить большой путь, пройденный советской литературой, накопленные ею сокровища или пытались увести нас от волнующих проблем творчества в мелкие будни бытия…» (Там же. 30 декабря).

М.А. Шолохов с искренностью крупного прозаика назвал несколько писательских имён, художников, написавших значительные произведения, – имена Фадеева, Федина, Ауэзова, Павленко, Гладкова, Леонова, Паустовского, Упита, Твардовского, Якуба Коласа, Гончара, резко отозвался о Симонове и Эренбурге. Но искренность в душе художника оказалась предосудительной. Напоминаю, что В. Померанцев опубликовал статью в конце 1953 года в «Новом мире», но в августе 1954 года в ходе подготовки II съезда Твардовского сняли с поста главного редактора журнала, назначили главным редактором К. Симонова (см.: Там же. 17 августа), главным редактором «Литературной газеты» оставался бывший сотрудник Агитпропа ЦК ВКП(б) Б.С. Рюриков, хорошо усвоивший приёмы и методы работы Жданова и Маленкова. Так что на М.А. Шолохова накинулась целая ватага средних писателей, мечтающих стать во главе литературного движения, стать более значительными в общественном мнении, а шесть Сталинских премий К. Симоно ва, как и две Сталинские премии первой степени И. Эренбурга, внушали им эти надежды. Это была первая схватка в открытом бою между русскими писателями-патриотами и писателями – западниками-либералами.

В «Записке Отдела науки и культуры ЦК КПСС о ходе и итогах Второго Всесоюзного съезда советских писателей», отправленной 11 января 1955 года Н.С. Хрущёву и П.Н. Поспелову, затем М.А. Суслову и Н.Н. Шаталину, была отражена объективная картина происходившего на съезде, были замечены и недостатки работы:

«Съезд писателей проходил в обстановке острой критики и самокритики без заметных проявлений групповой борьбы, которые наблюдались на отчётно-выборных собраниях писателей в Москве и Ленинграде перед съездом. Однако на съезде имели место случаи проявления отдельных нездоровых настроений. Так, в выступлениях московских писателей В. Каверина и М. Алигер в замаскированном виде нашли отражение реваншистские настроения ряда литераторов, критиковавшихся ранее за те или иные ошибки. Они высказали своё пренебрежительное отношение к критике в печати, рассматривая её как «командование и проработку». В. Каверин и М. Алигер фактически выступили против руководства литературой, считая, что оно якобы стесняет свободу творчества писателей, мешает им.

Писатели М. Шолохов и В. Овечкин, правильно поставив в своих выступлениях вопрос о необходимости тесной связи писателя с действительностью, о борьбе за повышение требовательности в работе писателя и ответственности перед народом, необоснованно дали отрицательную оценку всей современной советской литературе. Их критика имела односторонний характер, а оценки конкретных явлений литературы носили явный отпечаток групповых симпатий и пристрастий. Целый ряд писателей (Гладков, Федин, Ибрагимов, Турсун-заде и др.) подверг критике ошибочные тенденции, содержавшиеся в выступлениях М. Шолохова и В. Овечкина, которые отвлекали съезд от серьёзного обсуждения важных творческих вопросов» (Культура и власть. С. 338—339).

В Отделе науки и культуры вроде бы и не вспомнили, как душили совсем недавно поэта А. Твардовского за поэму «Тёркин на том свете», сводя на нет свободу его творчества.

В воспоминаниях В. Каверина есть несколько страниц о II съезде советских писателей. К примеру, К. Паустовский хотел сказать об искренности «в более высоком, объективном плане», призвать писателей не быть «служанкой государству». «Однако уже действовала, – писал В. Каверин, – небольшая группа писателей, которая поддерживала Паустовского и которая как бы незримой стеной отделяла себя от официальной литературы. Можно не сомневаться, что его поддержали бы Э. Казакевич, А. Крон, Б. Пастернак, Л. Славин, А. Тарковский, К. Чуковский, В. Шкловский, И. Эренбург, А. Ахматова, Л. Рахманов, Е. Шварц – короче говоря, все истинные писатели» (Каверин В. Эпилог. М., 1988. С. 325). Упомянутые здесь писатели составляли как раз группу писателей-либералов, которые по требованию редакторов, больших и малых, чудовищно исправляли свои сочинения, а потом годы спустя писали об этом как «искажённых» произведениях. Вспомните лишь рассказ К. Симонова о «Весне на Одере» и слова Э. Казакевича, о которых напомнил в своих воспоминаниях В. Каверин: «Что же делать, нам всё равно не обойтись без социалистического реализма» (Там же. С. 335), и воспоминания В. Каверина о романе в «Новом мире», который якобы исказили по требованию А. Твардовского. Много можно любопытного сказать и о творчестве В. Шкловского, напомнить о его выступлении на I Всесоюзном съезде советских писателей, когда он хотел осудить Фёдора Достоевского как преступника за его сочинения. В. Каверин, вспоминая о хорошей статье «Заметки писателя» А. Крона, попутно заметил: «Трудно сказать, останутся ли в литературе его пьесы и романы, но эти заметки останутся…» (Там же. С. 336). Видимо, В. Каверин поторопился сказать, что перечисленные писатели – «все истинные писатели». Судьба наделила их талантом, но, чтобы стать истинным писателем, надо драться за каждую написанную им строчку, нужно бороться за своё произведение, как это делал Шолохов, как это делал Платонов, как это делал Булгаков, как это делала Ахматова.

Ознакомительная версия.