Борис Костин - Вперед, сыны Эллады!

Ознакомительная версия.

Князь явно ошибался, Наполеону требовалось, чтобы Россия как можно глубже увязла в войне против Турции и не имела возможности маневра силами. Увы, по образному выражению Наполеона, «эти собаки турки позволили дать себя разбить»[23]. Партнерство Турции и Франции рухнуло и мир с Россией становился неизбежным.

Все эти долгие годы, пока на берегах Дуная шло соперничество оружия российского с турецким, Константина Ипсиланти не покидала надежда на то, что победа в войне принесет его многострадальной родине свободу. Бывшему господарю Валахии не суждено было дожить до этого момента.

Константин Ипсиланти был женат дважды. От первого брака князь имел дочь Елену, которая в дворцовых книгах валашского господаря именуется «светлейшая бейзадела». Судьба дочери устроилась неожиданно и счастливо – она вышла замуж за дипломата и археолога А. Ф. Негри[24].

Второй избранницей Константина Ипсиланти стала Елизавета Вакареско, происходившая из знатного валашского рода. Семейные традиции – жениться только на соотечественницах, вероятно, были поколеблены обаянием и жизнелюбием Елизаветы, на долю которой выпало завидное счастье иметь двух дочерей-красавиц: Екатерину, которая была замужем за гражданским губернатором Бессарабии К. Катакази, и Марию, фрейлину императрицы Елизаветы Алексеевны, а также пятерых сыновей – героев и изгоев.

…Полковой писарь Федор Сотин обмакнул перо в чернильницу и оглядел с ног до головы юношу, стоявшего перед ним. Юноша представился: «Александр Ипсиланти» – и протянул прошение, на котором стояла размашистая императорская резолюция: «Зачислить в кавалергарды с чином корнета»[25].

Писарчук аккуратно вписал это звание в графу «Чины». Русские дворяне, имевшие древнюю родословную, поступали в полк с низшим офицерским чином. А дальше уж как Господь повелевал и, конечно, император. Царь чествовал гвардейцев, ценил в них удаль и отвагу, сквозь пальцы смотрел на проделки и непременно поощрял отличившихся. Александру Ипсиланти же покровительствовала вдовствующая императрица Мария Федоровна – ее имя в списке полка значилось в числе первых.

Писарь продолжил заполнять послужной список, и когда дошел до графы «Образование», то получил от юноши следующий ответ: «Я имею только домашнее образование». Это означало, что греческий князь «по-российски, по-немецки, по-французски и по-молдавски читать и писать умеет и алгебры знает». Писарь не стал вдаваться в подробности, а так бы наверняка выяснил, что не заграничные учителя определили взгляды и симпатии вновь испеченного кавалергарда, а незабвенный Ригас.

Среди частей русской гвардии Кавалергардский полк занимал особое положение. О кавалергардах петербуржцы поговаривали в шутку: голубая кровь, дескать, течет в жилах не только у них, но и у лошадей. «Настоящий кавалергард должен быть без страха и упрека» – таков был девиз полка, шефом которого являлся граф Федор Петрович Уваров. Лихой кавалерийский рубака и опытный военачальник, на счету которого имелось немало славных боевых дел, имел перед государем заслугу особого рода. В роковой день 11 марта 1801 года он, флигель-адъютант, дежурил у комнаты наследника. А когда Павел I пал от рук заговорщиков, Уваров взял на себя охрану юного российского монарха, помог ему перебраться из Михайловского замка в Зимний дворец, повсюду сопровождал Александра Павловича. Уваров, пожалуй, единственный из заговорщиков, к которому император на протяжении всего царствования сохранил ровное отношение и благосклонность.

22 ноября 1808 года вошло в жизнь Александра Ипсиланти как святой и торжественный день. Посвящение в кавалергарды и вручение именного оружия, по традиции, было приурочено к христианскому празднику – тезоименитству святых Захария и Елизаветы – отца и матери Иоанна Крестителя, небесных покровителей кавалергардов. В полковой церкви на литургии хор певчих провозгласил: «Многая лета!» и юный кавалергард, слегка волнуясь, повторил за командирами слова присяги – присяги на верность России.

Какие мысли пронеслись в голове Александра Ипсиланти, когда на посвящении он поцеловал Евангелие и Распятие? Отныне он вступал в жизнь, где превыше всего были законы воинской чести, где офицера ценили за мужество, за ратное мастерство.

Не следует забывать, что Александру было без малого шестнадцать лет от роду и рядом с теми, кто познал вкус боевой жизни, он выглядел неоперившимся юнцом. И тут на помощь пришли товарищи: Михаил Лунин, носивший в петлице орден св. Анны IV степени за участие в битвах при Еейльсберге и Фридланде; князь Сергей Волконский, чье мужество во второй войне России с Францией было оценено орденом св. Владимира IV степени и шпагой с надписью «За храбрость»; Михаил Орлов – чудом оставшийся в живых в Аустерлицкой и Фридландской бойнях; князь Петр Лопухин[26], произведенный в поручики за Прейсиш-Эйлау Александр Ипсиланти мужал на глазах, постигая сложную и мудреную науку верховой езды, стрельбы, рубки в конном строю. Кавалергарды соперничали в удали, в джигитовке, являлись непременными участниками высочайших смотров и парадов. Между разводами, караулами и боевой учебой шла жизнь буйная, кипучая, с неизменными шумными вечеринками. В часы «святого безумства» искрометные шутки чередовались с розыгрышами, импровизированные хоры славили Бахуса, проникновенно и задушевно звучала поэтическая лира.

Удалые, бесшабашные стихи Дениса Давыдова вызывали бурю восторга и гвардейцы, ничтоже сумняшесь, действительно следовали советам бывшего кавалергарда. Но лишь немногие знали, что в комнатах, занимаемых Михаилом Орловым, звучали иные стихи и иные песни. Собрание масонской ложи «Палестины», куда входили друзья Ипсиланти, неизменно начинались с гимна, написанного Василием Львовичем Пушкиным:

в ложе «Палестины» считается 4 марта 1809 года. Отличительный знак ложи – миниатюрный золотой меч с выгравированным девизом: «Pro Deo Imperatore et Fratribus» («За Бога, Императора и Братьев»). Появление меча в символике ложи было не случайно. Он означал борьбу, защиту невинных и власти ордена судить и казнить изменников. К моменту принятия в ложу Александра Ипсиланти, она насчитывала около восьмидесяти человек. Во главе ложи стоял видный аристократ, царедворец и меценат граф Михаил Юрьевич Вильегорский.

Ипсиланти с пылом, присущим молодости, жадно впитывал мысли «братьев», пытался проникнуть в суть таинственных и загадочных ритуалов. Однако юный греческий князь вряд ли подозревал, что ложа «Палестины» – часть обширной и разветвленной системы, корнями уходившей во Францию. Вильегорский умело скрывал это, иначе ему было бы несдобровать – Россия находилась на пороге очередной войны с Наполеоном. Булыпая часть русского общества расценивала Тильзитский договор как хрупкую кладочку, разделявшую мир от войны. В июне 1812 года она рухнула под тяжестью шестисоттысячной армады, и наполеоновские полчища, сея смерть, устремились вглубь страны.

…Мы оставили нашего героя 20 июля 1812 года, в ночь перед очередным сражением. Увы, в этот день удача отвернулась от Кульнева. Авангард, которым он командовал, попал в засаду. С узкой дороги не свернуть, ни вправо, ни влево, не построить каре. Кульнев послал Ипсиланти за подмогой, а сам, замыкая отступление, стремился отойти к Сивошино. Вот спасительная Дрисса. Переправа. И тут свершилось непоправимое – французское ядро угодило в ноги Кульневу. Генерал рухнул как подкошенный и едва успел вымолвить: «Друзья, спасайте Отечество…», как испустил последний вздох.

Похоронили героя на высоком берегу Дриссы, невдалеке от почтовой станции, где Яков Петрович увидел свет Божий. Ипсиланти не сдерживал слез, не сдерживали слез и бывалые гродненцы.

«Свирепый пламень брани» навсегда стал символом гусар, а полк императорским указом стал именоваться Гродненским гусарским генерала Я. П. Кульнева полком[28]. По старшинству командиром гродненцев стал полковник Федор Васильевич Ридигер[29].

Горечь утраты не затмила разум Ипсиланти. Воюя рядом с Кульневым, греческий князь прошел такую боевую школу, которой мог бы позавидовать любой офицер.

Начиная с августа эпицентр военных событий на петербургском направлении переместился к древнему славянскому городу Полоцку, который французы заняли в июле без боя. 6 августа Витгенштейн предпринял попытку выбить неприятеля из города. Она вполне могла закончиться полным поражением, если бы не гродненцы, которые, прикрывая отступление главных сил, жалили преследователей, словно осы.

Ознакомительная версия.