Для обсуждения «Наказа» были приглашены представители дворянства и купечества. Не были приглашены только депутаты двух групп населения: крестьянства и… духовенства.
Начатая Петром I политика отстранения духовенства от участия в политической жизни страны продолжалась. Духовенство имело только одного представителя, который представлял не духовенство, как сословие, а Синод, как государственное учреждение.
Для представителя Синода тогдашний обер-прокурор Синода Мелиссино составил «Наказ» в самоновейшем вкусе, с разными либеральными предложениями: о сокращении постов, об ослаблении почитания св. мощей и икон, о сокращении богослужения, об уничтожении содержания монахам, о пристойнейшей одежде для духовенства, об уничтожении поминовения умерших, об облегчении развода, дозволении браков свыше трех и пр.
Но Синод отклонил проект своего обер-прокурора и составил другой проект наказа.
Вернадский в своей работе «Русское масонство в царствование Екатерины II», утверждает, что бросающееся в глаза удивительное сходство многих наказов — есть результат деятельности масонов.
«Московский наказ, — указывает он, например, — оказал влияние на Кашинский, Калужско-Медынский, Коломенский, Алексинский, Нижегородский, Новоторжский, Дорогобужский, Тверской и наказ Шелонской пятины. Любимский наказ сходен с Костромским и отчасти с Ярославским, и т. д. Едва ли не масонское «братство» было виною такого сходства отдельных наказов. Московский наказ дан был П. И. Панину, Костромской А. И. Бибикову, Ярославский кн. М. М. Щербатову.
В числе избранных дворянских депутатов очень многие были масонами. Почти половина дворянских депутатов принадлежала по своему составу к высшим гражданским или военным чинам; но как раз среди них особенно заметны масоны. В депутаты попали П. И. Панин, А. П. Мельгунов, гр. Р. Л. Воронцов (избранный по двум уездам), В. А. Всеволожский, Д. В. Волков, гр. Г. Г. Орлов, гр. 3. Г. и И. Г. Чернышевы, И. Л. Голенищев-Кутузов, И. Л. Благим, А. И. Бибиков, кн. М. М. Щербатов, гр. А. С. Строганов».
Начавшаяся турецкая война сорвала эту попытку масонов оказать влияние на работу законодательной комиссии.
В «Заметках по русской истории XVIII века» Пушкин дает такой отзыв о «Наказе» Екатерины и о комедии с его обсуждением:
«Фарса наших депутатов, столь непристойно разыгранная, имела в Европе свое действие: «Наказ» ее читали везде и на всех языках.
Довольно было, чтобы поставить ее наряду с Титами, Траянами; но перечитывая сей лицемерный «наказ» нельзя воздержаться от праведного негодования. Простительно было фернейскому философу превозносить добродетели Тартюфа в юбке и в короне, он не знал, он не мог знать истины, но подлость русских писателей для меня непонятна».
IX. СВЯЩЕННЫМ СИНОДОМ УПРАВЛЯЮТ МАСОНЫ-АТЕИСТЫ
Дело дошло до того, что с 1763 по 1774 год обер-прокурорами Синода были масоны Чебышев и Мелиссино. И тот и другой, конечно, постарались воспользоваться редкой возможностью.
«По примеру западных политиков, сторонников Вольтера и других французских философов, русские политические деятели, окружавшие «Императрицу-философа» страшно боялись усиления духовной власти и воображали Синод каким-то, по выражению кн.
Щербатова, «корпусом непрестанно борющимся для приобретения себе большей силы», который поэтому надобно крепко держать в должных границах, для чего в нем и посажен обер-прокурор. Замечательно, что в обер-прокуроры выбирались люди самых новых понятий о религии и церкви, каковы были упомянутый выше Мелиссино и Чебышев (17681774), открыто щеголявший атеизмом.»
«Назначенный на пост обер-прокурора, бывший директор Московского университета, деятельный масон, Иван Иванович Мелиссино предложил Синоду выдвинуть реформу церковной жизни и составить доклад об ослаблении и сокращении постов, которые, за тяжестью их, «редко кто прямо содержит», об уничтожении суеверий, «касательно икон и мощей», о запрещении носить образа по домам, о сокращении церковных служб, для «избежания в молитве языческого многоглаголания», об отмене составленных в позднейшие времена стихир, канонов, тропарей, о назначении вместе вечерей и всенощных кратких молений с поучением народу, о прекращении содержания монахам, о дозволении выбирать епископов из священников без пострижения в монашество и о разрешении епископам проводить брачную жизнь, о разрешении духовенству носить и «простейшее» платье, об отмене поминовения умерших, будто бы дающего простым людям лишний повод к вере в мытарства, а попам к вымогательству, о дозволении браков свыше трех, о запрещении причащать младенцев до 10 лет, пока не научится вере.» Сменивший масона Мелиссино на посту обер-прокурора святейшего Синода масон Л. Л. Чебышев открыто проповедовал безбожие.
В мемуарах Д. Фонвизина «Чистосердечное призвание в делах моих и помышлениях» мы встречаем следующий разговор Фонвизина с Н. Тепловым. Н. Теплов сказал Фонвизину:
«На сих днях случилось мне быть у одного приятеля, где видел гвардии двух унтер-офицеров. Они имели между собой большое прение: один утверждал, другой отрицал бытие Божие. Отрицающий кричал:
«Нечего пустяки молоть; а Бога нет». Я вступил и спросил его: «Да кто тебе сказал, что Бога нет?» «Петр Петрович Чебышев вчера на Гостином дворе», — отвечал он.
«Нашел место!», — сказал я.
Фонвизин с удивлением заметил:
«Странно мне кажется, что Чебышев на старости лет вздумал на Гостином дворе проповедовать безбожие».
На это Теплов возразил: «О, так я вижу, вы его не знаете».
Когда прочитавши, по совету Теплова книгу С. Кларка «Доказательства бытия Божия и истины христианской веры» Фонвизин решил ее перевести, Н. Теплов сказал ему:
«Намерение Ваше похвально, но вы не знаете с какими неприятностями сопряжено исполнение оного».
Теплов объяснил Фонвизину, что безбожник Чебышев, служивший обер-прокурором святейшего Синода будет чинить ему всяческие препятствия.
«Не подражайте Чебышеву, — сказал бывшему после него оберпрокурором Яковлеву епископ Ярославский Павел, — мы проклинаем его.»
X. ПУГАЧЕВЩИНА И ЕЕ ИДЕЙНЫЙ СМЫСЛ
Лев Тихомиров писал в «Монархической Государственности», что полное бесправие крестьян, с первого момента и до последнего, сознавалось народом, как явление временное, обусловленное потребностями государства.
Власть дворянства была создана царем и могла держаться только царем. Это был явный и очевидный факт. Мужик, погруженный в бесправие, говорил о себе: «Душа Божья, тело царское, а спина барская».
Мужик служил барину потому, что барин служил царю. Правда, манифест о вольности дворянства, уничтожив обязательную службу дворян, тем самым логически требовал уничтожения также и крепостного права. Эта логика вещей не осталась чужда Пугачевщине, которая была заявлением нравственной незаконности крепостного права после манифеста 1762 г.
Никогда крестьяне не теряли уверенности, что царь есть также и их царь, общий, всенародный, а не дворянский.
Уродливая страница русской истории, начавшаяся после смерти Петра I, частые дворцовые перевороты, замена понятной народу крепостной зависимости крепостным правом, принявшем при «Великой Екатерине» чрезвычайно грубый характер, была расценена народными массами как проявление произвола со стороны дворянства. Крестьяне никак не могли поверить, что порабощение их одобрено носителями царской власти. Крестьянство свое порабощение объясняло тем, что дворяне обманули царей и цариц, правивших после и обманным путем завладели ими.
«Расцвет дворянских привилегий, — указывает Платонов, — в XVIII веке необходимо соединяется с расцветом крепостного права.
Поэтому время Екатерины II было тем историческим моментом, когда крепостное право достигло полного и наибольшего своего развития».
Прославленная Вольтером и Дидро, как свободолюбивейшая из монархов своего времени, Екатерина распространила крепостное право на весь, ранее свободный юг России — Малороссию и Свободную Украину. Свыше миллиона свободных крестьян были розданы «Северной Минервой» любовникам и представителям высших кругов.
Сын казака Разумовский получил в награду… 100000 крестьян.
Потемкин в конце жизни имел 200000 крестьян. Потомок известного авантюриста и казнокрада Меньшикова — 100000 крестьян.
При Екатерине II крепостные крестьяне потеряли последние остатки своей личной свободы и превратились в «крещенную собственность». Последняя точка была поставлена, когда «Северная Минерва» запретила крестьянам жаловаться представителям государства на противозаконные действия своих помещиков.
Разглагольствуя о просвещении, Екатерина II на практике всячески старалась задержать просвещение крепостного крестьянства.
Екатерина, например, писала губернатору Москвы: «Я не устраиваю школ, но для Европы надо сохранять в общественном мнении наше отношение (к народному просвещению. — Б. Б.). В тот день, когда наши крестьяне пожелают учиться, ни Вы, ни я не останемся на своем посту». Это написано той же рукой, которая писала про мужественного борца за права Православной Церкви, Ростовского Митрополита Арсения, что она приказывает именовать его Андреем Вралем, что он «ничего как превеликий плут и лицемер».
