27 сентября 1873 г. Войноральский писал Тушинской следующее:
"...Мой друг, осмотрись округ себя -- какай масса страданьем невежества, тупости и бедности... Желая быть человеком, неужели мы не должны серьезно, сочувственно вникнуть в эту мрачную бездну... а раз восчувствовав всю тяжесть этого явления, свои-то личные уколы, миниатюрные в сравнении с той массой, невольно отводишь на второй план и преимущественно задаешься теми идеями, которые могут привести нас к облегчению общих зол".
Войноральский не мог не предполагать, что эта открытая защита крестьянских интересов будет встречать сопротивление помещиков и долго не сможет продолжаться. Но тем не менее он от своих принципов не отступал. И даже на собрании в земстве, выступая с речью, где приводил факты о тяжелом положении крестьян, Войноральский смело говорил о злостном нарушении помещиками гражданских прав крестьянства, страдающего от полуголодного существования и зависимости от помещиков. После такой речи, которую Войноральский закончил гневными, словами: "Народ не стерпит! Народ поднимется!" -- к нему подошел юноша с тонкими чертами лица, сразу располагающий к себе открытым приветливым взглядом карих глаз. Он представился:
-- Мышкин, правительственный стенограф. Мне хотелось, если позволите, с Вами поговорить.
Так началась их дружба, которой суждено было пройти через многие серьезные испытания и лишения.
В 1873 г. изменилась личная жизнь Войноральского. Он познакомился с дочерью судебного следователя Доронина Надеждой Павловной, дом которой находился по соседству с его участком. Надежда Доронина -- красивая, обаятельная девушка с добрым и отзывчивым сердцем -- сразу расположила к себе Войноральского, Хотя он заметил, что девушка очень далека от социальных проблем, интересовавших передовую молодежь. Отец Надежды не очень заботился о том, чтобы его дочь была достаточно развита, много читала, считая, что это не главное для женщины. Он был человек крутого и деспотичного нрава.
Однажды, когда в доме П. И. Войноральского собрались знакомые, в том числе Доронин, он не постеснялся в присутствии гостей помыкать своей дочерью, отдавая ей одно за другим приказания, сопровождавшиеся унизительными выговорами и незаслуженными упреками. Надежда выполняла все, едва сдерживая слезы. Когда она вышла из комнаты, Войноральский, выйдя вслед за ней, попробовал ее успокоить, и она откровенно ему рассказала, что отец -- деспот и самодур, а она и вся семья страдают от его произвола. Тогда Войноральский сказал ей: "Это издевательство надо прекратить! Если Вы согласны, я спасу Вас от отца. Я делаю Вам официальное предложение выйти за меня замуж".
Надежде нравился Войноральский: его красивое мужественное лицо с русой бородой, взгляд серых глаз, всегда добрый и приветливый, с искорками смеха, его ладная фигура, которую не портил невысокий рост, его остроумные, находчивые ответы в разговорах, умение увлекательно рассказывать обо всем, что его интересовало. Ну что было здесь долго раздумывать? Надежда дала свое согласие. Для самого Войноральского все это произошло неожиданно: скорая женитьба не входила в его планы, но быть спокойным свидетелем издевательства над прекрасной девушкой -- это было свыше его сил и рассудка.
Когда они вошли в комнату, где сидели гости, отец Надежды в гневе за неожиданное отсутствие закричал на дочь, осыпая ее бранью. Тогда Войноральский, взяв Надежду за руку и встав между ею и отцом, громко, чтобы слышали все, твердо сказал:
-- Вам больше никогда не придется издеваться над вашей дочерью. Вы не отец, а бурбон и негодяй! Я сделал ей предложение и забираю ее навсегда, чтобы она забыла все унижения, которым подвергалась в вашем доме.
Вскоре Надежда стала женой Войноральского.
21 октября 1873 г, он послал Тушинской такое письмо: "Наконец-то... в течение последних трех недель я так привел в порядок свой мировой участок, что сейчас готов к сдаче, даже сдаточная опись уже готова, и теперь только поджидаю я съезда, чтобы заполучите отпуск и стремиться в Питер... Если кому будет надобность в адвокате даровом..., то можешь распространять про мою готовность принять на себя эту обязанность... мне было бы грешно, приобретя некоторую в законах искусность, не помочь советом и делом тем из питерских бедняков, которые в этом нуждаются".
За этой фразой между строк Тушинская понимала, что Войноральский думает о пропаганде среди рабочих.
На собственном опыте Войноральский убедился, что в самодержавной России невозможно официальным путем утверждать справедливость, защищать права и интересы простого народа. Он решает ехать в ноябре 1873 г. в Петербург для продолжения своего образования: или сдать экзамен на степень кандидата юридических наук, или поступить в вуз по другой специальности.
А пока шли приготовления к отъезду, Войноральский устраивал собрания местной молодежи и интеллигенции. Их участником стала и Надежда Павловна.
Молодые люди обменивались мнениями об "Исторических письмах" П. Л. Лаврова и о произведении В. В. Берви-Флеровского "Положение рабочего класса в России". Спорили о том, что такое образованный человек.
-- Помните, -- сказал Войноральский, -- как утверждает Лавров: "Образование -- это не начитанность, не овладение специальными знаниями, не ученость в какой-либо отрасли науки, а гармоническое, т. е. согласованное во всем, единство знаний, чувств и действий".
-- Правильно! -- поддержал эту мысль Э. Ю. Каменский, еще находившийся под надзором полиции за участие в польском восстании.
-- Совершенно недостаточно подготовить к жизни молодого человека, если привить ему только различные знания и не позаботиться о том, чтобы он стал нравственным человеком.
-- Если не воспитать в человеке чувства справедливости, долга перед родиной, то о том, чтобы он стал гражданином, не может быть и речи, --подхватил Войноральский.
-- А гражданином, по Лаврову, может быть только критически мыслящая личность, -- вступил в разговор Жилинский, член организации П. Г. Заичневского.
-- Помните, как в шестом письме Лавров говорит о том, как личности, бессильные в единственном числе -- ведь "один в поле не воин", --превращаются в общественную силу? -- продолжал Войноральский.
-- Помним, но нелишне вспомнить еще раз, -- раздались голоса. И Войноральский продолжал:
-- Надо, чтобы каждый человек понял силу критически мыслящей личности. Критика, по Лаврову, -- единственная прогрессивная сила, управляющая коллективной жизнью людей. Критика -- это привычка, которую человек должен приобрести и усвоить на всю жизнь, чтобы иметь право называться развитой личностью. Ведь только критически мыслящий человек есть личность и гражданин. А как вы считаете, -- обратился Войноральский к собравшимся, --критически мыслящая личность может быть одинокой?
-- По Лаврову -- не может, -- раздались голоса.
-- Да, по мнению Лаврова, такая личность не может быть одинокой, потому что, критикуя общественные нормы жизни, она находит себе единомышленников в лице угнетенного народа. Надо только лучше объяснять причины существующего зла, шире распространять свои критические взгляды. Нужны энергичные люди, рискующие всем и готовые всем жертвовать для народа.
-- Одна из главных мыслей "Исторических писем" -- это долг интеллигенции перед народом, -- заметил Жилинский.
-- Да. Это в четвертом письме, -- продолжал Войноральский, -- где Лавров говорит о цене прогресса и определяет, что такое прогресс. Но для знаний необходимо время, свободное от физического труда. Большинство населения у всех народов сейчас занимается тяжелым физическим трудом и порабощено меньшинством. А это значит, что образованные люди получили знания за счет труда народа. Поэтому не первая ли наша обязанность -- вернуть долг народу в борьбе за его свободу? Нужна революция, которая принесет ему свободную и счастливую жизнь. Но это будет народная революция, не такая, как были раньше, когда одна господствующая группа заменялась другой, а народ так и не избавлялся от угнетения и несправедливости.
Долго еще продолжалась беседа. Говорили о критике Лавровым взглядов Бакунина, в том числе и о государстве, об образовании русской секции I Интернационала в Женеве в 1870 г., о первой пролетарской революции --Парижской Коммуне, победившей в марте 1871 г. и просуществовавшей 72 дня.
Войноральский не оставил воспоминаний о том, какое влияние на него и его сподвижников оказали "Исторические письма" Лаврова. Но это сделают другие видные революционеры 60-х и 70-х гг. XIX в.
Член "Народной воли" Н. С. Русанов вспоминал впоследствии о влиянии этой книги на молодежь: "Ах, надо было жить в 70-е годы, в эпоху движения "в народ", чтобы видеть вокруг себя и чувствовать на самом себе удивительное влияние, произведенное "Историческими письмами". Многие из нас... не расставались с небольшой, истрепанной, нечитанной, истертой вконец книжкой. Она лежала у нас под изголовьем. И на нее падали ночью паши горячие слезы идейного энтузиазма, охватившего нас безмерною жаждою жить для благородных идей и умереть за них".
