«Страшно было глядеть на это зрелище, видеть, как они жарятся в огне, а потоки крови гасят пламя; смрад и вонь поднялись неописуемые. Но победа показалась сладостным плодом этих жертвоприношений, и наши люди воздали за нее благодарение богу».
Другой пример — причем не менее типичный — заимствован из истории голландского губернатора Нового Амстердама (как тогда назывался Нью-Йорк) Кифта, замыслившего в 1643 году осуществить операцию по выкорчевыванию индейцев в окрестностях Манхеттена. Однажды ночью он направил солдат совершить внезапное нападение на раританскую[5] деревню. Вместе с губернатором этой ночью находился Давид де Фрис, один из главарей голландских колонистов. Ему и принадлежит следующее описание:
«Я услышал душераздирающие вопли. Подбегаю к валу форта… Ничего не видно, только полыхает пламя да слышны крики индейцев, убиваемых во сне… Когда настал день, солдаты возвратились в форт. Они перерезали восемьдесят индейцев и пребывали в убеждении, что совершили деяние, достойное римской доблести… Младенцев отрывали от материнской груди, разрубали на куски на глазах у родителей и бросали разрубленные тела в огонь и воду. Других сосунков привязывали к дощечкам, а потом кромсали, разрубали, прокалывали и прирезывали с таким остервенением, что даже каменное сердце было бы тронуто этим зрелищем. Некоторых швыряли в воду, а когда отцы и матери пытались спасти их, солдаты не давали им выбраться на берег, так что и родители и дети утонули».
Но не было и нет ничего такого, чему не нашлось бы оправдания; для этих зверств современники тоже нашли весьма убедительные объяснения. Так, Роберт Грей, автор одного из наиболее ранних образцов «ратоборствующей» литературы — «Удачи в Виргинии!» (1609 год), — заявил:
«Земля… это поместье, дарованное богом человеку. Но бо́льшая часть ее заселена и беззаконно узурпирована дикими животными и неразумными существами, или грубыми дикарями, которые по причине своего безбожного невежества и богохульственного идолопоклонства хуже самых диких и свирепых животных».
Более смертоносными, однако, чем даже пули и огонь европейцев, оказались для индейцев болезни, которые занесли пришельцы и против которых индейцы не выработали никакого иммунитета. Так, например, за два года до прибытия «пилигримов» в Плимут подавляющее большинство индейцев, населявших нынешнюю Новую Англию, вымерли от чумы, которой они, по-видимому, заразились от рыбаков, промышлявших у побережья в районе Мэна. Маисовые поля почти целиком уничтоженного племени — таковы были те земли, которые «пилигримы» присвоили по своем прибытии.
Таким образом, белые колонизаторы принесли индейцам смерть и разрушение, а с их стороны встретили стойкое и героическое сопротивление, составляющее одну из великих саг человеческой истории. Это, однако, трагическая сага, так как индейцы, враждовавшие между собой, уступавшие, как правило, по численности противнику, на стороне которого к тому же имелось громадное превосходство в вооружении, наконец, необычайно подверженные новым болезням, занесенным захватчиками из Европы, в конечном счете потерпели поражение. Не лишне отметить, что там, где возобладали известная порядочность и честность — как в случаях с Уильямом Пенном и Роджером Уильямсом, — индейцы поддерживали с белыми братские отношения.
От индейцев же колонизаторские державы получили не только их земли и богатства, но также мастерство и технику, без которых все колонизационное предприятие должно было бы кончиться провалом. В известной мере эти приобретения явились результатом самого конфликта — и в первую очередь здесь следует отметить новый способ ведения войны, которому в дни Американской революции суждено было сыграть решающую роль в завоевании независимости. Однако большей частью вклад индейцев был внесен в порядке добровольных актов помощи.
Так, именно индейцы научили пришельцев, как расчищать первобытные леса и делать землю пригодной для обработки. Они же научили белых, как сеять маис и табак, горох и бобы, тыкву и кабачки, дыню и огурцы; как приготовлять кленовый сахар; как использовать рыбьи головы в качестве удобрения; как охотиться на диких животных, ставить на них капканы и выделывать их шкуры; как делать челны из березовой коры (без которых колонистам никогда не удалось бы проникнуть в дикие чащи); как печь съедобные моллюски на взморье. Тропинкам индейцев предстояло стать трактами колонистов (точно так же, как многим из этих трактов предстояло стать дорогами автомобильной эры). Одним словом, индейцы научили европейцев, как жить в Новом свете, а те отплатили им тем, что отобрала у них этот Свет2.
Глава 2. КОЛОНИАЛЬНЫЕ ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
Американская история на протяжении тех полутора столетий, кульминационным событием которых явился революционный переворот, характеризуется несколькими постоянными темами. Главной из них, конечно, являются колониальные взаимоотношения с Англией. Другим важным аспектом истории данного периода надо признать развитие великодержавного соперничества (в первую очередь соперничества между Англией, Францией, Испанией и Голландией). Еще одну решающую черту эпохи представляют собой отношения с индейцами.
В то же время основными историческими процессами указанного периода являются создание колониями своего собственного социально-экономического порядка с сопутствующими этому проблемами подъема сельского хозяйства, торговли и промышленности, а также возникновение и рост классов — собственнических и неимущих, — вступивших между собой в соперничество и конфликт. Одним из проявлений этих процессов, имевшим, правда, свои характерные особенности и значение, явился институт рабовладения, который оказал глубокое воздействие на законодательство, идеологию и нравы и вместе с тем обладал своим собственным содержанием в плане неповторимого опыта и деятельности негров-рабов.
Кроме того, одним из следствий специфической истории колониальных народов в течение рассматриваемых 150 лет является развитие новой нации — американской нации, борьба которой за свои права стала в дальнейшем одной из важнейших сторон Американской революции.
I. Колонисты и колонизаторы
Сэр Уолтер Рэли (1552—1613) заявил: «Тот, кто правит торговлей мира, правит богатствами мира и, следовательно, самим миром».
Каждая из крупных держав Западной Европы задавалась целью добиться главенства в кругу своих конкурентов. Достичь этого — значило победить соперника в войне, превзойти его на поприще действенной эксплуатации населения метрополии, заполучить в свою собственность возможно большее число земельных массивов мира (и отобрать у соперника то, что ему удалось присвоить ранее). Колонии должны были стать источниками богатства для правителей державы-метрополии и базами, откуда можно было бы развернуть борьбу за новые завоевания.
Колониальная программа занимала центральное место во всей политике, направленной на достижение главенства. Чем больше колоний было у вас, тем меньше их было у противника. Колонии служили резервуаром сырья, и владение ими делало страну независимой от иностранных держав, выступавших до тех пор в роли поставщиков. Колонии служили источником колоссальных богатств — прежде всего непосредственно, благодаря своей продукции (такой, как, например, древесина, меха, золото, корабельные материалы, рыба, табак, индиго, рис и т. д.), а затем, уже не столь непосредственно, благодаря тем прибылям, которые приносила торговля множеством этих драгоценных товаров. Колонии служили источником людских ресурсов для армий и флотов. Колонии служили рынками сбыта, где можно было продавать (с весьма изрядными барышами) рабов, производивших затем большие богатства — сырье и сельскохозяйственные предметы потребления, — а также сбывать такие промышленные изделия, которые колониям запрещено было производить, хотя они и нуждались в них. И по мере того, как в Англии развивалась промышленность (особенно на протяжении XVIII столетия), этот последний мотив приобретал все больший вес.
Таким образом, с точки зрения правителей Англии колонии были основаны и существовали ради того, чтобы обогащать самих этих правителей и умножать их могущество. Адам Смит, выдвигая на первый план экономические аспекты вопроса, писал в своем «Исследовании о природе и причинах богатства народов» (1776), что Англия «основала (великую империю единственно с целью создать общество потребителей». Ее купцы приложили усилия к тому, заявлял он, чтобы на основе английских законов утвердить свою монополию на американскую торговлю, принуждая колонистов покупать у них и им же продавать; цены в обоих случаях устанавливали они сами — высокие в первом, низкие во втором. «Поддержание указанной монополии, — писал Смит, — составляло до сих пор главную, или, пожалуй, вернее было бы выразиться, единственную, задачу и цель господства, установленного Великобританией над своими колониями».
