Требования великого князя не могли не вызвать «возмущения» господы, положение которой было достаточно сложным. Отказываться в чем-либо существенном от своих позиций, идти на сколь-нибудь важные уступки великому князю она не хотела и не могла. Не хотела и не могла поступиться своей «стариной», неограниченной властью над городом и землями, несметными богатствами, политическим авторитетом на вече и в «пригородах». Века боярского владычества сделали свое дело. Власть господы была столь же полной, сколь и не 'гибкой, неспособной примениться к новым условиям, складывавшимся на Русской земле, принять новую политическую реальность — возросшую власть великого князя, пока еще только сюзерена, еще мыслящего привычными категориями удельных времен, но уже осознающего свою растущую силу. На существенные уступки господа идти не могла.
Но и на открытый конфликт с великим князем она тоже не решалась. Нужно было тянуть время, спорить о мелочах, создавать видимость готовности идти на переговоры. Нужно было сохранить с великим князем мир —пусть хотя бы худой мир, но не допустить повторения страшного зимнего похода 1456 года, свиста беспощадных московских стрел, трупов новгородских бояр на кровавом поле боя. Для переговоров с великим князем нужен был человек, в его глазах авторитетный, верный интересам господы, хороший дипломат. Таким человеком был архиепископ Иона, которому уже однажды удалось смягчить положение во время пребывания Василия Васильевича в Новгороде. Именно архиепископу «съвет» новгородцев (т. е., скорее всего, заседание господы, а может быть, и вече, утвердившее решение этого «совета») поручил «ехати... на Москву и утолити княжий съвет и гнев».
Выбор был, надо полагать, удачным в том смысле, что Иона был действительно хорошим дипломатом. Он умел лавировать между крайними позициями противников, умел остужать накал страстей. Прежде всего, он был лицом духовным, представителем церкви, пользовавшейся непререкаемым авторитетом. Лучшего посла в Москву найти было невозможно.
Но архиепископ в Москву не поехал. Как раз в это время, перед великим постом (в 1462 году он начинался 1 марта), ему «приспе ин путь» - «путь к десятине». Нужно было ездить по обширной новгородской епархии, собирая «десятины» с приходских церквей, судить владычный суд, решать многочисленные хозяйственные и административные вопросы.
Надо думать, что «путь к десятине» был только предлогом для умного и политичного владыки, чтобы спасти себя «от уст Львовых», на что довольно прозрачно намекает новгородский летописец. Переговоры со вспыльчивым и скорым на расправу великим князем Василием не сулили особого успеха. Он уже «нача... возмущатися от гнева на архиепископа Иону и на Великий Новгород».
Но недолго суждено было ему «возмущатися». В марте в Москве происходили лютые казни. Обнаружился заговор детей боярских серпуховского князя Василия Ярославича. Шурин великого князя, он когда-то был его верным и храбрым союзником, а теперь уже шестой год томился в углицкой темнице (где в свое время сидел под стражей сам Василий Васильевич, предательски захваченный Шемякой). Вина Василия Ярославича нам неизвестна, но его дети боярские вошли в соглашение с князьями, бежавшими в Литву.
Великокняжеский стол должен был перейти к Ивану Можайскому, предусматривался передал уделов. Дело шло фактически о возобновлении феодальной войны, кровавой усобицы, только что.преодоленной с такими жертвами, с таким трудом. Список договора, хранящийся сейчас в Публичной библиотеке в Ленинграде, попал в руки великого князя Василия.
...Виновных вешали, привязывали—к хвостам лошадей, топили подо льдом Москвы-реки. Рубили руки и ноги, отсекали головы... Затаив дыхание от ужаса, смотрели жители столицы на небывалые расправы. Только их правнуки при Иване IV увидели нечто подобное, хотя, конечно, в гораздо большем масштабе.
Новгородский летописец был всецело на стороне казненных. В них он видел лишь «друголюбивых» советников заточенного князя. Их подлинная вина, опасность усобицы его не интересовали. По его мнению, казни проиеходида только «княжим велением, а злаго диавала научением»,
Однако дни самого великого князя Василия были сочтены. В начале марта он заболел «сухотной болезнью», которая быстро свела его в могилу на сорок восьмом году жизни. «И от того времени нача княженье великое держати князь великый Иван Васильевич всея Руси в отца свего место»,— бесстрастно отметил новгородский летописец.
Снежные бури Проносились над Новгородом. Травы выросли только в начале июня. Этой запоздалой ветреной весной вся Русская земля стояла на пороге небывалых перемен. Старое, привычное время уходило в безвозвратную даль.
Глава 2: «К Москве хотим»
Тревожно было в старом городе. То тут, то там вспыхивали пожары. Летом «знамение страшно» случилось в Хутынском монастыре: над гробом его основателя Варлаама начался пожар от свечи. Загорелись иконы, запылали паволоки, сгорел жезл святого. На Прусской улице от двора Фефилата Захарьина погорели дома по обе стороны, «огорел» и храм архистратига Михаила. Горело и в Неревском конце — «от святаго Лазаря по обе стороны», и Зверин монастырь, а в монастыре святого Николы от жара расплавились колокола. И все «по нашим злым грехам и неправдам», как старательно и неизменно подчеркивает летописец.
Во всем этом, вообще говоря, не было ничего необычного. Пожар в средневековой Европе —повседневное явление. Скученные на, узких улочках с нерегулярной планировкой города давали пламени легкую и обильную пищу. Горела и деревянная средневековая Русь. Чуть не каждый год вспыхивали пожары в Москве, и сам Кремль не раз сгорал дотла. Но мрачные сентенции летописца придают пожарам в Великом Новгороде какой-то особый, зловещий смысл.
Отношения с сюзереном .оставались напряженными.
Новый Великий князь, двадцатидвухлетний Иван Васильевич» ..не торопился сказать свое слово. Без его участия новгородцам удалось заключить трехлетнее перемирие со шведами, - капавшими было на Орешек.
Только в конце декабря собралась наконец в Москву делегация — ответ на прошлогоднее,посольство. «О смирещи мира» ехал к новому великому князю Иона, а с ним трое посадников и два представителя житьих. Весь январь тянулись переговоры. Но хотя и сам великий князь. с братом Юрием, я митрополит всея Руси, суровый аскет Феодосии, «въздаша честь» послам Великого Новгорода, соглашения достичь не удалось: «о бланемь миру не успеша ничто же», по словам новгородского летописца.
Жизнь шля своим чередом. Архиепископ Иона, вернувшись из Москвы, закладывал и освящал новые храму; в том числе и в память Евфимия, своего предшественника, причисленного к лику святых. Но на северо-западе Русской земли собиралась гроза. Переход Пскова под непосредственный патронат великого князя был важнейшим событием, существенно изменившим всю щритическую и стратегическую ситуацию. И когда в марте 1463 года орденские немцы напали на построенный псковичами Новый городок и «начаша пущичамн шибати» (стрелять из пушек) по этому городку, а псковские «исады» (рыболовйые угодья) «воёвати и жещи», великий, князь Шаи Васильевич отправил на помощь Пскову свою рать во 'главе с воеводой князем Федором Юрьевичем Шуйским.
Едва ли можно удивляться, что псковичи не остались равнодушны к этой прямой измене своего вчерашнего союзника и патрона.. В ответ на предательство господы они «отнята землю я воду «ладычню» и, по мнению, новгородцев, тем самым и «алый свой норов обнажиша. Архяенископ был теперь лишен всех доходов с псковской частн- Своей епархии. Фактически это был полный разрыв церковных (и политических) связей с Новгородом. И господа пошла яа этот разрыв. «Новгородцы же биша челом- немцем, Чтобы им пособили про-тиву псковичъ; и немцй ршисй (обещали.— Ю. А.) пособити»,— сообщает псковский летописец. Отказав р помощи русскому городу господа заключила союз против него с его врагами.
Поведение господы в конфликте с Орденом означало фактически разрыв с самим великим князем и со всей Русской землей. И бояре отлично понимали это. К королю Казимиру отправился посол Олферий Васильевич Слизин «о княжи возмущении еже на Великий на "Новъгород Ивана Васильевича». Посольство н зарубежному королю с жалобой на сюзерена — неслыханное нарушение феодальной верности, той самой- «старины», которую так чтили в Новгороде. Это был прямой, открытый призыв к интервенции, к вмешательству Казимира во внутренние дела Русской земли.
«..В Новгород Великий и во Пъсков, и во вся Новгородская и во Пъсковская места... королю и великому князю не вступатисе» обязывался Казимир, король Польский и великий князь Литовский, заключая договор с великим князем Василием Васильевичем в 1449 году. Посольство Олферия Слизина давало королю повод нарушить мирное докончание.
