Ознакомительная версия.
б) для аксиологического трансцендентализма[26] (В. Виндельбанд, Г. Риккерт и др.) ценность – это идеальное бытие, бытие нормы, соотносящееся не с эмпирическим, а с «чистым», трансцендентальным, или нормативным, сознанием. Будучи идеальными предметами, ценности, по этой концепции, не зависят от человеческих потребностей и желаний. Однако, с другой стороны, идеальное бытие должно опираться на реальность. Это явное противоречие в обосновании онтологической природы «нормативного» сознания приводит в данной ценностной теории либо к позиции, исходящей из субъективного эмпирического сознания, идеализирующей абстракцией от которого и выступает чистая нормативность, либо к признанию чистого спиритуализма, постулирующего сверхчеловеческий «логос»[27]. Г. Риккерт, будучи одним из родоначальников аксиологии, разделял все ценности на шесть классов: логические (в научных достижениях); эстетические (в произведениях искусства); мистические (в культах); религиозные, нравственные, личностные;
в) персоналистический онтологизм (М. Шелер, Н. Гартман, Ф. Брентано и др.) – сложное, противоречивое течение в аксиологии. Так, немецкий философ Ф. Брентано, различая акты представления, суждения и «любви и ненависти», источником ценностей считает представления, как более фундаментальные феномены, чем акты выбора (суждения). В основе объективности ценности лежит объективность всеохватывающего чувства «любви-ненависти» (предпочтений и отвержений). Для другого немецкого философа-идеалиста Н. Гартмана (основоположника так называемой критической онтологии[28] основным вопросом была проблема соотношения ценностей и свободы воли, рассматриваемая как отношения двух родов сил («детерминаций»): идеальной (ценностей, являющихся ориентиром для воли) и реальной (воли, осуществляющей ценности). Гартман попытался обосновать ценности вне религиозной аргументации и не прибегая к авторитету бога. Наиболее авторитетным представителем онтологической аксиологии был еще немецкий философ-идеалист – Макс Шелер (1874–1928). Его называют одним из основоположников аксиологии, социологии познания и философской антропологии как самостоятельных дисциплин. Он выстраивал ценности в иерархию: на низшей ступени находились ценности чувственные («приятное»), над ними – жизненные, или витальные («благородное»), еще выше – духовные, в том числе эстетические («прекрасное»), морально-правовые («справедливое»), гносеологические («истинное»), а на верхней ступени иерархии – религиозные («святое»). М. Шелер остро ощущал кризис западноевропейского общества и его культуры. Отвергая социализм, он в своей этической системе возлагал надежды на «третий путь» – пробуждение чувств нравственной ценности в сознании индивида, пытался построить иерархию объективных ценностей. Полагал, что любовь – это акт восхождения, сопровождающийся мгновенным прозрением высшей ценности объекта. Специфика любви, по Шелеру, состоит в том, что она может быть направлена лишь на личность как носителя ценности, но не на ценность как таковую. Реальность ценностного мира, считал он, гарантирована «вневременной аксиологической серией в боге», несовершенным отражением которой служит структура человеческой личности. В работах М. Шелера явственно виден дуализм мира ценностей как идеальных заданий и наличного реального бытия:
г) для культурно-исторического релятивизма[29] (В. Дильтей, О. Шпенглер, А. Тойнби и др.) характерна идея аксиологического плюрализма, то есть множественности равноправных ценностных систем, опознаваемых с помощью исторического метода. По существу, это означало критику самой программы ценностной теории как абстрагирования от культурно-исторического контекста и произвольного увековечивания какой-либо одной «подлинной» системы ценностей. При этом для многих представителей этого направления аксиологической теории был характерен интуитивистский подход к истолкованию ценностного смысла культур. Немецкий философ-идеалист О. Шпенглер (1880–1936) в широко известной книге «Закат Европы» писал, что единой общечеловеческой культуры нет и быть не может. Он отказался от идей всемирного единства истории и прогресса как общей направленности исторического развития, отрицал какой бы то ни было высший смысл истории, а также опровергал гипотезу об эпохальном ее членении («наподобие какого-то ленточного червя, неутомимо наращивающего эпоху за эпохой»). Культуры, по мнению Шпенглера, возникают «с возвышенной бесцельностью, подобно цветам в поле», и столь же бесцельно уходят со сцены, не оставляя после себя ничего. Он писал, что Европа и ее культура клонятся «к закату», рационалистическая цивилизация означает деградацию высших духовных ценностей культуры. К социализму относился враждебно: «социализм, – по его убеждению, – вопреки внешним иллюзиям – отнюдь не есть система милосердия, гуманизма, мира и заботы, а есть система воли к власти… “благоденствие” в экспансивном смысле… Все остальное – самообман». Нетрудно заметить, что современные критики социализма с удовольствием используют релятивистскую логику О. Шпенглера, но в отличие от него увековечивают западную (капиталистическую) цивилизацию;
д) социологическая концепция в ценностной теории (М. Вебер, П. Сорокин, Т. Парсонс и др.) – одна из самых молодых и влиятельных в первой половине ХХ столетия. М. Вебер первым ввел проблематику аксиологии в социологию. В своей «понимающей социологии» неокантианское представление о ценности как норме, способом бытия которой является значимость для субъекта, применил к интерпретации социального действия и социального знания. Другая линия внедрения аксиологических идей в социологию прослеживается в работах польского социолога Ф. В. Знанецкого и русско-американского социолога и культуролога П. А. Сорокина. Природа социальной системы, по Знанецкому, определяется характером социальных действий индивидов, в основе которых находятся ценности и установки. Сорокин рассматривал историческую действительность как иерархию в разной мере интегрированных культурных и социальных систем. В основе его идеалистической концепции – идея о приоритете сверхорганической системы ценностей, значений, «чистых культурных систем», носителями которых являются индивиды и институты. Исторический процесс, по Сорокину, есть циклическая флуктуация типов культур, каждый из которых – специфическая целостность и имеет в основе несколько главных философских посылок (представление о природе реальности, методах ее познания). Т. Парсонс – американский социолог-теоретик, один из главных представителей структурно-функционального направления в буржуазной социологии, отстаивал необходимость построения общей аналитической логико-дедуктивной теории человеческого действия как основы решения частных эмпирических задач. Человеческое действие, считал Парсонс, – это самоорганизующаяся система, специфика которой заключается, во-первых, в символичности, то есть в наличии таких символических механизмов регуляции, как язык, ценности и т. д.; во-вторых, в нормативности, то есть в зависимости индивидуального действия от общепринятых ценностей и норм; в-третьих, в волюнтаристичности, то есть в известной иррациональности и независимости от познаваемых условий среды и в то же время зависимости от субъективных «определений ситуации».
Введенная Парсонсом система критикуется как «справа», так и «слева». Буржуазные социологи критикуют ее за интеллектуальную усложненность, социологи-марксисты – за формализм, внеисторичность, идеалистическую направленность, недооценку социальных противоречий и конфликтов, апологетические установки в отношении буржуазного общества, а также за необоснованные притязания на роль всеобъемлющей социологической и антропологической теории.
Как видно из довольно краткого обзора различных ценностных концепций, рожденных на Западе в разное время, единой, общепринятой аксиологической теории там не появилось, существует множество версий, порой разнонаправленных и противоречащих друг другу. Как замечает немецкий социолог Ханс Йоас в своей книге «Возникновение ценностей», западные аксиологические теории носят «конкурирующий характер»…[30] Однако при всей своей конкурентности они не выходят за рамки буржуазной системы ценностей, наоборот, проявляя некоторую критичность, защищают буржуазный мир, ищут для излечения его болезней новое «аксиологическое лекарство»… Так было в XIX веке, так продолжается и в веке ХХ. Так, уже в начале XIX в. в буржуазной теории ценностей произошел крутой поворот от непоследовательного материалистического представления о ценности к откровенному идеализму и метафизике[31]. Философия Лотце, представляющая ценности спекулятивными, надисторическими конструкциями, стала показательным пунктом на этом пути. Развивая идеалистические положения Гегеля и Канта, Лотце утверждал диаметральную противоположность между бытием и ценностью. «Бытие не имеет ценности, ценность не имеет бытия»[32], – писал он. Этот категорический императив – прямой путь к апологетике бытия капитализма.
Ознакомительная версия.
