Ознакомительная версия.
1) русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Познание сущего, его скрытых глубин может быть постигнуто не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы и воображения и внутренней жизненной подвижности (Lebens Dynamik);
2) русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики. …Среди русских очень мало философов par exellence (по преимуществу): они есть, они гениальны, но зачастую их приходится искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий;
3) в связи с этой «живостью» русской философской мысли находится факт, что художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В сочинениях Жуковского, Фета, Льва Толстого, Достоевского, Максима Горького, говорит А. Ф. Лосев, часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубежденный и сведущий судья назовет эти решения не просто «литературными» или «художественными», но философскими и гениальными[39].
Во-вторых, если посмотреть на отечественную философию и ее аксиологическую составляющую шире, масштабнее, то нельзя не признать следующее: русская общественная мысль в течение столетий была наполнена глубоким ценностным отношением ко всем проявлениям жизни: природе, человеку, обществу, государству и т. д. По свидетельству В. В. Зеньковского, русская философская мысль «сплошь историософична». Она постоянно обращена к вопросам о начале и о конце истории, ее сокровенном смысле и путях его постижения, о ее всеобщих основах и уникальности исторического пути отдельных народов и цивилизаций, о соотношении «данности» и «заданности» исторического процесса, прогресса и возврата к «началам» исторического бытия, конечности исторических времен и эсхатологической вечности. Через осмысление исторической миссии России, ее отношения к Западу и его ценностям, их места и роли в развитии мировой цивилизации российские мыслители приходили к ценностно-смысловому универсализму в интерпретации мирового исторического процесса и судеб всего человечества.
Особенностью русской философско-исторической (она же в своем содержательном смысле была и аксиологической) традиции является то, что она никогда не была ориентирована на абстрактное теоретическое постижение мира. Вопрос об истине (одной из главных ценностных проблем) для нее всегда выступал не только в смысле адекватности теории действительности, но и в соотнесенности с категорией «Правда», несущей в себе нравственно-практический, аксиологический потенциал, который побуждает к стремлению не только понять мир, но и преобразовать его в соответствии с идеалами Добра, Истины, Красоты, Справедливости[40]. Через всю историю русской общественной мысли проходит идея социальной справедливости. Уже в феодальном обществе Руси она составляет область коренных интересов всех слоев и сословий XIV–XVI вв. Помним ли мы об этом?
Выдающийся советский историк А. И. Клибанов (1910–1994) поставил для науки фундаментальный вопрос: «Есть в истории культуры и такая проблема, как проблема забытых ценностей»[41] (выделено мной. – В. С.). «Европоцентристское пренебрежение к средневековой Руси»[42] проявится уже в XVIII в. в русском дворянском сообществе, испытавшем мощное воздействие процесса европеизации отечественной культуры. Не случайно академик А. М. Панченко определял «культуру как состязание»… Это состязание будет проходить и в последующие годы. Русский естествоиспытатель, социолог и публицист Н. Я. Данилевский (1822–1885) в своей работе «Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (1869) протестовал против «европейничанья», отвергал взгляды об универсальном характере германо-романской цивилизации, ее претензии быть «общечеловеческим стандартом»[43]. Написанная 145 лет тому назад, книга Данилевского удивительно созвучна нашим временам, когда на просторах России, Украины и дальше, за их пределами, господствует разновидность европоцентризма – америкоцентризм, нагло и агрессивно внедряемый в общественное сознание либералами-контрреволюционерами. Тотальное внедрение идеологии европоцентризма[44] закрывает многое из ценностного наследия русского, украинского, белорусского и других народов, некогда входивших в состав Российской империи, а позже создавших общее Отечество – Союз Советских Социалистических Республик. Если в прошлом, говоря словами академика А. М. Панченко, отрицалось «почти все, что было создано за семь столетий, прошедших со времен Владимира Святого», отрицались «книги и профессиональная музыка, иконы, фрески и зодчество, навыки общения с людьми, одежда, праздники, развлечения, событийная культура и культура обиходная, вся национальная топика и аксиоматика»[45], то сегодня, спустя 300 лет, либералами-америкоцентристами Россия (СССР) зачисляется в разряд нецивилизованных, варварских стран, чуждых свободе и демократии.
Так возникает проблема «забытых ценностей» любой эпохи, будь то русское Средневековье или Советский Социализм. При этом речь идет о главном споре эпох – споре об исторической правде и правоте (А. М. Панченко). Но, как свидетельствует вся история человечества – от рабовладения и до сегодняшнего дня, – у каждого социального субъекта деятельности – человека, социальной группы, прослойки, класса – свое собственное представление и о «правде», и о «правоте»… Поэтому вновь и вновь повторим: такой «спор» и поиск «правды» всегда носил – не мог не носить! – классовый характер.
Если обращаться именно к русскому Средневековью, то мы должны – просто обязаны – вспомнить, что сквозь всю древнерусскую публицистику, литературу, фольклор проходит ценностно-смысловая антитеза «Правда» – «Кривда» как форма осознания основного классового антагонизма в условиях феодального общества. Народный идеал «Правды» в Древней Руси был антифеодальным: это идеал свободного труда на свободной земле. «Правда» в том, что земля есть «Божья» земля, то есть всеобщее достояние тружеников, и что порабощение человеком человека есть дело дьяволово. Идеал «Правды» перерастал в мечту о справедливом общественном устройстве, каковое представлялось в одних случаях в образах земного рая, а в других – в образах социальных порядков, как бы переходных к «царству Божию на земле». Это были социальные утопии эсхатолого-хилиастического ряда, известные в Средние века, отчасти и в Новое время, в странах Европы и Азии.
В истории и культуре русской общественной мысли Средневековья идейное наследие И. Пересветова, А. Никитина, Ф. Карпова, Я. Шишкина, З. Отенского занимает центральное место. «Государство правды» Федора Карпова, «Правда «земли» и «царства» Ивана Пересветова, «О праведном и неправедном суде» Зиновия Отенского и Якова Шишкина, а также «Слово о правде и кривде» (автор неизвестен) – эти и некоторые другие произведения, дошедшие до нас, раскрывают аксиологическую направленность русской общественной мысли той эпохи.
В контексте «забытых ценностей» мы должны вспомнить и другой не менее важный факт: уже в XVI–XVII вв. в российской действительности складывается человек новой духовной формации, становящийся носителем новых идей и литературным героем своего времени. Духовная история российского общества еще в первой половине XVI в. выдвинула проблему самоценности человека, которая страстно дебатировалась представителями всех общественных кругов, как ее сторонниками, так и противниками. «Среди публицистов 30–50-х гг. XVI в. лишь немногие обошли в своем творчестве проблему самовластия человека, – говорит авторитетнейший исследователь русского средневековья А. И. Клибанов. – Далеко не все сочинения их дошли до нас, и возможно допустить, что проблему эту не обошел ни один (или почти ни один) из них. Здесь и Максим Грек, и Ермолай-Еразм, и Зиновий Отенский, и анонимный автор “Валаамской беседы”, и сам царь Иван IV, и его неустанный обличитель А. М. Курбский»[46]. Средневековая Русь знала принцип диспута (существовал даже особый жанр «прения»), и реальные, очные и заочные, устные и письменные учено-философские споры. В XVII в. ученые прения стали непременным элементом культуры. Именно в них древнерусские мыслители обсуждали животрепещущие проблемы бытия через призму «правды» и «кривды», социальной справедливости и несправедливости, самоценности человека и его жизни.
Ознакомительная версия.
