— Неужели в вас не шевельнулась жалость… или хотя бы трепет от того, что вы опускаете удавку на женскую шею? Вы же убийца!
В толпе прокатился ропот. Несмотря на годовое ожидание смерти и балахон смертницы, Анна была еще хороша и перед лицом смерти — отважна.
— Я уверяю вас,- сказал палач, и его негромкий ответ был слышен всем на замершей площади,- что я только исполняю мой долг, а потому не позволяю чувствам владеть собой.
И ловким движением он натянул женщине на голову черный колпак. И тут из-под колпака глухо донеслись слова:
— Смотрите, чтобы всё мое лицо было прикрыто — я не хочу, чтобы пустые зеваки видели, как мне больно…
Палач выбил подставку из-под ее ног, но многие успели услышать ее последний возглас:
— Иисус, Господь мой, прими мою невинную душу! Тело несколько раз дернулось, пытаясь преодолеть неминуемую смерть, и неподвижно повисло.
Над площадью царила тишина.
И тут ее прорвал топот. Давя друг дружку, зрители полезли на эшафот, палач с помощниками еле успели вытащить труп из петли и свалить его назад, за помост. Толпа же рвала на кусочки, на волокна веревку, которая удушила Анну,- веревка висельника приносит счастье.
Доктор Артур Конан Дойл был молод и беден. Когда в 1882 году он получил практику в Портсмуте, ему было двадцать три и медицинский опыт его ограничивался одним годом в роли судового врача. Связей — никаких, родственники помочь не могут или не хотят. Так что доктор завесил шторами окна первого этажа в доме, который ему удалось снять, чтобы прохожие не догадались, что в комнатах нет мебели. А медную табличку со своим именем и дверные ручки он чистил глубокой ночью: никто не должен знать, что доктору не на что нанять служанку.
Конан Дойл был, судя по всему, хорошим, разумным, знающим врачом. К тому же он был добрым человеком. А чего злиться? Ростом Артур — метр девяносто, здоровьем Бог не обидел, собой хорош, весел и трудолюбив. А главное — убежден, что станет писателем. Пока что груды исписанных листов растут в спальне, а конверты с рассказами возвращаются от издателей…
Мать, в бедности растившая многочисленных сестер Артура, требовала в письмах, чтобы он женился. Хорошо бы отыскать состоятельную невесту… Ведь на сорок фунтов в год не проживешь.
Получилось всё наоборот.
В марте 1885 года расположенный к Артуру доктор Пайк пригласил его на консультацию. Доктора пугали симптомы болезни Джека — сына небогатой вдовы, что поселилась по соседству. Мать и сестра мальчика ждали их в пансионе у моря, где они жили, надеясь, что Джеку станет лучше. Консилиум утешения не принес. Доктору Пайку и Артуру было ясно, что мальчик обречен. Он перенес менингит и страдал от осложнений. Страшные болезненные припадки лишали Джека разума… Миссис Хокинс, его мать, пригласила врачей к чаю. Его сестра Луиза накрыла на стол. Разговор за чаем был печальным не только оттого, что все понимали безнадежность положения, но и потому, что семье Хокинс было некуда деваться. Их уже попросили покинуть два пансиона: припадки пугали постояльцев. И вот завтра они должны уехать и отсюда. Но куда? Вернуться в Лондон, где у них есть квартирка? Но там Джеку сразу становится хуже.
Луиза старалась не смотреть на врачей — ей было стыдно, что мать так унижается перед чужими людьми.
Потом доктора стали прощаться. И вдруг, уже у двери, очень высокий и худой доктор Конан Доил сказал:
— Пожалуй, я могу предложить временный выход. Если, конечно, вас это устроит. Я живу один в пустом доме. Там есть свободная комната. Вы можете привезти мальчика ко мне. Днем вы будете рядом с ним, а ночью я… Нет, вы меня неправильно поняли! Я не возьму с вас денег. Ведь мальчик не помешает.
На следующий день Джека привезли к Конан Дойлу. Вскоре у ребенка поднялась температура, ночами он почти не спал. Не спал и доктор Артур. Он проводил ночи в качалке, которую поставил в комнате у Джека.
С каждым днем Джеку становилось хуже. Через две недели он умер.
И без того небольшая практика Артура понесла на этом жестокий урон. Да и как прикажете реагировать пациентам Конан Доила, если из его дома на виду у всех выносят маленький, обтянутый черной материей гроб и все вокруг знают, что доктор сам предложил оставить мальчика у себя.
И хоть доктор Пайк стоял за своего друга стеной, а мать и дочь Хокинс не столько думали о своем горе, сколько утешали разбитого несчастьем молодого врача, половину пациентов Артур потерял. Разве докажешь благопристойным соседям, что Хокинсы бедны и никакой корысти в действиях Артура не могло быть.
После похорон знакомство с Хокинсами не прервалось. Артур часто навещал их, да и женщины нередко бывали у него в пустом доме. Кто знает, в какой момент взаимное сочувствие и общее горе, соединившие этих людей, превратились в любовь? Луизе, которую все звали Туи, было тогда двадцать семь лет, она была на год старше Артура. Милая, круглолицая, полногубая шатенка с большими сине-зелеными глазами была молчалива, домовита и улыбчива. До встречи с ней Конан Дойл неоднократно влюблялся, собирался жениться, шумно расставался с красавицами, чтобы тут же влюбиться снова… А тут всё было иначе. В начале марта они познакомились у постели Джека, в конце апреля — обручились.
Мать Артура была расстроена. Литературных надежд сына она не разделяла, да и кто мог их разделить? Теперь же бедный доктор создал бедную семью и заведет бедных детей… Не такой судьбы она желала Артуру.
Конан Дойл также понимал, что богатым и преуспевающим врачом ему не стать. А вот знаменитым писателем он станет! Ведь Туи верит в него. Пока что они уговорили тещу переехать в их дом, взяли напрокат пианино и купили записную книжку в кожаном переплете, на которой наклеили квадратик бумаги с надписью: «Л. и А. Конан Дойл, 6 августа 1885 года». В альбом они записывали мысли о книжках, что вместе прочли, понравившиеся цитаты и придуманные молодоженами афоризмы. Рукой Артура написано, например: «Для того чтобы быть истинной, религия должна охватывать всё — от амёбы до Млечного Пути». Религиозные вопросы были для Конан Дойла больным местом: дело в, том, что со стороны отца у него было немало богатых и знатных родственников. Все они, без исключения, были ревностными католиками. Артуру достаточно было бы не спорить с ними — тетки и дядья любили племянника. Но упрямый доктор твердо заявил, что он не признает существования Бога. Родственники этого не перенесли и отвернулись от Артура.
Закончив прием больных, доктор садился за письменный стол и допоздна писал. Каждый день. Но Конан Дойлу никак не удавалось найти себя в литературе. Артур был убежден: он родился, чтобы стать историческим романистом.
В то же время история часто представлялась ему как яркое скопище характеров, необычных ситуаций, парадоксальных сюжетов. В ней он искал приключения, тайну, детектив. Отсюда один шаг до детектива современного.
В архиве Конан Дойла наследники отыскали его заметки, относящиеся к 1886 году. «Прочел роман Габорио — детектив «Лекок»,- писал Конан Дойл,- а также рассказ об убийстве старухи, имя которой я запамятовал… Всё это очень хорошо сделано. Как у Уилки Коллинза, но лучше». И на том же листке появляется странная запись, явно связанная с заметкой о Габорио: «Рукав плаща, испачканное брючное колено, грязь на указательном и большом пальцах, ботинок… каждая деталь может нам что-то рассказать, но невероятно, чтобы в сумме они не показали истинной и полной картины».
Конан Дойл начать думать о детективном рассказе.
Будучи врачом и весьма трезвым человеком, Конан Дойл полагал, что детективная работа может стать настоящей наукой. Это положение сегодня кажется настолько бесспорным, что трудно поверить, что еще в семидесятых годах прошлого века криминалистики как науки не существовало. Ее пытался изобрести на страницах своих новелл Эдгар По, а реальные полицейские обходились жизненным опытом и услугами осведомителей. Опубликованная в 1864 году книга Ломброзо о криминальных типах, хоть и получила широкую известность, практической пользы сыску не принесла. Работы Бертильона, Хершела, Гофмана и других ученых — были делом ближайшего будущего.
В начале 1886 года Конан Дойл записывает: «Испуганная женщина подбегает к кэбмену. Они отправляются искать полисмена. Джон Ривс, который уже семь лет служит в полиции, отправляется с ними». Это уже набросок к детективному рассказу.
В записных книжках всё чаще появляются заметки, подготовительные фразы, имена, места действия для детектива. Кто будет главным героем? У Дойла есть приятель, ведущий член Портсмутского литературного и научного общества по имени Джеймс Ватсон. Записывает: «Джон Ватсон». Станет ли он детективом? Может быть, он лишь друг и комментатор? Но как тогда назвать главного героя? Появляется в записной книжке имя: «Шерринфорд Холмс». Но это имя его не удовлетворило. Оно было слишком претенциозным. И тут в голову пришло ирландское имя Шерлок. Хорошо звучит: Шерлок Холмс? Внешне он будет похож на доктора Джозефа Белла, что учил Артура в Эдинбургском университете.
