Приняв мои соображения, понятно будет молчание о варягах историков Швеции, Норвегии, Дании, понятно будет, отчего историки Шотландии, Англии, Франции зовут северных пиратов норманнами, скандинавами, аумстенами – и нигде варягами, явное доказательство, что между ними не было никакого тождества; понятно будет, как толпа варягов IX века могла не завоевать, но овладеть своим вмешательством сильным племенем славян новгородских; понятна будет разница действий скандинавов, свирепствовавших везде на Западе, – от варягов, облагавших мирной данью славян; понятно будет, как по изгнании варягов, через один только год, вольные славяне призвали их же, варягов, к себе властителями; понятно будет, для чего варяги в первый год своего призвания поселились не в Новегороде, а раздельно, окрест Новагорода, чего не могли бы сделать иноземцы.
На вопрос – как могли варяги Рюрика так скоро утвердиться в стране славянской, что через два только года от входа в Славянию, в 862 году, Рюрик владел уже всей нынешней Великороссией и частью Белоруссии? – отвечаю: воители Рюрик, братья и дружина его, призванные из сеч варяжских, бывших на реках Варяже и Варанде, «у озера Ильменя, были руссы из народа славянского, следственно, общего с новгородцами языка и происхождения», могли иметь друзей, даже родичей в Новегороде, с помощью которых благоразумный, отчизну любивший Гостомысл устроил их призвание и помог их утверждению.
Повторяю до сих пор никем не оцененное слово Нестора, у него мы читаем: «Славянск же язык и русский един есть, от варяг бо придоша и прозвашеся русию, а первое беша словене, и аще и поляни звахуся по словенска рече бе». Что может быть вразумительнее, что варяго-руссы были из славян и одного с ними языка, а вовсе не шведы, не норвежцы (не свей, не урмане), то есть вовсе не скандинавы, а славяне[25].
Здесь необходимо заметить, что летописцы России нигде не упоминают о толмачах (переводчиках) между варяжскими правителями, их сподручниками, разосланными по России, и славянскими народами. Явное доказательство, что язык их был общий, а IX столетие было позже Вавилонского столпотворения, и норманны не одним языком говорили со славянами.
Все эти убеждения подтверждаются еще доказательством, на которое как-то не хотели обратить внимания наши историки, – варяго-руссы, неведомые шведам, норвежцам, датчанам и пруссам, но обитавшие где-то на берегах Балтийского моря, дав властителей государству Русскому, без всякого разгрома, без истребления мором вдруг исчезли с Балтийского моря до последнего человека, не оставив после себя не только истории, но никаких памятников даже в названиях местных урочищ, в которых проживали! Но в России на Днепре остров Хортица сделался с XI столетия местом сходбища скандинавов.
Явно, что: 1) варяги Рюрика, первое в России войнолюбивое казачье общество, не жили на Балтийском море, и 2) верингеры времен Нестора не имели никакой оседлости, были не народом, а удальцами из всех народов. С призванием новгородцами в 862 году предводителей «заильменских руссо-варягов» на государствование руссо-варяги, естественно, слились со славянами, принявшими общее, собирательное имя россиян, и самые сечи, селища варяго-руссов, вошли в состав общего государства. При Рюрике звание воина по стоянного войска обратилось в звание варяг, как нынче ближайшие к государю войска называются гвардией, а все нерегулярные легкие войска зовутся казаками (Оренбургские, Черноморские и другие), и эти русские варяги имели свое время славы: в 902 году семьсот руссов – киевских варягов служили во флоте греческом и им платили 100 литр золота (Карамзин, из memoire popul. II. 972 – 1035). Не явственно ли, что эти киевские варяги были в Константинополе гораздо прежде норманнских заход ников, составлявших впоследствии дружину foederati? Вполне вероятно, что в России название варяга скоро бы исчезло, когда бы буйные головы Скандинавии, не знавшие куда пристать по падении в их отечестве пиратизма, не составили бы нового сословия верингеров, которых Нестор, и один только Нестор, назвал варягами.
Через сношения скандинавов с россиянами, а россиян с греками скандинавы проникли в Константинополь и, как привычные к бродячей боевой жизни, обрадовались, найдя приют в раззолоченном и слабосильном дворе Царе града, имевшем необходимость в инонародной страже… устроились в особый род наемного войска, и сбродные бездомники составили сословие, но не народ, прозывая себя не варягами, а верингерами (waringer, оруженосцами), именем только созвучным с варягами.
С основательностью можно принять следующий вывод: варяги Рюрика, пришедши из-за Ильменя, при Рюрике и Игоре были в почете и дали название свое воинству русскому, которое было и на кораблях в Греции в 902 году. Скандинавы, по укрощении их пиратизма, проникли с русскими варягами в Константинополь… но как русские домоседы не любили скитаться по чужим землям и скоро отстали от Греции, то скандинавы, привычные к бродяжничеству, завладели промыслом наемных воинов в Константинополе и обратились в оруженосцев – в верингеров.
Приняв эти выводы, мной основанные на исторических данных и на хронологических расчислениях, понятно будет, откуда в верны герской, или варингерской, страже греческих императоров были и норвежцы, приветствовавшие в Цареграде норвежского принца[26]; но это вовсе не доказывает, чтобы норвежцы были варягами или чтобы наши варяги были из норвежцев.
Нестор повествует (и вполне подробно) про ближайшие к нему времена: «В лето 6452 Игорь совкупив вой многи: варяги, русь и поляны и кривичи и тверьце и печенеги и проч.». Игорь не был владетелем Скандинавии, следственно, не мог совокупить скандинавов с подвластными ему народами, да и откуда взял бы он варягов и руссов из Скандинавии, когда, по словам того же Нестора, Рюрик, переходя к славянам, «пояше всю русь с собой»? Но это не опровергает убеждения, что варяги были заильменскими жителями или особенного рода войском в России, наподобие того как нынче есть гвардия, казаки…
И здесь я должен упрекнуть Карамзина в настойчивости его скандиномании. Передавая это повествование, он говорит: «Игорь, собрав новое войско, призвал варягов из-за моря». Я тщательно пробежал сказание во всех списках Нестора и увидел только: «совкупив вои многи: варяги, русь и пр.», а о вторичном призвании варягов из-за моря нет и помину.
Преподобный Нестор, а за ним и Карамзин говорят, что в 1014 году новгородцы, отказавшись платить дань великому князю киевскому, вооружились и призвали варягов. В 1018 году изрубили ладьи, на которых Ярослав хотел уйти к варягам. Все эти сказания выказывают близость варягов, нахождение их, так сказать, под рукой. Призвать чуждых варягов для защиты от войск своего князя, готовых идти войной, было невозможностью! Швеция, Норвегия, Дания для тогдашних мореплавателей были весьма далеки; и как бы скальды и басенники скандинавов, составители саг, умолчали бы об этих сношениях! Явно, что преподобный Нестор везде называл варягами и варягов заильменских, и верингеров, наемных воинов в Константинополе. Действительно, толпа скандинавов в шестьсот человек, искавшая приюта, как подробно рассказывает исландская сага (Примечание 6), приходила служить Ярославу самовольно, без всякого призвания, но никто из этой толпы и не думал называть себя варягом. Видимо, что и преподобный Нестор разделял варягов-русь от варягов-свеев, но только ошибочно прозывал их одним прозванием.
С XI века на Хортицком острове на Днепре начал устраиваться притон сбродных верингеров; туда стекались все искатели разгульной боевой жизни. Скандинавы проникали на Хортицу как в контору, где всегда находили нанимателей на службу. Это фактически неоспоримо. И эти-то верингеры, совершенно инородные славянам, запутали повествование преподобного Нестора. По уничтожении же и верингеров в Константинополе сбродники, оставшиеся без дела на Хортице, обратились в дикое самоуправное общество, которое впоследствии сделалось известным под именем запорожских казаков.
Писав эту статью, я проверял ее со сказаниями наших разыскателей истории и увидел, что мысль моя о происхождении запорожцев от верингеров представлялась уже Сенковскому[27]. Он говорит, что запорожские казаки говорили скандинавским языком (?) и начало украинских дум сопряжено с исландскими сагами, а Запорожье он называет Днепровской Скандинавией руссов. Вся эта поэзия вполне оправдывает мое предположение о происхождении запорожцев, но нимало не доказывает, чтобы первоначальные наши варяги были скандинавами. Хотя нет и сомнения, что переходные дружины сборных константинопольских верингеров состояли из скандинавов, способных внести на Днепр свои слова и легенды (повести); способных при рассказе в Греции о своей станции на Днепре, о Хортице, по-своему называть пороги Днепра, но никогда, как переходные инородцы, не могли утвердить ни католической религии, ни своего языка на древнеславянской земле[28].
