Прервём текст, поясним, что главное в содержании приказа почти полвека не публиковалось в открытой печати. Умалчивалось явно недостойное проклятие Красной армии за то, «что она отдаёт наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток». Не упоминалось о части войск Южного фронта, которая, «идя за паникёрами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьёзного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамёна позором».
Из приказа явствовало, что виновником поражения на юге является Южный фронт, но никак не Верховное руководство в Москве, которое допустило грубейший просчёт в планах летних действий и не обеспечило войска Южного фронта необходимыми силами и средствами для оказания достойного отпора врагу, срыва его наступательного замысла.
Далее в приказе говорилось:
«После потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей у нас стало намного меньше территории, стало быть, стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик. Мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше — значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину...
Необходимо в корне пресекать разговоры о том, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке. Такие разговоры являются лживыми и вредными, они ослабляют нас и усиливают врага, ибо, если не прекратим отступление, останемся без хлеба, без топлива, без металла, без сырья, без фабрик и заводов, без железных дорог...
Из этого следует, что пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв. Надо упорно, до последней капли крови, защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности...
Можем ли выдержать удар, а потом и отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает всё больше и больше самолётов, танков, артиллерии, миномётов.
Чего же у нас не хватает?
Не хватает порядка и дисциплины в ротах, в батальонах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять нашу Родину.
Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования...»
Приказ у каждого вызывал сознание смертельной опасности, нависшей над Родиной, его домом, им самим.
— Кавказ станет последним рубежом для врага. Это клятва старого солдата, — объявил на совещании командующий Закавказским фронтом генерал армии Тюленев.
— Я клянусь биться насмерть, — сказал перед строем батальона его командир старший лейтенант Рухадзе.
— Погибну, но не отступлю... — провозгласил политрук Ломидзе.
— Дальше моего окопа фашист не пройдёт, — клялись воины передовых оборонительных рубежей.
В те грозные дни против врага поднялся весь народ Кавказа. Надеждам Гитлера, что с приближением немецких войск единство кавказских народов будет поколеблено, не суждено было сбыться.
Нельзя без волнения читать одно из обращений ко всем народам Кавказа:
«Братья-кавказцы, кабардинцы и балкарцы, чечены и ингуши, черкесы и адыгейцы, карачаевцы и калмыки, осетины и трудящиеся многонационального Дагестана! К вам обращаемся мы, старейшие представили кабардино-балкарского и чечено-ингушского народов, своими глазами видевшие ужасы, которые несёт коварный Гитлер в наши родные горы.
Мы спрашиваем вас, можем ли мы допустить, чтобы немецкие разбойники грабили селения, убивали стариков и детей, насиловали наших женщин, поработили наши свободолюбивые народы? Как горные реки не потекут вспять, как прекрасное солнце не перестанет светить над нашей землёй, так и чёрные тучи фашизма никогда не покроют наши Кавказские горы. Не бывать собаке Гитлеру над нашим Кавказом, над нашей Советской страной. Слушайте нас, своих стариков, свободолюбивые горцы. Поднимайтесь все, как один, мужчины и женщины, старики и дети! Берите любое оружие, бейте, уничтожайте чёрных свиней Гитлера, которые не знают, что такое человеческая совесть. Храбрые джигиты Кавказа! На гитлеровских бандитах кровь наших людей! Кровью отомстим им за эту кровь!»
23 августа в Тбилиси состоялся многотысячный митинг народов Закавказья. «Ни шагу назад, уничтожим врага у Кавказского хребта!» — такая мысль была в выступлении каждого.
Приказ № 227 нашёл широкий отклик в войсках. В тяжёлый период оборонительных боев на Кавказе командиры всю свою работу проводили под лозунгом: «Остановить врага — значит победить!»
Так красноармеец 805-го стрелкового полка Василий Дмитриевич Степанидзе, получив ранение, категорически отказался идти в санитарную часть и продолжал вести огонь из автомата.
В августовских боях смертью героя погиб красноармеец Колесников. В кармане его гимнастёрки нашли письмо к матери: «Дорогая мама! Сейчас я иду в бой. Сталин сказал остановить немцев, и мы пошли навстречу врагу. Пошли смело, грозно. Если, мама, меня убьют, знай, что я не отступил. Не отдал народ под немца. Дрался, как и все мои товарищи, твёрдо, решил: умрём, но назад ни шагу».
Ныне, признавая силу патриотического призыва приказа «Ни шагу назад!», осмелимся выразить некоторые сомнения в его крайне жестокой необходимости. При этом сошлёмся на высказывание такого опытного авторитета, каким был маршал Рокоссовский. На его взгляд, громогласное требование «Стоять насмерть!» (равнозначное «Ни шагу назад!» — А.К.) призвало воинов к отчаянному сопротивлению, даже самопожертвованию. На самом же деле это требование влекло за собой серьёзные последствия, а именно — окружение боевых соединений, способных к активным действиям.
Вот что писал по этому поводу маршал в своей книге «Солдатский долг» последнего издания[1], где были восстановлены цензорские купюры:
«Всем памятны действия русских войск под командованием таких полководцев, как Барклай-де-Толли и Кутузов в 1812 году. А ведь как один, так и другой, тоже могли дать приказ войскам «стоять насмерть» (что особенно нравилось у нас, и чем стали хвастаться некоторые полководцы!). Но этого они не сделали, и не потому, что сомневались в стойкости вверенных им войск. Нет, не потому. В людях они были уверены. Всё дело в том, что они мудро учитывали неравенство сторон и понимали: умирать если и надо, то е толком. Главное же — подравнять силы и создать более выгодное положение. Поэтому, не ввязываясь в решительное сражение, отводили войска вглубь страны. Сражение у Бородино, данное Кутузовым, явилось пробой: не пора ли нанести врагу решительный удар? Но, убедившись в том, что противник ещё крепок и что имевшихся к этому времени собственных сил ещё недостаточно для подобной схватки, Кутузов принял решение на отход с оставлением даже Москвы.
В течение первых дней Великой Отечественной войны определилось, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника представлялось возможным лишь где-то в глубине, сосредоточив для этого необходимые силы путём отвода соединений, сохранивших свою боеспособность или ещё не участвовавших в сражении, а также подходивших из глубины по плану развёртывания.
Войскам, ввязавшимся в бой с наседавшим противником, следовало поставить задачу: применяя подвижную оборону, отходить под давлением врага от рубежа к рубежу, замедляя этим его продвижение. Такое решение соответствовало бы сложившейся обстановке на фронте. И если бы оно было принято Генеральным штабом и командующими фронтами, то совершенно иначе протекала бы война и мы бы избежали тех огромных потерь, людских, материальных, которые понесли в начальный период фашистской агрессии».
Так, ссылаясь на опыт Отечественной войны 1812 года и полководческую деятельность выдающихся военачальников того времени, маршал Рокоссовский ставит под сомнение логичность руководства Верховного главнокомандующего и Генерального штаба в ведении войны.
Подтверждая высказанное, маршал Рокоссовский писал:
«Враг ещё был сильнее, маневреннее нас и по-прежнему удерживал инициативу в своих руках. Поэтому крайне необходимым явилось предусмотреть организацию вынужденного отхода обороняющихся войск под давлением превосходящего противника.
Следует заметить, что ни Верховное главнокомандование, ни многие командующие фронтами не учитывали это обстоятельство, что являлось крупной ошибкой. В войска продолжали поступать громкие, трескучие директивы, не учитывающие реальность их выполнения. Они служили поводом для неоправданных потерь, а также причиной того, что фронты то на одном, то на другом направлении откатывали назад».
