Этим же 24 ноября был датирован и брачный контракт, согласно которому Анна «отрекается… за себя, своих наследников, десцендентов и потомства мужеска и женска полу от всех прав, требований, дел и притязаний, какое бы они имя ни имели… на корону и Империум Всероссийский» и «она, ея наследники и десценденты от сего числа в вечныя времена весьма исключены суть и быть имеют» 27.
Историки обращают внимание только на эту статью договора, игнорируя секретный артикул, имеющий равную с ней юридическую силу и подписанный в тот же день. Он чрезвычайно важен, и его следует привести почти полностью: «Хотя пресветлейшая княгиня, государыня Анна, урожденная Цесаревна и великая княжна Всероссийская, в заключенном и договоренном сего дни супружественном договоре отрицалась и ренунцировала на все права, претензии и притязания так в деле наследия, так и во всем протчем на корону и Империю Всероссийскую и оная ренунция такожде от… герцога Шлезвиг-Голштинского апробована, принята, ратификована и подтверждена, однако ж Е.и.в. Всероссийский (то есть Петр I. — Е. Α.) чрез сие имянно выговорил и себе предоставил, что ежели он в какое ни на есть время заблагоизобретет и Е.в. угодно будет одного из урожденных Божеским благословением из сего супружества принцов к сукцессии (то есть наследству. — Е. А.) короны и Империи Всероссийской назначить и призвать, то Е.и.в. в том совершенную власть и мочь иметь будет и якоже и светлейший герцог, и его будущая пресветлейшая супруга чрез сие обязуются и обещают, что оные в том случае того от Е.и. в, таким образом назначенного и призванного принца и сына без всякого изъятия и отговорки и без всяких о том постановляемых кондиций Е.и. в-ву в совершенную и единую его диспозицию охотно и немедленно отдать и отпустить хотят» 28.
Внимательно вчитавшись в секретный пункт договора, мы увидим, что Петр оставляет за собой право взять в Россию сына Анны, с тем чтобы передать ему российский престол. Таким образом, секретный артикул перечеркивает содержание статьи договора в части, касающейся сыновей Анны и Карла Фридриха.
Что же все это означает в контексте событий ноября 1724 года?
Уличив жену в измене, Петр потерял к ней доверие, справедливо полагая, что после его смерти и восшествия на престол Екатерины I его детищем — империей будет управлять любой прощелыга, скакнувший в императрицыну постель. Об изменениях в дотоле теплых и доверительных отношениях супругов пишут многие наблюдатели. Так, Кампредон сообщал в ноябре 1724 года в Версаль, что царь стал подозрителен и суров, что он «все еще сильно взволнован тем, что даже среди его домашних и слуг есть изменники. Поговаривают о полной немилости князя Меншикова и генерал-майора Мамонова, который председательствовал на суде над Шафировым и которому царь доверял почти безусловно. Говорят также о царском секретаре Макарове (слух этот верен — в ноябре 1724 года Петр получил анонимный донос о грандиозных злоупотреблениях своего кабинет-секретаря. — Е. Α.), да и Е.в. царица тоже побаивается. Ее отношение к Монсу было известно всем, и хотя государыня всеми силами старается скрыть свое огорчение, но оно все же ясно видно и на лице, и обхождении ее. Все общество напряженно ждет, что с ней будет» 29.
Я веду к тому, что дело Монса и его последствия подозрительно тесно увязываются со стремительным заключением в это же время брачного русско-голштинского контракта. Можно предположить, что после уличения жены в измене Петр решил заново переиграть партию престолонаследия. Как? Давайте посмотрим донесение в Копенгаген датского посланника Вестфалена, человека весьма знающего, старожила иностранной колонии в Петербурге. По рассказу Вестфалена, Петр «написал завещание в пользу второй жены и детей ее. Между тем царица позволила слишком дружелюбные отношения с первым камергером своим Мопсом, который, действительно, принадлежал к самым красивым и изящным людям, когда-либо виденным мною. Отношения эти наконец зашли так далеко, что царь вынужден был подвергнуть Монса смертной казни и очень строго наказать всех участников этой интриги… В первом порыве гнева, вызванного этим событием, царь сжег свое завещание в пользу царицы, а смерть настигла его, когда он всего менее думал о ней, и он скончался, не распорядившись своим наследием» 30.
Мне кажется, что сведения датского посланника полностью укладываются в нашу версию развития событий. Но внесем уточнения: Петр думал о судьбе престола. Секретная статья русско-голштинского брачного контракта, неизвестная датчанину, говорит об этом: перед нами один из возможных вариантов решения проблемы наследника, вполне реальный выход из почти тупиковой ситуации.
Практика передачи наследства внуку через головы родителей нередка в истории. Например, в 1761 году — накануне смерти Елизаветы Петровны — великокняжеская семья Петра Федоровича и Екатерины Алексеевны более всего боялась, что царица подпишет завещание в пользу любимого ею внука Павла. Позже сам Павел не без оснований опасался, что Екатерина II передаст престол внуку — цесаревичу Александру.
Итак, можно предположить, что до мая 1724 года существовало завещание Петра, скорее всего в пользу дочери Анны. Затем (если не врет Макаров) накануне коронации Екатерины это завещание было уничтожено и взамен, вероятно, появилось новое, где наследницей была названа Екатерина. В ноябре 1724 года, после ареста Монса (возможно, 10-го числа, когда Остерман внезапно появился у Голштинского герцога, или накануне), Петр в гневе на свою неверную жену-наследницу уничтожает это завещание, а спустя две недели, 24 ноября, подписывает брачный контракт, секретный артикул которого открывал дорогу к российскому престолу будущим сыновьям Анны. Нетрудно представить, что 52-летний Петр предполагал прожить еще несколько лет и надеялся дождаться рождения вожделенного внука (сына любимой дочери и ее симпатичного мужа), которого он мог бы призвать в Россию и сделать своим преемником. Однако смерть рассудила по-своему…
Но весьма примечательно, что впоследствии замысел Петра был абсолютно точно осуществлен. Все произошло по схеме, предусмотренной им в секретном артикуле брачного контракта: внук Петра, сын Анны Петровны и Карла Фридриха, родившийся 10 февраля 1728 года, Карл Петер Ульрих был в 1742 году вызван из Голштинии своей бездетной теткой императрицей Елизаветой и стал сначала наследником престола Петром Федоровичем, а затем императором Петром III.
Вернемся вновь к обстоятельствам смерти Петра Великого. Нельзя не вспомнить здесь о широко распространенной красивой легенде о том, что Петр накануне смерти приказал подать грифельную доску (или лист бумаги), успел начертать лишь два слова: «Отдайте все…» — и смерть вырвала грифель (перо) из ослабевших рук, а коснеющий язык уже был не силах передать склонившимся над постелью родственникам и вельможам имя преемника.
Впервые эта легенда увидела свет в «Истории Российской империи при Петре Великом» Вольтера (1761–1763 гг.), а затем была тиражирована в других публикациях. Источником ее является рукопись под названием «Пояснения многим событиям, происшедшим в царствование Петра Великого, извлеченные из бумаг покойного Геннинга Фридерика де Бассевича».
Рукопись эта имеет свою историю. В 1750-е годы императрица Елизавета заказала Вольтеру историю царствования своего великого отца. Вольтер согласился, но выдвинул условие, чтобы русская сторона предоставила ему копии оригинальных исторических документов. Условие было принято, и ученые Петербургской Академии наук, в том числе Г. Ф. Миллер и М. В. Ломоносов, подобрали материалы и внесли поправки в собранные для Вольтера сведения. Тогда-то и была кем-то сделана выборка из записок умершего в 1749 году голштинского министра, которые он, судя по всему, писал в 1740-е годы. Переведенные на французский язык, все эти мемуары и документы, в том числе и «Пояснения…» Бассевича, были посланы в Ферне Вольтеру. После смерти Вольтера его библиотеку купила Екатерина II, и все пять томов рукописных материалов, известных в науке под названием «Записки для “Истории России“», вновь оказались в Петербурге и ныне хранятся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки, оставаясь практически неизученными. Сами же «Пояснения…» позже были опубликованы в Германии и переведены на русский как «Записки о России при Петре Великом, извлеченные из бумаг графа Бассевича».
По ряду признаков можно утверждать, что Вольтер широко использовал «Пояснения…» Бассевича в своей работе над «Историей Российской империи при Петре Великом». Откроем 3-й том рукописных «Записок для “Истории России”» на 183-й странице, где до сих пор есть закладка самого Вольтера, приклеенная церковной облаткой, и сравним текст рукописных «Пояснений… извлеченных из бумаг… Бассевича» с аналогичным фрагментом «Истории Российской империи…» Вольтера.
