плаванью на мелководье. Целых два столетия никто, кроме них, не может преодолеть путь от Рейна до острова Готланд и славянского Поморья, где ждут изделий западноевропейских кузнецов, ткачей и ювелиров в обмен на меха и рабов. Приморские народы не боялись появления коггов: фризские купцы первыми на европейском Севере стали воздерживаться от грабежей.
Под влиянием фризов к концу VII века на скандинавских ладьях появляется мачта с неуклюжим четырёхугольным полотнищем. В течение следующего столетия совершенствуется их конструкция и оснастка, и гребные ладьи превращаются в устойчивые к морским бурям корабли с парусом и глубоким килем: кнорры, карви, снекьи (драккары). Эти суда могли покрывать за день больше двухсот километров, а небольшая осадка позволяла им подходить к берегу в любом месте и свободно проникать в речные устья.
Тогда же, после длительного климатического пессимума III–VII веков, когда в одной только Норвегии было заброшено 40 % земельных участков, в Северную Европу приходят первые волны потепления. Они вызывают увеличение площади распашки, рост урожаев и, как следствие, избыток населения, который достигнет пика в Х веке. Хёвдингам [10] не представляет труда набрать в свои дружины сотню-другую храбрецов. В одиночку или в союзе с другими хёвдингами они рыскают по заливам и бухтам в поисках торговых кораблей, беззащитных городов и деревень, полных золота и драгоценностей святилищ чужих богов. Время от времени, для вящей славы, наиболее удачливые герои вступают в схватку друг с другом.
Первым полем битвы становится Балтийское море. На нём столетиями состязались в силе не только скандинавы, но также народы южного побережья — поморские славяне (венды), курши, эсты, финны. Кульминацией этой борьбы стала легендарная битва при Бравалле, где союзная шведско-норвежская армия Сигурда Ринга одержала победу над пёстрой коалицией датского конунга [11] Харальда Боезуба (Хильдетанда), в которую помимо данов входили отборные дружины славян-вендов, фризов и ополчения народов Восточной Прибалтики. Эту «битву народов» Северной Европы обыкновенно датируют серединой или второй половиной VIII века.
В безжалостных морских набегах и схватках, где побеждённый не мог рассчитывать на пощаду, куётся особый тип скандинава — викинг. Само это слово появляется именно в VIII веке. В его образовании, по всей видимости, поучаствовал глагол vikja — «поворачивать», «отклоняться». То есть викинг — это человек, который уплыл из родного дома, отправился в поход за добычей. Вместе с тем слово это обозначало не только человека, но и само грабительское предприятие, причём в более поздние времена — с оттенком осуждения. В скандинавских сагах встречаются выражения «отправиться в викинг», «погибнуть в викинге».
Если эти люди целиком посвящали себя войне, то они образовывали боевые братства со строгим уставом. «Сага о йомсвикингах» сохранила требования к идеальному воинскому союзу: «Первая часть законов гласила, что ни один человек не может стать здесь членом дружины, если он старше 50 и моложе 18 лет; члены этой дружины должны быть в возрасте между этими годами… Ни один человек не имеет права убежать от какого бы то ни было противника, даже если тот столь же доблестен и хорошо вооружён, как и он. Каждый дружинник обязан мстить за другого, как за своего брата. Никто не может сказать слова страха или испугаться, как бы плохо ни сложилась ситуация… Ни один из них не должен держать женщину в их городе, и никто не должен отлучаться из города дольше, чем на три дня».
Некоторые хёвдинги со своими людьми навсегда уходили в море и больше «никогда не спали под закоптелой кровлей и никогда не осушали своего кубка у очага». Их домом становился корабль. Такие морские бродяги называли себя «морскими королями». По словам скальдов, «они населяли море и на нём искали себе пищи».
Викинги в совершенстве усвоили основные законы военной тактики: разведка, быстрота передвижений, внезапность нападения. В сражениях на суше они стремились занять господствующую высоту или прикрыть свои фланги реками, ручьями, болотами, рвами, лесом. Особо следили за тем, чтобы солнце не слепило глаза и ветер не дул в лицо. В зависимости от условий местности они строились «клином», «ножницами» (против «клина») или вытягивали боевые порядки в линию, с центром и крыльями. При нападении превосходящего противника всё войско собиралось в четырёхугольник или круг и закрывалось щитами, выставив копья.
Мораль и религия скандинавского общества превыше всего ставили любовь к славе и презрение к смерти.
Глупый надеется
смерти не встретить,
коль битв избегает;
но старость настанет —
никто от неё
не сыщет защиты.
<…>
Гибнут стада,
Родня умирает,
И смертен ты сам;
Но смерти не ведает
Громкая слава
Деяний достойных.
(Старшая Эдда. Речи Высокого)
Викинг рождался уже посвящённым богу войны:
Войне от колыбели
Я жизнь свою обрёк.
Ещё ребёнку
Мне дал Один
Смелое сердце.
(Сага об Олафе Трюггвасоне)
В течение жизни он крушил черепа врагов на разных широтах, упивался блеском награбленных сокровищ и, настигнутый стрелой или мечом, шёл на корм акулам возле какого-нибудь незнакомого берега, чтобы предаться в Валгалле яростным битвам и неистовым пирам.
«Мы поражали мечами в тот день, когда я видел сотни людей, лежавших на песке у одного английского мыса: с оружия капала кровавая роса; стрелы свистали, отыскивая шлемы… О, это было для меня такой же отрадою, как держать на коленях у себя красавицу!
…Какое же другое назначение для храброго, как не смерть в бою в числе первых? Скучна жизнь того, кто никогда не бывал ранен; надобно, чтобы люди нападали и защищались…
Мы поражали мечами в пятьдесят одной битве. Сомневаюсь, есть ли между людьми король славнее меня. С молодых лет я проливал кровь и желал такой смерти. Валькирии, посланницы Одина, называют моё имя, манят меня; иду пировать с богами на почётном месте. Часы моей жизни на исходе, но умру с улыбкой» (предсмертная песня Рагнара
