Так что, возможно, и я занимаюсь собиранием данных для нового поля исследований, которое потребует трудов и страданий, будет стоить жизней и состояний, нищеты и лишений — пока, наконец, не придет понимание, что все это было ни к чему.
Если же говорить о путешествиях с помощью механических и, возможно, излишних средств — если только не считать, что созданиям этой Земли необходимы трудности и катастрофы, — самым важным вопросом оказывается неподвижность этой Земли. Невозможно механически или страдательно вести исследования из места, которое сегодня здесь, а завтра за 60 х 60 х 24 х 19 миль отсюда.
Затем возникает вопрос об условиях в окрестностях этой Земли. Если общепринятое предположение верно, и эту Землю окружает пустота, где царит ледяной холод, то проникнуть с нее куда бы то ни было окажется, по крайней мере на сегодняшний день, невозможно.
Я сравниваю представления о космическом пространстве с прежними представлениями об арктическом регионе. И вижу то же противодействие идее их исследования. Но Арктика в зимнее время не холоднее, чем некоторые населенные районы Канады. Полярный исследователь Стеффенсон писал, что самый жестокий буран, какой ему довелось видеть, случился в Северной Дакоте. Преобладающие воззрения на жестокий холод, окружающий эту Землю и препятствующий исследованиям, возможно, также ошибочны, как представления об арктическом холоде.
Возможно, холод внешнего пространства не однороден, и там имеются более теплые зоны или проходы. Все, о чем мы мало знаем, представляется нам однообразным. Если кому-то что-то представляется однообразным, надо ждать сюрпризов.
В лондонской «Daily Mail» (29 января 1924 года) Алан Кобхэм рассказывает об одном из перелетов над Индией. «Воздух на высоте 17 000 футов был вполне теплым, но на меньших высотах стал остывать, а на высоте 12 000 футов стоял ледяной холод».
Чем выше, тем холоднее — устоявшаяся идея, так же как прежде считалось, что чем дальше к северу, тем холоднее атмосфера. Сообщения авиаторов и альпинистов согласуются между собой. Всякий, кто делает нечто незаурядное, считает себя страдальцем. Это один из способов компенсации. Но устоявшиеся идеи имеют обыкновение оказываться не слишком устойчивыми.
Хотелось бы мне знать, как выкручиваются астрономы со своей идеей о газообразности комет, если при температуре, которая, по их мнению, царит в пространстве, где движутся эти кометы, всякий газ должен бы затвердеть.
Но неподвижность — и что толку в рассуждениях и сборе данных, если путешественнику, возвращающемуся из космической экспедиции, потребуется немыслимое проворство, чтобы причалить к удирающей от него на скорости 19 миль в секунду Земле?
В былые времена защитники теории неподвижной Земли доказывали, что быстро движущаяся планета оставила бы позади свою атмосферу Но теперь им возразят, что воздух участвует в движении планеты. Тем не менее все согласны, что вдали от ее поверхности воздух, если он там есть, в ее движении не участвует. Авиаторы не заметили, чтобы Земля уходила из-под них, однако нам говорят, что они поднимались недостаточно высоко. Но если авиатор отправится на север откуда-нибудь с экватора, где он вместе с Землей вращается вокруг оси со скоростью около 1000 миль в час, направляясь к широте, где эта скорость равна, скажем, 800 километрам в час, будет ли инерция движения на запад, эти лишние 200 миль в час, сбивать его с курса? Может ли он попасть к цели, не предпринимая сознательных усилий для противодействия этой поперечно направленной силе с самого начала полета? Зимой 1928–1929 года полковник Линдберг, летевший сперва на север, а потом на юг, не отметил никакой разницы в осевой скорости. Стационарна эта Земля или нет, но его опыт был точно таким, как если бы Земля была неподвижна. Или адмирал Бэрд над южным полюсом этой Земли. Начав с точки, где теоретически отсутствует всякое осевое движение, он летел к северу Он летел над Землей, которая, по мере его продвижения, вращалась, согласно мнению ортодоксов, с возрастающей скоростью. Нельзя сказать, чтобы окружающий его воздух двигался строго в направлении этого предполагаемого движения, потому что ветер задувал с разных сторон. Адмирал Бэрд двигался из точки, где нет осевого вращения, следовательно, сам не принимал участия во вращении и двигался к северу, но Земля не выворачивалась из-под него. И воздух двигался в разных направлениях.
А вот данные из другой области. Есть небесные явления, которые, по мнению ортодоксов, уничтожают идею неподвижности этой Земли и доказывают ее движение. Я ничего не пытаюсь доказать. Вот несколько соображений по поводу светящихся ночных облаков и метеоритных потоков.
Довольно часто по ночам можно видеть светящиеся облака, якобы подсвеченные солнцем, хотя солнце при этом настолько далеко за горизонтом с точки зрения наблюдателя на этой Земле, что облака, отражающие солнечный свет, должны располагаться на высоте 50–60 миль. Подразумевается, что воздух на такой высоте, если он там есть, не участвует в движении этой Земли. Если эта Земля вращается с запада на восток, то эти далекие облака, не участвующие в земном движении, должны, отставая, двигаться с востока на запад.
Ортодоксы публиковали утверждение, что эти облака так-таки не участвуют и в самом деле кажутся сдвигающимися с востока на запад. Для наблюдателя в Центральной Европе они должны бы двигаться со скоростью около 500 миль в час, соответственно вращению Земли. Утверждается, что одно такое облако видели «движущимся» с востока на запад, как положено и именно с такой скоростью.
Я утверждаю, что светящиеся ночные облака движутся на север, юг, запад и восток, иногда быстро, а иногда медленно. Если кто-либо сумеет приемлемыми данными доказать, что светящиеся облака не один раз двигались с востока на запад со скоростью 500 миль в час на широте, где им «положено» двигаться со скоростью 500 миль в час, я с радостью пожалею, что поддерживал ложную теорию — хотя теоретика так легко не собьешь, и вообще не собьешь — и запрыгаю от восторга, напоминая, что есть еще одно «положено» или «не положено» и что ортодоксы забыли об орбитальном движении этой Земли со скоростью якобы 19 миль в секунду, которое следовало бы прибавить к суточному вращению.
Все известные мне данные по этому поводу можно истолковать как доказательство неподвижности этой Земли. Например, в «Nature» и других английских и французских научных изданиях рассказывается о наблюдавшемся 22 февраля 1909 года метеоритном потоке. Он проходил, как полагают, на такой же высоте, на какой помещают ночные светящиеся облака. Он проходил так высоко, что наблюдался из Англии и из Европы. Он пришел извне и потому никак не мог участвовать в предполагаемом суточном и орбитальном вращении Земли. Так что он должен был мигом скрыться от наблюдателей, со скоростью, полученной сложением этих двух скоростей. Поток провисел над этой Землей, стационарной или движущейся, так, будто он двигался над неподвижной Землей, заметно перемещаясь по небу, но оставаясь на виду около двух часов.
Согласно этому факту — а он лишь один из многих — исследователь может подняться над этой Землей на 50–60 миль, и хотя, по мнению ортодоксов, Земля должна бы вывернуться из-под него, Земля и не подумает вертеться под ним.
Эти данные позволяют считать, что авиаторы, поднимавшиеся над этой Землей на высоту, считающуюся предельно достижимой, не успели достичь среды, которая может оказаться не холодной, а тепловатой, и продолжаться вплоть до не слишком далекой звездной скорлупы. Кто-то, возможно, удивится, каким образом эти факты, если они таковы, не стали общеизвестными. Но кто-то другой, внимательно прочитавший эту книгу, не задаст такого вопроса.
Мне представляется, что все человеческие достижения ограничены поставленными целями. Вот кто-то прожил без еды неделю, и это — рекорд человеческой выносливости. Кто-то поставит своей целью не есть неделю и один день, и достигает ее, полумертвым от голода. Рекорды продолжаются, и вот уже кто-то обходится без еды месяц, достигая предела человеческой выносливости. Авиаторы ставят себе цель побить рекорды других авиаторов. Возможно, избрав своей целью звезду, экспедиция с этой Земли могла бы, на пределе человеческой выносливости, достичь ее.
«Current Literature» (сентябрь 1924 года): на высоте 50 миль воздух в десять раз плотнее, чем предполагалось, и значительно теплее, чем в более низких слоях.
См. «Nature» (27 февраля 1908 года и следующие): эксперимент с аэростатами, несшими температурные датчики. По словам У. Г. Дэнса, более 30 аэростатов, запущенных в Великобритании в июне 1907 года, пройдя зоны похолодания, достигали более теплых слоев. Такое изменение регистрируется на высоте около 40 000 футов.
«Monthly Weather Review» (192 3): при удалении от этой Земли температура падает только до высоты около 7 миль, где она составляет 60–70 градусов по Фаренгейту. «Однако с этой высоты и до высоты, которой достигали аэростаты, то есть около 15 миль, температура остается практически неизменной».
