Прибыли в Архангельск. Там обступили царя лучшие люди города, купцы русские и иноземные, мастера корабельные, простой люд. Встали с приветствием на колени. Лже-Петр же, видя, что встали коленями в грязь, закричал на них:
- Обычай сей вставания на колени отменяю напрочь! Кланяться будете, да и то не слишком низко, чтоб у вас хребты не переломились. Пригодятся мне ещё хребты ваши, покатаюсь на них.
Фразу встретили одобрительным смехом. Повели угощать с дороги, и уж слышал Лже-Петр, что здешними командными людьми план укрепления Архангельска продуман до основания и тонко.
- Устье, устье Двины заострожить получше надо, - шептал ему на ухо один из главных.
- Еще чего? - строго спрашивал Петр, не любивший, когда лезли к нему с советами.
- На взморье новую крепостицу заложить: зело необходима, ежели флот вражеский на нас попрет.
- Укрепим, заложим... - крикнул Лже-Петр, и уже вскоре на взморье вывели стены Новой Двинки, крепости, создание которой с тех пор приписывали одному государю.
В Троицын же день при пушечной стрельбе и ликовании народа, умевшего в Архангельске ходить по бушующему морю на дедовских карбасах, изволил Лже-Петр спустить на волны два фрегата, построенные здесь мастерами-англичанами. При скоплении народа почувствовал вдруг Лже-Петр, что кто-то довольно крепко взял его за локоть. Резко обернулся: неказистый мужичонка с круглой шкиперской бородкой, в шляпе то ли моряка, то ли купца, в простом бостроге отдернул руку от его руки. Глаза его меж тем смотрели с каким-то знакомым умным лукавством.
- Чего хотел? - грубо спросил Лже-Петр, рукосуйства не любивший.
- А поговорить бы, государь всемилостивейший, - на хорошем русском отвечал человек со шкиперской бородкой. - От одной великой властительнейшей особы пакет привез вам с указаниями... и некоторыми сожалениями. Да впрочем, и нет пакета, я сам являюсь сим пакетом... все во мне... - И на лоб с улыбкой показал.
- Да что ты врешь-то! - вспылил Лже-Петр. - Что, караул позвать, в палки хочешь, чтоб не морочил голову?!
- Ой, не больно-то я страшусь ваших палок, драгоценнейший майор наш Шенберг. Книпер-Крона, что ль, не узнаете, запамятовали, как на ястребиной-то охоте, на берегу-то речки беседовали о том, о сем?
Лже-Петр попристальней вгляделся в неглупые глаза, все сразу вспомнил, стал соображать, как отнестись к человеку, который был некогда резидентом Карла Шведского в России. Понимал, что не с добром приехал в Архангельск Книпер-Крон, да ещё в таком наряде скрывал свою личину. Мог, конечно, Лже-Петр тотчас велеть, чтобы схватили его да подвергли пытке, ибо шла война, и со шпионами стороны враждебной разделаться бы можно было без хлопот, возни и мешкотни. Но одно чувство вдруг как бы обожгло сознание Лже-Петра на полсекунды. Догадывался он, с чем и от кого прибыл Книпер-Крон, но, не ощущая себя подданным того, кто послал его в Россию, Шенберг и на Книпер-Крона глядел теперь не так, как на берегу Яузы, - без страха.
- Ну, а коль ты Книпер-Крон, - сказал нарочито громко, не боясь стоявших рядом, - так и тем паче тебе бы не токмо палок, но и дыбы опасаться надо. Что, высматривать сюда приехал? Планы крепостей Архангельска снимаешь тайно?
Книпер-Крон меньше всего ожидал такого ответа, но не смутился, сохранив на лице своем умную любезность:
- Ваше величество, нам бы отойти в сторонку, как тогда, на бережку-то. Вон бревнышки лежат, там и посидим, и потолкуем...
Лже-Петр кивнул. Не потому, что страшился Книпер-Крона, - просто уж очень любопытно было знать, с чем приехал бывший резидент, посланник тайный короля.
- Вот в чем дело, господин майор, - делая упор на последнем слове, тихо молвил Книпер-Крон, когда уселись на бревно. Оба достали трубки, затягивая начало разговора, долго сосали мундштуки, раскуривая их. Дивится деяниям вашим их величество король шведский Карл, весьма дивится. Начали вы деятельность свою в Москве удачно очень, сами знаете, о коих делах я речь веду. Под Нарвой тоже отличились, затянув осаду и дав их королевскому величеству рассеять совершенно русские полки. Но потом... потом ваша деятельность приобретает какой-то непонятный для Стокгольма смысл: вы спешно собираете войско, отлично экипируете, вооружаете его, приглашаете из Европы опытных военачальников, восстанавливаете крепости и затеваете флот. Мало того, своим генералам вы беспрепятственно разрешаете действовать, как им угодно, и они с многотысячными ордами казаков, татар, калмыков разбивают наши немногочисленные отряды в Ливонии и опустошают наши земли так, что не остается ни одной деревни или небольшого городка, Ревель я не считаю, сию крепость взять трудно, - которые бы не пострадали от диких русских войск. Скажите мне: вы царь или... не царь уже? Возможно, ваше инкогнито раскрыто, и русские бояре, сие правительство, - Книпер-Крон усмехнулся, - действуют уже по своему рассуждению и усмотрению?
Уроженец Швеции, её потомственный дворянин, офицер, дававший когда-то клятву своему королю, добровольно отправившийся управлять Москвой, чтобы она оказалась покоренной, и человек, страстно желавший царской власти, желавший деяний, прославивших бы, а не опозоривших его, боролись сейчас в Лже-Петре. Конечно, он мог сказать, что русские просто вышли из-под его повиновения, раскрыли его, пользуются им как игрушкой, но признаться в этом было очень стыдно. И Шенберг ответил так:
- А если бы вы, Книпер-Крон, спросили у своего короля, что выберет он: тысячу первейших красавиц мира, несметные богатства Востока и... королевскую власть, то есть способность повелевать людьми, быть господином их тел, душ, имущества, что бы выбрал ваш король?
Рыжая борода Книпер-Кролна разлезлась в разные стороны, до того широко улыбнулся он, понимающе кивая.
- Мне, сударь, кажется, - сказал он не сразу, - что соблазн носить царское одеяние и быть правителем Руси оказался для вас сильнее чувства долга, верности присяге королю своему. Ах, глупый старый Левенрот! Он, предлагая вас на оную роль, и не догадывался, какую шутку вы можете сыграть с ним и с его королем. Несчастный Карл! Теперь ему остается лишь разгромить ваше дикое войско после того, как он разделается с Августом. Но знайте, Шенберг, наш король хоть и великодушен, но не вернет вам шпагу, которую вы положите к его ногам. Связанный, вместе с Августом Саксонским, вы, скорей всего, пойдете под улюлюканье стокгольмской черни, а потом вас возведут на эшафот, но не обезглавят, а просто повесят, как вешают коров. А возможно, вас постигнет иная участь...
Трубка Книпер-Крона вдруг выпала из его руки, рука резидента скользнула за пазуху его моряцкой куртки. Еще там, под одеждой щелкнул взводимый курок, и ствол пистолета вылетел наружу, подобно молнии. Направленный прямо в грудь ошеломленного Лже-Петра, пистолет уже был готов послать смерть в тело правителя России, но движение руки Шенберга, скорее судорожное, порывистое, чем продуманное, отвело ствол. Выстрел грянул. Зеленое сукно царского кафтана на боку было пробито насквозь и тлело, и к ним уже бежали люди, заслышавшие выстрел.
- Ваше величество, что случилось? Уж не поранились ли? - спрашивали услужливо.
Лже-Петр же стоял неподвижно, и ненависть изображалась на его лице. Подбежавшие недоуменно остановились, не зная, что и делать: вроде царь невредим, только на земле валяется пистолет с дымящимся стволом. Книпер-Крон не знал, что с ним сейчас случится. На выстрел он решился потому, что сделать это предписывала инструкция самого Карла и его личные чувства к изменнику. Ожидал, что потащат тотчас же в застенок, хотел уж было кричать народу, что не царя он русского убить хотел, а шведского майоришку, стокгольмского агента. Но Лже-Петр его опередил. Заговорил отрывисто:
- Какой корабль из Архангельска отходит в самое время краткое?
- "Макрель", купеческое судно, чай аглицкое, с салом да медом нашим, кто-то молвил.
- Скоро ль?
- Да через час.
- Господина оного на судно тотчас проводите, определите ему каюту, что почище, почетом облеките. Пусть в Англию аль в Швецию плывет, куда захочет...
Поднял пистолет, сунул его в карман кафтана да зашагал размашисто по деревянным мосткам верфи. Казнить Книпер-Крона было б делом совсем простым, но Лже-Петру страстно одного хотелось: чтоб не оставалось сомнений у Карла, что воюет с ним, сознательно воюет не какой-то там Бориска Шереметев с калмыками своими, а он, майор Шенберг, который теперь почти сравнялся по силе, по упрямству, по жажде власти с самим честолюбивым Карлом. Он был уверен, что об этом королю доложат.
* * *
Карл Двенадцатый в начищенных до зеркального блеска ботфортах с огромными шпорами сидел в низком мягком кресле, закинув ногу на ногу и болтая ею. Поигрывание ногой совсем не соответствовало настроению, с которым он слушал рассказ Книпер-Крона, постоянно качавшего головой, будто он был в чем-то повинен. Наконец король с горячностью воскликнул:
