В январе 1968 года был отстранен глава Палестинской организации освобождения Ахмад аш-Шукейри, и его преемник Яхья Хамуда говорил об Израиле: «Мы должны считаться с фактами и не требовать невозможного».
В 1968 году большинство политических обозревателей, занимающихся ближневосточными проблемами, считали, что президент Насер склоняется к политическому урегулированию с Израилем, но только через ООН. Израиль же упрямо твердит, что конфликт может быть решен лишь путем прямых переговоров между двумя странами. По мнению арабов, любые переговоры с Израилем были бы фактическим израильским диктатом, а с этим они никак не могут смириться, особенно после 5 июня. Арабы говорят, что Израиль создан Организацией Объединенных Наций, и поэтому в ее рамках и должна решаться проблема. Совершенно ясно, что решение проблем Ближнего Востока зависит не только от признания арабами Израиля. Большинство арабских стран продолжает рассматривать Израиль как орудие империализма, и было бы очень трудно доказать египтянам, что это не так.
После войны обе стороны начали пересматривать и свои военные концепции. Израилю и его западным союзникам дважды удалось первыми нанести удар по ОАР с воздуха, но вряд ли это удастся им и в третий раз. Египет чуть ли не на следующий день после прекращения огня приступил к интенсивной тренировке летчиков и изучению новых методов рассредоточения, ибо он убежден, что рано или поздно Израиль снова нанесет удар. Но больше всего беспокоит ОАР не приобретение Израилем новейшей военной техники, вплоть до самых мощных ракет, а возможность израильского нападения на Асуанскую плотину, которое на долгие годы задержало бы развитие ОАР. ОАР также убеждена, что Израиль создает свою ядерную бомбу и, несомненно, применит ее, если увидит, что противник не уступает ему в военном отношении. По мнению ОАР, это доказал уже тот факт, что сама ОАР согласилась, чтобы ООН инспектировала его атомные установки, тогда как Израиль отказался от инспекции.
За пределами ОАР и остального арабского мира, особенно на Западе, никто не верит, что Израиль может применить ядерное оружие. Тем не менее вопрос об израильском ядерном оружии остается одним из тех стратегических факторов, которые определят дальнейший ход всего конфликта на Ближнем Востоке. Таким образом, судьба Каира как города, как столицы, как памятника египетской истории висит на волоске, ибо она зависит от таких неустойчивых факторов, как арабская революция и арабо-израильский конфликт.
Через несколько месяцев после войны Каир снова выглядел нормальным городом. Зажглись огни, посетители заполнили кафе, кино и театры, возвратились туристы (кроме американцев), и бойко торговали магазины. Но когда идешь по улице Каира и вдруг видишь египетскую девушку в военной форме, кажется, что хрупкий мир города вот-вот нарушит грохот артиллерийской стрельбы.
Несмотря на все его трудности, Каир остается городом революции. Он все еще служит источником тех беспокойных идей, которые взрывают устарелую политическую систему арабских стран. У арабов могут быть только два мнения о влиянии Каира на арабский мир: либо арабская революция не нужна — тогда нельзя оправдать того, что происходит сейчас в ОАР, либо же арабская революция желательна и неизбежна — тогда Каир идет по правильному пути. Вся сущность революции заключается в том, что не все арабы думают так, как думает Каир. Если бы все арабы мыслили одинаково, не было бы никакой проблемы. Июньская война действительно заставила арабские государства с различными и иногда враждебными друг другу общественными системами принять идею арабского единства. Но тот факт, что эту идею истолковывали по-разному и противоречиво, свидетельствует, что революция еще продолжается. Серьезный анализ настроений каирской интеллигенции, политических кругов и простого народа мог бы подтвердить, что даже после войны проблемы арабской революции волновали Каир больше, чем пребывание израильских солдат на берегах Суэцкого канала.
Сейчас решается судьба не только Каира-города, но и его замечательного исторического наследия и его надежд на лучшее будущее. Если придет война и будет разрушен Каир, погибнет много людей — в этом самая главная опасность. Но можно ли забыть об исторических руинах, которые именовались когда-то Фостатом. Его не раз разрушали, его могут опять сровнять с землей, и об этом невозможно думать спокойно, ибо у Фостата, сказочного города шатров, тоже была душа. Хочется, чтобы и эти соображения были приняты во внимание при решении сегодняшнего конфликта, который снова грозит гибелью Каиру.
Всякий, кто сжился с Каиром, неизбежно ощущает его нервное дыхание, знает его неприхотливость, умение искренне веселиться. Нет надобности отдаваться этому городу, он сам открывает перед вами свою душу: побудьте час или два с мужчиной, женщиной или ребенком в Каире, и они расскажут вам всю свою жизнь, а тогда уж ваше дело — восхищаться ею или осуждать ее. Мужчины все еще ходят по улицам Каира, невинно держась за руки, и люди просят вас лишь об одном — не обижайтесь на шутки. Случайная встреча на улице может перерасти в диалектический спор, а спор — в трагедию. Чувства разгораются удивительно быстро, достигают опасного накала, но, пожалуй, ни один город не смеется так заразительно и горячо не только над шуткой, но и над самим собой.
Нет мерки, с которой можно было бы подойти к Каиру, так как у него для себя своя собственная мерка. Можно просидеть всю ночь на вершине Мукаттама и наблюдать, как мягко опускается ночь на крыши домов и как поднимается за ветхими минаретами, словно прозрачный мыльный пузырь, новый день: но как бы ни был романтичен город, нет ничего чудеснее звона колокольчиков маленького веселого ослика на улочках Каира, где когда-то их мелодию слышал Сен-Санс. Ослики вымирают, а современный город бьется, как летучая мышь, о сковывающую его стену пыльного неба и знойной пустыни. Он растет словно кактус, становится шумным, грубым, недоверчивым, деловитым и жадно впитывает дуновение четырех ветров судьбы. Жизнь в городе каждый день делает еще один шаг вперед, а Каир, как истинный египтянин, предлагает гостю свое сердце, а не разум. Но он прочно стоит на страже своего будущего, черты которого он только сейчас начал различать.
Аль-Кахира — арабское название Каира. В арабском языке часто одно слово имеет несколько значений. Аль-Кахира обычно означает «крепость», «непреодолимая». В то же время слово «аль-кахир» означает «победитель», «побеждающий».
Мадраса — в переводе с арабского «школа». В Средней Азии это слово звучит несколько иначе: «медресе».
Вали — правитель, представитель власти, губернатор.
Мидаа (арабск.) — водоем, фонтан.
Алиф-ба (арабск.) — основы грамоты, букварь.
Омда (арабск.) — староста.
Мудир (арабск.) — директор, управляющий.
Фетва — разрешение улемов — толкователей Корана. Такое разрешение улемов было дано, например, королю Саудовской Аравии Ибн-Саулу в начале 30-х годов, чтобы он мог пользоваться радиоаппаратурой.
Феддан равен 0,42 гектара.
Аль-Галя (арабск.) — эвакуация.
Эмар эфенди — символическая кличка египтянина, принадлежащего к средним социальным слоям общества.
Речь идет о первых республиканских декретах президента Насера, положивших начало курсу на национализацию.
Галабийя (арабск.) — длинная, до пят рубаха, народное одеяние мужчин-египтян.
Речь идет о «Хартии социалистических действий», одобренной в июле 1962 года Конгрессом народных сил ОАР.
