Ознакомительная версия.
Наряду с такими арендными соглашениями и прослойкой арендаторов земли внутри крестьянства появились арендные договоры аренды-испольщины (métayage) и еще один разряд крестьян – испольщики (métayers). Система свободного временного сотрудничества земледельца и владельца земли позволяла крестьянину свободно распоряжаться своим трудом после того, как закончится срок контракта, а землевладельцу свободно распоряжаться своей землей без риска лишиться ее. Этот способ обработки земли (mezzadria), вместе с социальной группой занятых им земледельцев, возник в XII в. в Тоскане и Центральной Италии, а в последующие два столетия распространился по всему центру и северу полуострова. В это же время его можно было обнаружить в Провансе, Каталонии и Руссильоне, а позже – в Центральной и Западной Франции и в Нормандии, где система испольщины – métayage использовалась при расчистке земель, во Фландрии с 1220 г., а также в окрестностях Трира и в Рейнланде.
Эта система позволяла крестьянам-беднякам, не имевшим своего надела или не желавшим терять свободу, навсегда привязав себя к выделенной им земле, отдавать свой труд в обмен на определенную долю полученной с земли продукции. Землевладелец предоставлял им капитал в виде участка земли, давал инвентарь, семена, удобрения, сено и солому, оплачивал расходы по содержанию построек и половину расходов на сбор урожая, молотьбу и веяние зерна. Испольщик, métayeur, предоставлял владельцу земли свой труд, ухаживал за скотиной, выполнял барщинные работы и перевозил грузы по указанию землевладельца и отдавал владельцу земли часть своих доходов натурой. Хотя в слове «испольщик» корень тот же, что в слове «половина», эта доля в Италии часто устанавливалась в пределах от трети до всего лишь одной десятой и была равна половине только для фруктов. Кроме того, испольщик подносил владельцу земли обязательные дары – яйца, домашнюю птицу и сыр. Но крестьянин имел право на весь выращенный им мелкий скот, свиней и иную домашнюю скотину. Его можно было выселить только за дурное поведение, но это происходило лишь в редких особых случаях, так что он мог пользоваться прибылью с арендованной земли в течение всего срока действия договора, а этот срок мог составлять от двух до пяти лет или даже от двенадцати до двадцати девяти лет. С этих пор стала часто применяться и еще одна разновидность ограниченного сотрудничества – аренда скота, называвшаяся bail à cheptel, когда крестьяне и землевладельцы, объединившись, совместно покупали скот и делили между собой доходы от скотоводства. Особенно такая аренда была распространена в Каталонии, Руссильоне и Провансе.
И наконец, существовал еще один слой общества – сельскохозяйственные наемные рабочие, земледельцы-поденщики и домашние слуги. Он начал формироваться одновременно с сословием городских наемных рабочих, по мере того как освобождение крепостных уменьшало возможности землевладельцев использовать бесплатный или дешевый труд подневольных работников на барщинных работах – corvées, а рядом с системой аренды «по списку» (копигольд) развивалась система обработки земли самим владельцем в форме сельскохозяйственного предпринимательства. Количество наделов, которые можно было сдать в аренду, уже не соответствовало спросу, поскольку постоянно росло число крестьян, которые получили свободу, но больше не имели доступа к земле или же предпочитали оставаться полностью независимыми и никак не привязывать себя к земле, а зарабатывать себе на жизнь, отдавая внаем свой труд. Образование социальной группы крестьян-поденщиков можно отметить в Италии с XII в., и чем ближе был XIV в., тем больше их становилось на всем Западе. В полуостровной Италии их называли braccianti, pimenti или «обработчики земли» (laboratores terrarum), в Наварре – villanos asaderos, в Лангедоке и Провансе – brassiers, на западе Франции — hotteurs и bezocheurs, в Англии – labourers, а в Нидерландах – hoppers.
Часто они, как немецкие kotsaten, фламандские и валлонские cossates и английские cotters, имели хижину, маленький клочок земли и несколько голов скота, но были вынуждены наниматься на работу, чтобы получить необходимые им для жизни дополнительные средства. Многие другие не имели вообще никакого земельного капитала и жили лишь на плату, которую получали за свой труд. Но все они, на каких бы условиях ни нанимались – поденно или сдельно, имели огромное преимущество: они могли свободно распоряжаться собой, имели право торговаться о размере платы и отдавали свой труд внаем лишь на короткое время.
Более прочным, но менее независимым было положение другого слоя наемных рабочих, который начал формироваться в это же время, а именно работников в хозяйстве (servientes, valets). Все чаще и чаще землевладельцы, которые сами занимались обработкой своей земли, нанимали необходимых для работы на ней людей (personnel) среди свободных людей, как совершенно не имевших собственности, так и имевших ее. Так нанимали – на месяц или, чаще, на год, раз за разом продлевая договор, волопасов, возчиков, козопасов, пастухов и пастушек для овец, свинопасов и девушек-служанок. В Нормандии были слуги, нанимавшиеся к одному хозяину девять лет подряд. Они очень сильно зависели от землевладельца, который имел над ними огромную власть и даже судил их, почти как абсолютный господин-феодал в прежние времена. Но все же их подчинение никогда не было таким полным, чтобы его можно было считать потерей свободы.
Мелкие землевладельцы, копигольдеры или censitaires, арендаторы земли и испольщики – métayeurs, и сельскохозяйственные наемные рабочие – вот общественные группы, из которых теперь состояло сельское население Запада. Одни из них были богаче, другие беднее, но все они были свободными. Однако их превращение в свободных людей произошло не полностью и не последовательно. Крепостничество и рабство – свидетельства того, что прошлое упорно не желало исчезать и общественные установления, которые, возможно, считались уже не существующими, продолжали существовать, а иногда даже возрождались. Во всей Северной Германии те ее прежние жители – славяне и пруссы, кого завоеватели оставили в живых, превратились в новое сословие крепостных (tides, smurdes), «ничтожных людей», которых презирали и с которыми жестоко обращались. На Британских островах развитие англо-нормандского феодализма и частичное разрушение племенного строя часто оборачивалось ужесточением крепостного права и его распространением на весь народ для кельтов Шотландии, Уэльса и Ирландии. В Нидерландах, а также в Арагоне и Верхней Каталонии по-прежнему существовали крепостные. В областях, только что упомянутых во вторую очередь, крепостное право для нескольких категорий христиан, которые назывались mezquinos, pageses de remensa, и для мусульман (ejaricos) было настолько суровым, что еще в XIII и XIV вв. законы там признавали право господ «обращаться с ними хорошо или плохо согласно своему желанию» (jus maltractandî).
Хотя в странах Пиренейского полуострова и в Королевстве обеих Сицилии к евреям и мусульманам часто относились благосклонно, предоставляли им определенную степень автономии и давали им права на собственность, случалось и так, что некоторых из них понижали до положения крепостных и применяли к ним право мертвой руки – mainmorte. Даже во Франции, где крепостное право в основном исчезло, право mainmorte кое-где сохранилось в Иль-де-Франс, в окрестностях Тулузы, в Бретани, но главным образом в Дофине, Шампани, Лотарингии и части центра страны. Правда, это крепостничество, связанное с земельным наделом и предписывавшее уплату специальных налогов на наследство, оставляло земледельцу основные гарантии гражданской свободы и прочности его существования. Но эти смягченные формы крепостничества существовали только в наиболее цивилизованных странах. В большинстве остальных стран положение крепостных оставалось очень тяжелым – правда, там они были лишь меньшинством. Было положение и хуже крепостничества: в средиземноморских областях Испании, Италии и Франции в результате войн и коммерции частично было восстановлено рабство, хотя оно не достигло прежних масштабов.
Тем не менее в целом можно сказать, что материальные условия жизни сельских слоев общества за эти три с половиной столетия, несомненно, стали гораздо лучше. Значительное число крестьян сумело создать себе вполне комфортные условия жизни, а некоторые стали состоятельными людьми. Большинство из них, став фактическими владельцами своей земли, смогли получить выгоду от повышения цен на сельскохозяйственную продукцию и от роста стоимости земли. Иногда их прибыль была даже больше, чем у ее формального владельца, чьи руки были связаны обычаями, которые устанавливали фиксированный размер арендных платежей, часто вносившихся в денежной форме. Считалось, что censitaires, то есть основная масса земледельцев Франции, оставляли себе на собственные нужды две трети доходов с земли. Распространение системы аренды земли также служит доказательством того, что коммерческое ведение сельского хозяйства имело преимущества, которые привлекали инициативных крестьян, а условия испольщины – métayage, видимо, сделали партнерство в сельском хозяйстве прибыльным для тех, кто предпочитал такой род деятельности.
Ознакомительная версия.
