Ознакомительная версия.
В связи с деятельностью преемника Рюрика необходимо упомянуть оборонительные сооружения Киева, которые были возведены в конце IX–X в. и не имеют аналогов ни у полян, ни у их ближайших соседей. Исследование особенностей их строительства привело К.А. Михайлова к следующему выводу: «На мой взгляд, техника строительства Старокиевского городища наиболее близка своеобразным традициям славянских укреплений Северной Германии и польского Поморья, но в первую очередь она соотносится с самыми ранними укреплениями Новгорода на Рюриковом городище. (…) Безусловно, укрепление Новгородского городища предшествуют киевским укреплениям. Одинаковые условия сооружения двух крепостей и необычная техника строительства, которая не получила дальнейшего развития в древнерусской фортификации, указывают на одну и ту же группу строителей. Вероятно, обе крепости возводил один и тот же коллектив»{734}. География и датировка возведения обеих укреплений полностью соответствует летописному известию о походе Олега с севера на юг и переносе в Киев столицы Руси. Едва ли следует подробно говорить о том, какое огромное значение имели крепости для зарождающейся русской государственности. С их помощью контролировались окрестные земли и проходящие по ним торговые пути, в них князь и его дружина хранили свои сокровища и в случае необходимости могли отсидеться от нападения врагов или при восстании собственных подданных. Другими словами, крепости являлись оплотом княжеской власти. В свете того, что захоронения, распространение тех или иных вещей и т.п. можно связать с дружиной первых варяжских князей лишь с большей или меньшей степенью вероятности, то обе крепости, возведенные в сменявших друг друга центрах власти, являются единственным археологическим признаком, который мы с полной уверенностью можем соотнести с пришедшей из-за моря варяжской русью. То, что в обеих случаях применялась западнославянская техника строительства укреплений, в очередной раз показывает, кто же составлял основную часть дружины Рюрика и Олега. Западнославянские наконечники стрел, найденные на Рюриковом городище, говорят о том, что выходцы из этого региона были не только строителями, но и воинами в этой крепости.
Возвращаясь к ладожскому цилиндру, обратим внимание и на плетеный крест, изображенный с этой птицей. Сама композиция составлена таким образом, что сокол как будто вылетает из этой плетенки, как из гнезда. Как показал в своем исследовании В.П. Даркевич, крест в языческой Руси был символом солнца{735}. Если внимательно присмотреться к плетенке, то окажется, что она состоит из тринадцати прямоугольников. Очевидно, это является указанием на тринадцатимесячный лунно-солнечный календарь, о существовании которого на Руси неоднократно говорили различные исследователи. Представление о связи птицы с солнцем и годом хорошо сохранилось в отечественном фольклоре. Украинская загадка называла дневное светило вертящейся птицей: «Стоит дуб-стародуб, на том дубе птиця-вертиниця; нихто jiи не достане — ни царь, ни цариця». Выше приводилась русская загадка, отождествлявшая солнце с соколом. А.Н. Афанасьев отмечал, что народная фантазия течение времени уподобляло растущему дереву, на котором гнездится птица-солнце, откладывая белые и черные яйца и высиживая из них дни и ночи: «Стоит дуб о двенадцати ветвях, на каждой ветви по четыре гнезда, в каждом гнезде по 6 простых яиц, а седьмое — красное» или «по семи яиц беленьких, по семи черненьких» (год, месяцы, недели, шесть дней простых и седьмое воскресенье или семь дней и семь ночей){736}. Подобная календарная интерпретация изображения на ладожском цилиндре находит свое подтверждение в медной подвеске, найденной в Пскове в слое XI в. На обеих сторонах подвески был изображен двузубец, правая часть которого на одной стороне была украшена полумесяцем и крестом на другой{737}. Поскольку крест, как уже отмечалось выше, в языческой традиции символизировал солнце, то мы видим, что знак Рюриковичей вновь оказался связан с обеими небесными светилами, взаимодействие которых и определяло структуру древнерусского календаря. На обоих сторонах псковской находки двузубец был заключен в орнаментальную рамку, что больше не встречается ни на одной подвеске с данным знаком. Связь с небесными светилами объясняет необычность этой подвески, а дополнительным подтверждением ее подлинности может служить найденная в Саркеле костяная пластина со знаком Святослава. Рядом с двузубцем на ней изображен маленький отпятныш в виде полумесяца, а вся композиция вновь заключена в орнаментальную рамку, как на псковской подвеске. На оборотной стороне изображена двенадцатилучевая фигура, указывающая на переход уже к двенадцатимесячном году. В завершение следует сказать, что образ птицы, запечатленный как данными фольклора, так и ладожской находкой, в точности соответствует упоминавшемуся выше «богу времени» курляндских вендов, которого они представляли в виде птицы. На связь с годовым циклом указывает и корона с двенадцатью камнями в храме Радигоста, упомянутая в саге о Боси. С другой стороны, найденный на территории Германии сокол был окружен девятью лучами, что соотносится с девятью месяцами беременности и, очевидно, отражает веру западных славян в перерождение умершего. Таким образом, и у полабских славян сокол оказывается связан с понятием времени. Все эти факты в очередной раз показывают, что Прибалтийская русь, западнославянская русь и пришедшая с Рюриком варяжская русь являлась одним и тем же народом, говорившим на одном языке и имевшим одни и те же верования.
Изложенный в книге материал позволил восстановить происхождение и историю странствий наших далеких предков на протяжении даже не веков, а целых тысячелетий до призвания варяжских князей. С учетом того, что балановская культура возникает в XIX в. до н.э., история нашего народа уже насчитывала почти три тысячелетия к моменту появления Рюрика и его братьев на севере Восточной Европы. Поскольку в отечественной историографии утвердилось определение киевского периода нашей истории как Древней Руси, предшествовавший ей период естественно назвать древнейшей историей русов. Именно на берегах Волги происходили интенсивные контакты наших далеких предков с предками индоиранцев. Речь идет не только о тесном языковом и генетическом родстве, но и о том, что многие элементы религиозно-мифологических представлений обоих народов оказались весьма близки. Так, слово бог как обозначение сверхъестественной силы не встречается за пределами этих трех языковых общностей, название вселенского закона во всех трех языках родственны, индийской паре его божественных хранителей Варуне и Митре соответствуют славянские Перун и Волос, солнечный миф о происхождении как самих племен, так и их правителей за единственным исключением оказывается свойственным только восточной половине индоевропейского мира. Славянское имя бога неба Сварога родственно санск. svarga — «небо» и Сварнаре — раю Индры. Славянское Рарог было образовано от индоиранского Веретрагна — понятия, которое в Индии было эпитетом того же Индры, а в Иране стало именем бога войны. Уже в ходе настоящего исследования были показаны иранские параллели к именам Аттаваса, Траннона-Трояна и Харека, отца Ререка Биармского. Древнейшее индоарийское обозначение главной реки Восточной Европы дало имя нашему народу. Впрочем, в этом отношении он не был одинок среди своих славянских собратьев — специалисты отмечают индийское происхождение племенного названия антов и иранское для хорватов и сербов. То же самое можно сказать и о западнославянских племенах варнов и ранов, названия которых имеют параллели в индоиранском мире. Все это говорит о теснейших контактах наших предков с индоиранским миром, следы которого сохранялись на протяжении тысячелетий.
За столетие до начала воспетой Гомером Троянской войны произошло переселение части русов с Волги на берега Балтики. Это событие положило начало Прибалтийской Руси. Древнейшие следы переселенцев встречаются в Кивуткалнском могильнике XIII — XI вв. до н.э. в Латвии. Археологические и антропологические данные, а также следы их религиозных представлений указывают на связь оставившего его населения с балановской культурой, с одной стороны, и со славянами — с другой. «Деяния данов» Саксона Грамматика показывают, что уже в I тыс. до н.э. в Прибалтике находилось первое русское королевство, реальность существования которого подтверждается данными топонимики и языкознания. Изучение эстонского языка свидетельствует, что самые ранние его контакты со славянским датируются как минимум началом I тыс. н.э. и синхронны упомянутому Плинием мысу Русбей, локализуемому на территории современной Латвии. Саксон Грамматик описывает Русь как обладающую большим флотом державу с достаточно развитой системой власти. Первая характеристика подтверждается заимствованием германцами, балтами и финно-уграми у славян слов, относящихся к торговле и мореплаванию. Как минимум двухступенчатая иерархичность власти в Прибалтийской Руси показывает относительность традиционного отсчета русской государственности только с 862 г.
Ознакомительная версия.
