Вопрос об Иберийском полуострове оставался открытым. Решение было принято только после смерти Климента V: он, разумеется, не мог позволить испанцам то, в чем отказал королю Франции. Компромисс был достигнут в 1317 г. (10 июня): в королевстве Валенсия имения Храма, увеличенные за счет владений ордена госпитальеров, отошли к новому арагонскому ордену Монтеза. В обмен на эту уступку орден Госпиталя получил владения тамплиеров в Арагоне и Каталонии. Почти такое же решение было принято в Португалии: собственность ордена Храма перешла к новому ордену Христа, более прямому наследнику Храма, чем орден Монтеза. Наконец, собственность ордена Храма в Кастилии была в значительной степени расхи-(ена, и непросто было ее вернуть, чтобы передать местным орденам. Разговоры о этом имуществе не стихали вплоть до 1361 г.
Что сталось с тамплиерами?
Их дальнейшая судьба после подобного процесса породила немало измышлений и вызвала большое сочувствие. Без сомнения очень многие из них хотели, чтобы о них забыли. С ними произошло то, что случается со всяким безмолвным большинством: за них много и очень неудачно заступались.
Некоторые покинули орден Храма еще до процесса, но не станем всех их считать отступниками и предателями. Эскье де Флуаран был прохвостом. Но другие оставили орден, потому что во многих командорствах существовали явные злоупотребления, которых они не одобряли. В отношении некоторых из них, например Рожера де Флора, буквально ограбленного Моле (хотя вполне возможно, что Мунтанер, большой друг Рожера, постарался обелить его образ и поступки), совершались несправедливости. Наконец, Моле проявлял бестактность не только в общении с королем и папой, но и вполне мог оскорбить кого-то из рыцарей или сержантов ордена.[515]
Как только началось преследование, некоторые бежали и сделали все, чтобы о них забыли. Но примеры некоторых каталонских и английских тамплиеров, вновь схваченных два или три года спустя, доказывают, что для того, чтобы остаться неузнанным, сбрить бороду было недостаточно. В этой связи часто приводят уникальный, а значит, мало показательный пример арагонского тамплиера по имени Бернард де Фуентес, который бежал в 1310 г. и стал главой христианской дружины на службе у мусульманского правителя Туниса. В 1313 г. он вернулся в Арагон в качестве посла.[516]
Но большинство тамплиеров в то время находилось под арестом. На их содержание выделялась необходимая часть конфискованных доходов ордена. В Тулузе на рыцаря полагалось восемнадцать денье, а на сержанта — девять.[517] В Ирландии они получали доходы из трех домов — Килклоган, Крук и Килберни.[518]
Осужденные тамплиеры разделялись на три категории: признанные невиновными, исповедавшиеся в своих заблуждениях и примирившиеся с Церковью, осужденные.
В Равенне, где их оправдали, было принято решение, что тамплиеры, пусть и невиновные, предстанут перед своим епископом и при семи свидетелях очистят себя от предъявленных обвинений. Эта очистительная клятва была предписана, потому что среди тамплиеров, как и везде, не было недостатка в недобросовестных людях. Известно, что 26 июня 1311 г. перед епископом Умберто предстал Бартоломео Тенканари, тамплиер из Болоньи. Было зачитано письмо архиепископа Равенны Ринальдо да Конкорреццо, после чего Бартоломео поклялся в своей невиновности и чистоте своей веры. В его пользу дали свидетельства двенадцать человек, включая восемь церковнослужителей.[519]
В других местах тамплиерам, выпущенным на свободу или примирившимся с Церковью, предписывалось жить в домах ордена Храма или в монастырях по собственному выбору. Им полагалось содержание, выплачивать которое должен был орден госпитальеров, получивший в свое распоряжение имущество ордена Храма. Раймунд Са Гардиа, настоятель Ма Де, отпущенный вместе со всеми тамплиерами Руссильона, продолжил жить в своем командорстве, «не платя ни ренты, ни аренды, употребляя овощи с огорода и фрукты из сада лишь для собственного пропитания». Он также имел право собирать дрова в лесу и получал пособие в триста пятьдесят ливров.[520]
Некоторые плохо кончили — став расстригами, они женились, не тревожась о своих монашеских обетах. В 1317 г. папская власть призвала церковные и светские власти к большей бдительности. Была установлена связь между проступками этих отдельных личностей и слишком высокими пенсиями, которые им были назначены. Содержание было урезано.
Что касается тех, которые были осуждены на тюремное заключение «строгого режима», то они долго гнили в заточении, как Пон де Бур, капеллан ордена Храма в Лангре, проведший двенадцать лет в очень тяжелых условиях. Он был освобожден только в 1321 г.[521] Другие умерли в тюрьме, как, например, д'Оселье, маршал ордена на Кипре (в 1316 или 1317 г.), и, вероятно, Гуго де Пейро.
Наконец, были и те, исключительно во Франции, кто погибли на костре — в Париже, Санлисе, Каркассоне — например, 20 июня 1311 г.
Глава 4. Почему орден Храма?
Историк призван не судить, а объяснять. Тем не менее он не может не высказать своего мнения об этом судебном процессе. Обычно рождение современного государства относят к концу XIII в., т. е., если речь идет о Франции, к правлению Филиппа Красивого (на самом деле, оно восходит к эпохе Людовика Святого). В связи с этой темой обычно уделяют повышенное внимание идее суверенной власти, администрации, налоговой системе, эффективности и объединению нации, которые связывают с государством нового типа. Однако при Филиппе Красивом существовала и оборотная сторона медали — всякие темные дела, самое показательное из которых — процесс тамплиеров.
Неповинны или виноваты?
В 1914 г. Виктор Карьер, один из лучших историков ордена Храма, заявил: «На сегодня это окончательно установленный факт: орден Храма, как таковой, не виновен в тех преступлениях, в которых его так долго обвиняли». С тех пор появилось множество исследований, подтвердивших, но также и уточнивших, это безапелляционное заявление.[522] Я оставляю в стороне все «сектантское» направление, которому, чтобы доказать собственную правоту, нельзя обойтись без виновности тамплиеров (по крайней мере, в глазах общественного мнения того времени). Они, например, твердят нам, что тамплиерам было известно о том, что Христос был бродягой, казненным за свои преступления, и именно по этой причине «официальная» Церковь осудила орден Храма.
Для начала необходимо дать точное определение этому процессу, который не был обычным уголовным расследованием. Сегодня мыназвали бы его политическим делом, которое было проведено по особой процедуре, процедуре инквизиции. Его цель заключалась не в том, «чтобы установить истину, а в том, чтобы сделать подозреваемого виновным», как написал в феврале 1308 г. некий английский тамплиер.[523]
Указания, данные королем 14 сентября 1307 г., были совершенно недвусмысленными: королевские посланники должны были сначала допросить арестованных тамплиеров, а затем «призвать представителей инквизиции и со всей тщательностью установить истину, если нужно — с применением пытки». Допрашивать тамплиеров предписывалось «обычными словами до тех пор, пока не добьетесь от них правды и того, чтобы они придерживались этой правды». Король требовал, чтобы ему как можно скорее присылали «копию показаний тех, кто подтвердит указанные заблуждения или в целом отречение от Христа» (р. 27–29). Два немецких тамплиера, арестованные и допрошенные в Шомоне, отвергли обвинения, выдвинутые против ордена. Их не стали пытать, но инквизитор отказался скрепить их показания своей печатью, поскольку они не содержали признания. Правда была известна заранее: «пусть им говорят, что папа и король были извещены об этом заблуждении многими достойными доверия свидетелями, членами ордена…» (р. 27). Тамплиеры были поставлены перед дилеммой: комиссарам было велено «обещать им прощение, если они исповедуют правду, вернувшись к вере Святой Церкви, или, в противном случае, осуждение на смерть» (р. 27).
Таковы были условия игры, заданные Филиппом Красивым и его советниками, а также инквизицией, которая во Франции находилась под августейшим контролем. Достоверность обвинений необходимо оценивать с учетом этого контекста.
Некоторые обвинения сводились к поступкам отдельных лиц: распутство, гомосексуализм, корыстолюбие, надменность. Не боясь ошибиться, можно утверждать, что некоторые тамплиеры не соблюдали своего обета целомудрия, соблазняли дам или предавались гомосексуализму. Вспомним слова, приписываемые арабским историком Ибн ал-Асиром королю Арагона Альфонсу I Воителю: «Мужчина, посвятивший себя войне, нуждается в мужчинах, а не в женщинах».[524] Однако не следует принимать это обвинение в содомии за чистую монету: оно представляло собой стереотип, использовавшийся до и после процесса тамплиеров каждый раз, когда требовалось «доказать» ересь того, кто оказывался под ударом.
