Я уже показал то непонимание, которое люди Запада обнаруживали в вопросах восточной политики. Для них латиняне Святой земли были пособниками сарацин. Впоследствии даже некий ирландский тамплиер объяснил непопулярность ордена его взаимопониманием с мусульманами.[536] Показателен разговор, произошедший между Но-гаре и Моле 28 ноября 1309 г.: Ногаре…
сказал магистру, что в хрониках Сен-Дени говорится, что во времена Сала-дина, султана Вавилона, тогдашний магистр ордена и другие сановники означенного ордена оказывали почтение Саладину, а тот, узнав о великих бедах, которые названные тамплиеры в то время испытывали, публично сказал, что тамплиеры испытывают их потому, что занимались содомским грехом и поступали против своей веры и закона. Названный магистр был крайне ошеломлен этим и заявил, что до тех пор никогда не слышал ничего подобного, но прекрасно знает, что в то время, когда магистром названного ордена был брат Гильом де Боже, сам он, Жак, находившийся за морем, и многие другие братья монастыря названных тамплиеров, молодых и жаждущих сражаться, как это свойственно молодым рыцарям… роптали на вышепоименованного магистра, потому что во время перемирия с сарацинами.
заключенного покойным королем Англии, названный магистр показал свою покорность султану и снискал его милость. Но, в конце концов, названный брат Жак и другие из монастыря тамплиеров были довольны им, видя, что названный магистр не мог действовать иначе, так как в то время их орден держал в своей власти и охранял множество городов и крепостей на землях названного султана… и удержать их иным способом было невозможно… (р. 169–171).
Это очень интересный текст, поскольку здесь можно видеть всю пропасть, разделявшую латинян Востока и крестоносцев и заметную даже внутри самого ордена Храма. В нем шло постоянное обновление. Отметим злонамеренность Ногаре: в «Хрониках Сен-Дени» нет и намека на то, о чем он рассказывает.
Вполне понятно, каким образом обвинение сумело воспользоваться непопулярностью этих действий ордена, чтобы предположить наличие еще более тесной связи с исламом, если не тайного перехода в мусульманскую веру. Каких только рискованных умозаключений не родилось на этот счет! Я уже упоминал о проблеме, связанной с отношениями с сектой ассассинов и, шире, с отношениями между христианами и мусульманами. Я вернусь к ней только для того, чтобы уточнить, что все досужие вымыслы по поводу догматического «взаимовлияния» между тамплиерами и мусульманами не имеют под собой основания. Реакция Моле на измышления Ногаре подтверждает то, что нам и так хорошо известно: циркуляция людей в ордене была слишком быстрой, чтобы дать шанс хоть малейшему «взаимовлиянию». Этьен де Труа, принятый в орден в 1297 г., говорит в своих показаниях, что он присутствовал на капитуле в Париже (вероятно, около 1300 г.): «На этом капитуле было решено послать за море триста братьев».
Если у ордена Храма действительно были особые связи с исламом, то почему Саладин, Бейбарс, Калаун, аль-Ашраф неукоснительно приказывали убивать пленных тамплиеров и госпитальеров? Нет, тамплиеры были передовым отрядом христианского наступления на ислам, а не Троянским конем ислама в христианском мире.
Это обвинение не было новым. Парадоксальным образом, одним из первых его высказал император Фридрих II, хорошо известный своими дружескими отношениями с султаном и шокировавший даже мусульманский мир своими кощунствами в адрес христианства, когда отправился к Гробу Господню. Матвей Парижский, естественно, принялся распространять это обвинение в предательстве, запущенное Фридрихом II в связи с падением Газы в 1240 г. Ногаре не пришлось слишком долго искать свои аргументы.
Итак, виновен был орден или нет?
По отдельности ни одно обвинение, выдвинутое против ордена Храма, не является ложным. Мы с легкостью найдем тамплиера-содомита, тамплиера-корыстолюбца, тамплиера-насильника, тамплиера, который в припадке ярости произнес неосторожные слова о вере (вспомним о Рико Бономеле). Впрочем, многие статьи устава посвящены борьбе с этими проступками и нарушениями: этого достаточно, чтобы признать факт их существования. Обвинители ордена Храма ворвались в открытую дверь, которую могли выломать в какой угодно другой религиозной организации.
Отметим, впрочем, что чем дольше тянулось разбирательство, тем более преувеличенным становилось. В 1307 г. обвиняемые сознались в непристойных поцелуях в губы, пупок, копчик. В 1311 г. к этому списку был добавлен анус, промежность, половые органы. Вдобавок мы узнаем, что уже двадцать или тридцать лет, если не больше, о маленьких странностях ордена Храма известно всем: францисканец Этьен де Нери рассказывает, что в 1291 г. один из его предков приготовился к вступлению в орден Храма. Его родители и друзья потешались над ним: «Значит, завтра ты поцелуешь анус командора?».[537] Но в это уже не поверила даже папская комиссия.
Таким образом, по отдельности эти обвинения ничего не значат. Чтобы они дали результат, требовалась только политическая воля, способная собрать их в последовательную систему, приноровившись к общественному мнению с помощью искажений, добавлений и выдумок. Именно это и сделал Гильом Ногаре с подручными, действуя по поручению французского короля. И только выявив мотивы короля, можно надеяться прийти к рациональному объяснению дела ордена Храма.
Мотивы короля
В прошлом было принято утвержать, что движущей силой действий Филиппа Красивого против ордена Храма была материальная заинтересованность. Современная историография, напротив, придает этому фактору минимальное значение. Оставим без внимания мнение любителей эзотерики, «тайной доктрины», уверенных, что тамплиеры «стремились завоевать Бога и его силу посредством испытания воли»,[538] а к низменным материальным благам не испытывали ничего кроме презрения. По убеждению других, невозможно допустить, чтобы один из «величайших королей, рожденных Францией» был способен пойти на такие низости с целью завладеть сокровищами. Историки не без оснований стремятся найти другие объяснения, так как подобное событие могло иметь лишь комплекс причин. Однако дерево не должно заслонять леса: пусть действия короля не были продиктованы исключительно жаждой наживы, пусть впоследствии имели место некоторые просчеты в распоряжении секвестированным имуществом — допустим.[539] Все равно это не имеет значения, потому что вопрос о собственности ордена Храма был поставлен в самый день ареста тамплиеров.
Следовательно, с моей точки зрения, Малкольм Барбер имел веские причины, чтобы снова подчеркнуть значение финансовых мотивов, не превращая их тем не менее в единственную побудительную силу. Наступление на орден Храма необходимо рассматривать в контексте тех средств, которые королевское правительство использовало для решения своих проблем, утверждая свою власть и борясь за увеличение своих ресурсов. Говоря о положении тамплиеров, М. Барбер сравнивает их с другими меньшинствами — ломбардцами, евреями, ростовщиками, — такими же богатыми, такими же непопулярными и тоже имевшими отношение к осуществлению королевской финансовой политики.[540] Трудно представить себе короля, который бы с таким упорством гнался за серебром и отступил бы перед предполагаемым золотым дном тамплиеров.
Когда в октябре 1307 г. король приказал «очень крепко держать» владения, захваченные его доверенными лицами, имел ли он намерение оставить их себе? Говорят, что нет.[541] Однако шестой из семи вопросов, поставленных на обсуждение в университете в феврале 1308 г., не оставляет никаких сомнений: «Спрашивается, следует ли конфисковать владения, которыми названные тамплиеры владели сообща и которые были их собственностью, в пользу правителя, в юрисдикции которого они находятся, или, скорее, передать их либо Церкви, либо Святой земле, в интересах которых они были приобретены» (р. 61). Ответ университета был ясен: имущество ордена должно служить Святой земле, но важен сам факт, что король счел за благо поставить вопрос со всеми вышеприведенными подробностями.
У Филиппа Красивого не было недостатка в советниках, утверждавших, что король имеет полное право оставить земли ордена за собой. Эскье де Флуаран, разоблачитель ордена, который, когда пришел час его славы, проводил свое время, составляя письма европейским монархам, без всяких обиняков сказал об этом Хайме II 21 января 1308 г.:
Пусть ваше Величество знает, что, в то время как папа стремится получить часть имущества тамплиеров, на том основании, что они были монахами, король Франции получил совет, что он не обязан ничего ему отдавать, так как орден Храма никогда не был настоящим религиозным орденом и самые его основы запятнаны ересью. И те, кто говорит, что все, что им было дано, было милостыней, говорят дурно, так как все это подавалось демонам, а не Богу, поэтому жертвователи не должны ничего получить назад и все должно перейти к правителю страны.[542]
