Если, с одной стороны, мощь, которую мы хотели бы придать нашему удару, требует наибольшего сосредоточения сил, то, с другой стороны мы должны остерегаться всякого перегиба как приносящего существенный вред, ибо он связан с расточительной затратой сил, а это в свою очередь вызовет недостаток сил на других пунктах.
Распознавание этих centra gravitatis [157] неприятельских военных сил и определение сферы их воздействия составляют высший акт стратегического суждения. Поэтому всякий раз необходимо спрашивать себя, какое воздействие окажет продвижение вперед или отступление одной из частей противных сторон на остальные.
Мы вовсе не воображаем, что здесь нами изобретен какой-то новый метод; лишь в основу метода, которого держались все полководцы и во все времена, мы положили такие представления, которые должны уяснить связь этого метода с природой вещей.
Роль, которую играет представление о центре тяжести неприятельских сил во всем плане войны, будет рассмотрена в последней части нашего труда, куда и относится эта тема; мы ее заимствовали сейчас оттуда лишь для того, чтобы не оставлять никакого пробела в ряде представлений. При этом рассмотрении мы установили, чем именно обусловливается разделение вооруженных сил. В сущности имеются два противоположных друг другу стремления: одно – обладание страной – влечет нас к разделению наших сил; другое – удар против центра тяжести неприятельских сил – снова собирает их до известной степени воедино.
Так возникают театры войны или области действия отдельных армий. Это – такие части территории страны с размещенными на них вооруженными силами, внутри которых всякое решение, исходящее от главных действующих сил, непосредственно распространяется на целое и увлекает его в своем направлении. Мы говорим – непосредственно, ибо решение, имевшее место на каком-либо одном театре войны, естественно, должно оказывать более или менее отдаленное влияние и на соседние с ним театры военных действий.
Мы вновь подчеркнем, что в данном случае, как и повсюду, в наших определениях мы намечаем лишь центральные пункты известных областей представлений, не желая, да и не имея возможности резкими чертами проводить грани между ними, что было бы противно природе самого предмета.
Итак, мы полагаем, что театр войны, будь он большой или малый, вместе с действующими на нем вооруженными силами – безотносительно к их численности – представляет целое, могущее быть сведенным к одному центру тяжести; в этом центре тяжести будет разыграно решение; оказаться победителем в этом пункте – значит осуществить оборону театра войны в самом широком смысле этого слова.
Глава XXVIII. Оборона театра войны (Продолжение)
Оборона состоит из двух различных элементов, а именно из решения и выжидания. Установление связи между этими двумя элементами составляет предмет настоящей главы.
Прежде всего мы должны сказать, что состояние выжидания хотя и не является законченной обороной, однако представляет ту ее область, по которой она продвигается к своей цели. До тех пор, пока вооруженная сила не покинула доверенной ей полосы территории, напряжение сил, вызванное у обеих сторон наступлением, продолжается вплоть до решения. Последнее может считаться действительно завершенным лишь тогда, когда или наступающий, или обороняющийся покинет театр войны.
Пока вооруженная сила удерживается в своем районе, оборона последнего продолжается, и в этом смысле оборона театра войны тождественна с обороной на театре войны. При этом не существенно, большую или меньшую часть театра захватил неприятель, так как пространство уступается ему лишь временно, впредь до решения.
Но такое понимание, с помощью которого мы стремимся определить состояние выжидания в его правильном отношении к целому, верно лишь тогда, когда решительный акт действительно должен иметь место и считается обеими сторонами неизбежным. Ибо только это решение создает реальность центров тяжести сил обеих сторон и их действенности на обусловленном ими театре войны. Как только отпадает мысль о решении, так центры тяжести оказываются нейтрализованными; в известном смысле нейтрализуются и вооруженные силы в целом, и тогда выдвигается на первый план в качестве непосредственной цели обладание территорией страны, составляющей второй основной элемент театра войны в его целом. Иными словами, чем меньше обе стороны ищут на войне решительных ударов, тем больше они переходят ко взаимному наблюдению, тем важнее становится обладание территорией, тем больше обороняющийся старается все непосредственно прикрывать и тем шире стремится наступающий распространиться в своем движении.
Следует также признать, что огромное большинство войн и походов более близки к состоянию чистого наблюдения, чем к бою не на жизнь, а на смерть, т. е. к бою, в котором по крайней мере одна сторона ищет решения. Лишь войны XIX века [158] отличались этим последним характером в такой высокой степени, что по отношению к ним можно было применить теорию, построенную на этом.
Но так как едва ли можно ожидать, что все будущие войны будут носить такой же характер, а скорее надо предполагать, что большинство их снова будет приближаться к характеру наблюдения, то теория, которая должна быть пригодной для действительной жизни, обязана с этим считаться. Поэтому мы прежде всего займемся тем случаем, когда все проникается и руководится стремлением к решению, т. е. войной в собственном смысле или, если можно так выразиться, абсолютной войной. В другой главе мы рассмотрим видоизменения, вытекающие вследствие большего или меньшего приближения к состоянию наблюдения.
В первом случае (наступающий или обороняющийся ищет решения) оборона театра войны должна будет заключаться в том, что обороняющийся должен держаться на театре войны таким образом, чтобы иметь возможность в каждое мгновение в выгодных условиях разыграть решение. Последнее может заключаться в одном сражении или в ряде крупных боев, но может также явиться итогом одних лишь взаимных отношений, вытекающих из группировки враждующих сторон, т. е. из последствий возможных боев.
Если бы даже сражение не было самым сильным, обычным и действительным средством добиться решения, – что, как мы полагаем, является нами уже неоднократно доказанным, – то было бы достаточно и того, что оно вообще является одним из средств добиться решения и потому требует сильнейшего сосредоточения сил, какое только допустимо в данных обстоятельствах. Генеральное сражение на театре войны есть столкновение одного центра тяжести с другим. Чем больше сил можно собрать в том или в другом, тем более обеспеченными, крупными будут его последствия. Следовательно, всякое разделение сил, не вызываемое определенной целью (т. е. такой целью, которой нельзя достигнуть счастливым исходом сражения или достижение которой составляет важное и главное для счастливого исхода самого сражения), должно быть отвергнуто.
Однако сильнейшее сосредоточение вооруженных сил не является единственным основным условием; необходимы такие группировки и положение их, чтобы сражение могло состояться в выгодных условиях.
К одной категории с этими основными условиями полностью относятся и те различные ступени обороны, которые мы могли изучить в главе о видах сопротивления [159] , поэтому нетрудно связать последние с первыми в соответствии с условиями данного конкретного случая. Лишь в одном пункте заключается на первый взгляд внутреннее противоречие; оно требует разъяснения, тем более, что этот пункт – один из важнейших в обороне: это – столкновение центров тяжести неприятельских сил.
Если обороняющийся будет заблаговременно и достаточно хорошо осведомлен, по каким дорогам будет продвигаться неприятель и где наверное можно встретить ядро его сил, то он сможет пойти к нему навстречу по этой дороге. Этот случай является обычным, ибо, хотя в отношении общих мероприятий – расположения крепостей, крупных складов оружия и мирной дислокации вооруженных сил – оборона предшествует наступлению и, таким образом, является для последнего руководящей нитью, все же при фактическом открытии военных действий оборона по отношению к силам наступающего уже будет пользоваться своеобразным преимуществом хода в игре после партнера.
Продвижение крупными силами по неприятельской стране требует значительных предварительных мероприятий, накопления продовольственных средств, запасов снаряжения и пр.; это продолжается настолько долго, что обороняющийся получает время, необходимое, чтобы сообразоваться со всем этим. Кроме того, не следует упускать из виду, что обороняющемуся вообще требуется меньше времени, ибо подготовка всякого государства рассчитана в большей мере на оборону, чем на наступление.
