Русские командиры знали о том, какие трудности испытывают немцы с зимним обмундированием, и старались этим воспользоваться. Офицер связи из Люфтваффе так описывал происки противника: «Русские начали предпринимать пробные вылазки, и если им удавалось захватить нашу линию обороны, то отступившие солдаты были уже не в состоянии рыть окопы на новой позиции. Земля промерзла и стала как камень, а наши бойцы слишком слабы даже для того, чтобы протоптать новую тропинку, не говоря уж об окопах».
6 января Паулюс докладывал генералу Цейтцлеру:
«Армия голодает и мерзнет. Солдаты раздеты, разуты, а танки превратились в груду бесполезного металла». Примечательно, что в этот же день генерал Шмидт получил из рук фюрера Рыцарский крест к Железному кресту.
* * *
Теперь, когда судьба 6-й армии по сути была предрешена, в штаб Донского фронта, находящийся в Заварыкине, прибыла группа московских писателей и журналистов. Из штаба делегация прямым ходом отправилась в 173-ю стрелковую дивизию, которая была сформирована в Киевском районе Москвы и имела в своих рядах много представителей интеллигенции. С командного пункта писатели Александр Корнейчук и Ванда Василевская могли наблюдать, как дивизия бьется за Мамаев курган.
Еще до того как танки Гота были остановлены на рубеже реки Мышкова, Сталин начал требовать от своих генералов, чтобы те поспешили с подготовкой плана полного уничтожения 6-й армии. Утром 19 декабря Сталин связался по телефону с представителем Ставки Вороновым, который отвечал за планирование и проведение операции «Малый Сатурн», и приказал ему немедленно отправляться в штаб Донского фронта. Воронов повиновался. Ему повезло обосноваться рядом с «резиденцией» Рокоссовского, располагавшейся в садах Заварыкино, где каждый генерал и штабной отдел имели в своем распоряжении хату-пятистенку.
Устроившись на новом месте, Воронов созвал на совещание всех офицеров, занятых планированием операции. Несмотря на приказ Сталина доложить результаты в двухдневный срок, Воронов настоял на отсрочке, чтобы получше ознакомиться с обстановкой на месте. Первым делом он отправился в штаб 57-й армии. Стоял на редкость погожий и ясный денек. Воронов видел, как в воздухе появилась группа транспортных «юнкерсов». Они летели на высоте примерно трех километров. К великому удивлению Воронова, советские зенитные батареи, расположенные в окрестностях, открыли огонь слишком поздно, а русские истребители и вовсе не успели взлететь. В результате все «юнкерсы» благополучно миновали опасную зону. Обнаружив, что в действиях наземных наблюдателей, зенитных батарей и истребительных эскадрилий отсутствует четкая координация, Воронов пришел в ярость. Генерал-майор, ответственный за противовоздушную оборону, получил хороший нагоняй и с испугу рьяно взялся за реорганизацию этого дела.
Вернувшись в Заварыкино, Воронов еще раз внимательно ознакомился с выкладками. Несмотря на упорное и успешное сопротивление, которое оказывали окруженные немецкие войска, начальник разведки Донского фронта упрямо стоял на прежней точке зрения. Он, как и в первые дни, считал, что в окружение попало восемьдесят шесть тысяч человек. Эта злополучная цифра в конце концов сделала армейскую разведку объектом насмешек со стороны соперников из НКВД.
Проект плана операции «Кольцо» был готов к 27 декабря и тут же отправлен самолетом в Москву. Всего сутки спустя Воронов получил предписание все переделать. Сталин настаивал на том, чтобы первая фаза операции предусматривала не один, а два удара: первый в секторе Карповка – Мариновка на юго-западе «котла», второй в противоположном направлении. В результате немецкие войска, державшие оборону в Заводском районе и северных пригородах Сталинграда, должны были быть отрезаны от основной группировки врага.
На заседании Государственного комитета обороны Сталин заявил, что соперничеству между Еременко, командующим Сталинградским фронтом, и Рокоссовским, командующим Донским фронтом, должен быть положен конец. «Кого мы назначим ответственным за операцию „Кольцо“? – спросил он. Кто-то назвал имя Рокоссовского. Тогда Сталин поинтересовался мнением Жукова. „Еременко сильно обидится“, – заметил Жуков. „Мы не институт благородных девиц! Командовать будет достойный“, – резко оборвал его Сталин и поручил Жукову лично сообщить Еременко неприятную новость.
К началу операции «Кольцо» Рокоссовский имел в своем распоряжении 47 дивизий, 5 с половиной тысяч полевых орудий и тяжелых минометов и около 200 танков. Предполагалось, что ударные войска численностью 218 тысяч человек будут поддержаны авиацией. Однако Сталин и тут проявил нетерпение. Когда Воронов попросил отложить начало операции еще на четыре дня в связи с транспортными проблемами, Сталин ответил ему с едким сарказмом: «Вы намерены там рассиживаться до тех пор, пока немцы не возьмут вас и Рокоссовского в плен?» С огромной неохотой он все же перенес дату начала операции на 10 января.
* * *
Немецкие офицеры внутри «котла» гадали: что-то будет? Генерал Фибиг, командир 8-го воздушного корпуса, во время беседы с Рихтгофеном недоуменно вопрошал:
«Почему русские еще не раздавили 6-ю армию, как перезревший плод?» Офицеры группы армий «Дон» также недоумевали по поводу задержки активных действий. А дело было в том, что Воронов получил от Сталина новый приказ – подготовить для 6-й армии текст ультиматума.
В первую неделю января Воронов написал черновик послания, адресованного лично Паулюсу. Затем последовали длительные переговоры с Москвой, и, когда текст был наконец одобрен Ставкой, Воронов передал его в штаб Донского фронта для перевода на немецкий язык. Этим занялась группа антифашистов, возглавляемая Вальтером Ульбрихтом. А тем временем НКВД и армейская разведка Виноградова, как обычно, соперничая друг с другом, принялись за поиски подходящих кандидатов на роль парламентеров. В конце концов было решено из армейской разведки послать к немцам майора Александра Смыслова, а со стороны НКВД капитана Дятленко. Виноградов, инструктировавший парламентеров, неожиданно спросил Дятленко: «Ты хохол?» «Нет, товарищ полковник, – быстро нашелся Дятленко. – Я украинец». «Ну тогда ты почти что русский, – рассмеялся Виноградов и похвалил капитана: – Молодец, за словом в карман не лезешь, значит, достоин представлять Красную Армию на переговорах с фашистами». Затем оба парламентера имели беседу с начальником штаба Донского фронта генералом Малининым, а уж потом с самим Вороновым. После допроса с пристрастием Воронов решил, что Смыслов и Дятленко осознали важность возложенной на них задачи. Генерал Калинин пришел к такому же выводу. На самом же деле все участники этого предприятия имели весьма смутное представление о том, как должен вести себя парламентер. Позже Дятленко признался, что его познания в этой области военной науки ограничивались весьма смутными впечатлениями, почерпнутыми из пьесы Соловьева «Фельдмаршал Кутузов».
Закончив инструктаж, Воронов спросил: «Ну как, орлы, справитесь вы с этим делом?» «Справимся, товарищ генерал-полковник!» – в один голос воскликнули разведчики. Затем Калинин приказал интенданту выдать офицерам лучшую униформу, дабы те произвели на немцев выгодное впечатление. Интендант пообещал нарядить парламентеров, «как женихов», и плутовато при этом подмигнул. Вскоре избранники уже тряслись в «виллисе», направлявшемся к станции Котлубань. Офицеры красовались в новенькой форме, изъятой у двух генеральских адъютантов.
Станция Котлубань находилась на участке фронта, занимаемом войсками 24-й армии. С наступлением сумерек батареям было приказано прекратить огонь, и всю ночь напролет громкоговорители оповещали немцев о том, что утром к ним прибудут парламентеры. Утром 8 января на позициях с обеих сторон было тихо. Смыслов, Дятленко и высокий сержант, который должен был нести белый флаг и играть на трубе, отправились на передовую. Пройдя примерно половину пути, сержант заиграл «Внимание, внимание. Слушают все». Маленький отряд успешно продвигался вперед, но когда до немецких позиций осталось не более сотни метров, немцы вдруг открыли огонь[12]. Все трое были вынуждены укрыться за снежным валом. Больше всего при этом пострадала форма, которая к тому же почти не спасала от холода. Вскоре огонь прекратился, и парламентеры с опаской продолжили путь. Сержант, подавая сигнал трубой и размахивая белым флагом, последовал за ними. И снова послышались выстрелы. Впрочем, огонь велся не на поражение. Было ясно, что немцы вынуждают гостей повернуть обратно. После ряда неудачных попыток хоть немного продвинуться вперед Дятленко и Смыслов повернули к своим.
В штаб Донского фронта разведчики вернулись очень расстроенные. «Не надо вешать нос, товарищи! – подбодрил их Воронов. – Ситуация такова, что просить должны они у нас, а не мы у них. Ничего, поддадим немцам жару, сами будут умолять зачитать им наши условия».
