В начале 1933 года с приходом Гитлера к власти наступил момент, которого Сталин опасался с 1927 года. Теперь его непрестанно будут тревожить два главных вопроса — первый: сколько у СССР осталось мирного времени для подготовки, для встречи? Это время было примерно равно времени — за которое Гитлер поднимет в условиях кризиса Германию из разрухи, создаст мощную промышленность и мощную армию. Из своего опыта Сталин в этот момент мог предположить, что для достижения этого Гитлеру понадобиться минимум две пятилетки — 10 лет. Как показала жизнь — Гитлер продемонстрировал потрясающую эффективность — ему хватило для совершения промышленного, сельскохозяйственного, в целом экономического и научного чуда — всего 5 лет. Сталину, СССР повезло, что Гитлер вначале «разминался», «тренировался», «шалил» в Европе, и затем постепенно подбирался к границам СССР.
Второй важный вопрос: на кого и на что можно опереться в грядущей войне. Вот после этого, как заметили многие исследователи истории, Сталин неожиданно, вдруг станет активно проявлять признаки русофилии, и даже более этого — любви к остаткам давно разлампасенных казаков и к остаткам «разоблаченных» священников.
А пока, в середине 1932 года, Сталин ломал голову — как решить все навалившиеся на него проблемы внутри СССР, особенно в сельском хозяйстве. Что дальше он предпринял, и как дальше развивались события — мы будем наблюдать в следующей главе.
Очередной возврат к жестокости. Неожиданно найден новый классовый враг.
После первого месяца уборки и заготовки урожая в Москву стала поступать тревожная информация. Например, из казацкой житницы сокращения темпов хлебозаготовок для голодающих просил у Сталина в письме от 20 августа 1932 года секретарь Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) Б. Шеболдаев: «Почти везде можно слышать открыто выражаемые опасения о том, что «в крае будет то же, что и на Украине», причем кулацкая провокация этого рода почти не встречает отпора. Чтобы исправить эти явные несообразности, ослабить напряженность плана в целом, считаю совершенно необходимым значительно изменить темпы заготовок по сравнению с прошлым годом. Несмотря на массовую работу хлебозаготовки в единоличном секторе встречают большое сопротивление и прямой отказ выполнения плана».
Когда власти в августе 1932 года начали подсчитывать сбор и заготовки нового урожая, то неприятно поразились — в первый месяц сбора нового урожая, заготовки были на 55% ниже уменьшенного (!) плана, утвержденного в мае. На вторую часть 1932 года и на первую 1933 года вырисовывались самые мрачные перспективы. Из-за дефицита продовольствия и галопирующей инфляции в промышленности уже ощущались серьёзные проблемы — из-за этого голодные рабочие покидали строительные объекты в поисках лучшей работы. Например, в телеграмме от 13 июня 1932 г. первого секретаря Средне-Волжского крайкома ВКП(б) В.П. Шубрикова из Самары Молотову говорится:
«В Самаре, Пензе, Чапаевске, Оренбурге хлеба на один день. Вследствие невозможности своевременно подвезти коммерческий хлеб городам просим разрешить расход 3-4 тыс. тонн Госфонда, находящийся в этих городах в счет плана снабжения. Убедительно просим немедленно разрешить вопрос, в противном случае не исключены осложнения в рабочем снабжении. Крайком. Шубриков».
Обнаружились другие негативные явления — на стройках выросли издержки, а производительность труда упала, иногда за счет несвоевременных поставок материалов и оборудования. 23 июля Политбюро образовало под председательством Куйбышева комиссию для рассмотрения вопроса о снижении себестоимости строительства. Куйбышев на заседании комиссии 26 июля выдвинул проект постановления о сокращении финансирования капитального строительства в III квартале 1932 г. на 700 млн. руб. Сокращение касалось всех отраслей, но более всего — тяжелой промышленности (на 405 млн. руб.) и Наркомата земледелия (на 150 млн.). 1 августа Политбюро приняло соответствующее решение, 3 августа оно было оформлено как постановление СНК. В результате в среднем на 10% уменьшалось все инвестирование капитального строительства на III квартал. Лишь немногие новые предприятия приступили к работе в первой половине 1932 года. А во второй половине — 10 октября 1932 года была запущена Днепровская ГЭС.
В 1932 году фактический прирост промышленной продукции (14,7%) оказался вдвое ниже того, каким он предусматривался согласно годовому плану (32%), по тем сталинским меркам — это было очень плохо. Не приводили в восторг Сталина и другие результаты — в 1932 году вместо запланированных 10 млн. тонн чугуна было выплавлено 6,2, вместо 10,4 млн. тонн стали — всего 5,9, вместо 8 млн. тонн проката — 4,4 и т.п. С этого времени в СССР резко сократилась публикация статистических данных. Несмотря на срыв многих плановых показателей, как и полагается бравому лодочнику из его примера, Сталин на январском (1933 г.) пленуме ЦК восторженно объявил, что первая пятилетка выполнена досрочно — за 4 года и 3 месяца, хотя на самом деле задания по первому пятилетнему плану за 5 лет были выполнены на 93,7%. Сталин смело «импровизировал», блефовал ради поддержания высокого уровня драгоценного энтузиазма рабочих, которые на фоне крестьян выглядели просто сказочными муравьями.
По большому же счёту Сталин, конечно, был рад общему стратегическому прорыву в индустриализации — ведь по произведенной промышленной продукции превышение уровня 1928 года было в 2 раза, а дореволюционного в 3 раза, и, подводя итоги первого пятилетнего плана (1929-1932), радостно говорил: «У нас не было чёрной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь». Учитывая, что всё это было достигнуто за 5 лет — это был большой повод для радости. Наши современные российские лидеры у власти уже более 10 лет в намного лучших финансовых условиях, — и ничем аналогичным глобальным или прорывным в созидании похвастаться не могут — кроме удвоения каждый год количества миллиардеров и равенства коммунальных платежей с пенсиями и зарплатами учителей в провинции, из чего бесспорно вырисовывается картина полуголодного существования половины населения страны. Ещё не обидно голодать ради чего-то стоящего, но из-за бездарности руководителей или согласно их целенаправленной олигархической политики…
Ускоренные темпы индустриализации увеличили внешние долги СССР. В 1932 году полпред СССР Хинчук констатировал: «Около 1/3 всей продукции германской машиностроительной промышленности идёт на экспорт в СССР. В 1932 году пассивное сальдо составляло примерно 300 миллионов марок, а это означает, что в текущем году СССР ввез в Германию золото и валюту на названную сумму».
Понятно, что страна остро нуждалась в валюте, а большая часть этой валюты — было зерно. А заготовки этого зерна, судя по урожаю и заготовкам первого месяца, будут в 1932 году «рекордно» низкие. Вырисовывались самые мрачные перспективы. К тому же — в главной житнице, на Украине к началу сбора урожая в некоторых районах начался страшный голод. Именно в этот период крестьяне, чтобы спастись от голода, стали срывать с почти созревшей пшеницы колосья для пропитания семьи.
6-9 июля 1932 года на III Всеукраинской партийной конференции Косиор уже «сигналил», что часть районов Украины «испытывают серьёзную нехватку продовольствия», что в переводе с партийного языка означало — голодали.
И Сталин в этот период резко меняет своё отношение к крестьянству — с политики ослабления нажима к политике резкого ужесточения. «В 1932 году он дал железный отпор попыткам сдать правильно занятый фронт», — по поводу очередных шараханий Сталина одобрительно сказал старый большевик и масон Карл Радек; и опять — фронт и бой с классовым врагом в деревне в отсутствии кулака. И первое, что логично пришло на ум Сталину при осознании малого урожая — это срочно создать строгий режим экономии, пресечь всякое воровство, экономика должна быть очень экономной. И 7 августа 1932 года был принят закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной собственности» — «Указ о пяти колосках». Это был суровый закон об охране социалистической собственности, предусматривавший высшую меру наказания — расстрел за хищение колхозного и кооперативного имущества с заменой при смягчающих обстоятельствах лишением свободы на 10 лет.
Легко было догадаться, что этим законом Сталин «убивал двух зайцев» — и воровство пресекал и дополнительно получал большое количество дешевой рабочей силы. Колхозники вынуждены были подворовывать колхозное зерно и овощи — чтобы спасти семью от голода, немного накормить, — теперь эта «кормушка» была решительно закрыта.
