Ознакомительная версия.
Обзор действия пяти Монархов приводит нас к неопровержимому выводу, что общегосударственное законодательство, хотя иногда, может быть, и в неясных очертаниях, иногда с отступлениями, с колебаниями, но осуществлялось в течение ста лет волею и властью русских государей. Ни один из них не отказывался от своих общеимперских прав, ни один из них тем более не отказался от державных или, как здесь их называли, от учредительных прав Русской Империи. Отказ этот был бы равносилен признанию Финляндии самостоятельным государством, всякое столкновение, всякий конфликт с которым был бы неразрешим, так как не было бы такой власти, которая была бы вправе эти осложнения, эти конфликты разрешать. Окончание же конфликтов путем, установленным между равноправными государствами, то есть путем войны, конечно, между Финляндией и Россией немыслимо.
Таким образом, ныне царствующему Государю в минуту поворота в финляндских делах предстояло решить, кто же правомочен осуществить державную власть для установления норм и порядка общегосударственного законодательства. Даровав, как самодержавный Государь, Основные законы Империи, Государь Император манифестом от 20 февраля 1906 года оставил за собою право установить в свое время и законы общегосударственные. Он мог сделать это сам, он мог сделать это, вняв финляндским теориям, с помощью финляндского Сейма, он мог, наконец, призвать к этому делу русское народное представительство. Манифестом 14 марта этот вопрос разрешен, и законопроект находится перед вами, господа члены Государственной думы.
Вам предстоит решить вопрос исторических размеров, но во время этого исторического суда будут раздаваться и раздаются уже и обвинения, и укоры, и нарекания. Указывая на перечень, вам будут доказывать, что русская реакция стремится задушить автономию свободного народа (голоса слева: правильно), тогда как в возможности пополнения перечня и заключается признак верховенства Русского государства, заключается обеспечение, в случае пропуска или недосмотра, от поворота вновь в такое же положение, в котором мы находимся в настоящее время.
Приглашение финляндских депутатов в Думу и в Государственный совет с решающим голосом — это акт величайшей справедливости, но это в то же время доказательство (шум слева; звонок председателя) единства Русской империи. Смущающий вас, как я слышал, некоторый дозор, в малой хотя степени, за школами введен в перечень вследствие той неприязни, того недружелюбия, которое внушается в школах детям по отношению к России и русскому языку. (Шум слева; звонок председателя.) Союзы, печать, общество — это все предметы, которые даже в сложных государствах составляют предмет общеимперского законодательства. (Голос слева: еще бы.)
Но нам будут указывать, конечно, что этим путем бюрократия стремится разрушить высокую местную культуру (голоса слева: правильно) и народное просвещение. Я вам отвечу словами докладчика, что независимо от финляндского правосознания существует еще другое правосознание, правосознание русское; вам будут указывать на то, что правительство не считается с интересами целого народа; на это я вам отвечу, что Государь доверил дело вам, а не бюрократии и что помимо вас не пройдет ни один имперский закон; вам, наконец, будут, вероятно, торжественно указывать на мнение якобы Европы, на тысячи собранных финляндцами за границей подписей; тут уже отвечу вам не я, а ответит вся Россия, что многие, видимо, еще не поняли, что при новом строе Россия не разваливается, не расчленяется на части, а крепнет и познает себя.
Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и ненависть, — презрение к нашей родине. Презрение чувствуется в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части нашего общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа. Стряхните с себя, господа, этот злой сон и, олицетворяя собою Россию, спрошенную Царем в деле, равного которому вы еще не вершили, докажите, что в России выше всего право, опирающееся на всенародную силу. (Продолжительные рукоплескания правой и центра.)
ДВЕ РЕЧИ О НОВЫХ ЗАКОНАХ, КАСАЮЩИХСЯ ФИНЛЯНДИИ, ПРОИЗНЕСЕННЫЕ В ГОСУДАРСТВЕННОМ СОВЕТЕ 8 И 11 ИЮНЯ 1910 ГОДА
Речь 8 июня 1910 г.
Господа члены Государственного совета!
Внесенный правительством на ваше разрешение законопроект о порядке издания касающихся Финляндии законов общеимперского значения получил уже всестороннее освещение как в первоначальной стадии своего рассмотрения, так и в трудах Особой комиссии Государственного совета. Это избавляет меня от необходимости утруждать ваше внимание подробным изложением существа вопроса. Все необходимые разъяснения будут вам представлены, сообразно ходу прений, при обсуждении законопроекта по статьям.
В настоящее время я считаю необходимым обратить ваше внимание в нескольких лишь словах на принципиальную сторону дела. Я должен это сделать, потому что как русские наши оппоненты, так и те из иностранцев, которые считают себя призванными влиять на русские дела, относят правительственный законопроект к области грубого правонарушения и стараются внушить нашим законодательным учреждениям, что они совершили или совершают дело чуть ли не позорное. А так как правительство, разрешая каждое дело, должно иметь в виду всегда и прежде всего интересы России, то позорным оно считало бы лишь полное равнодушие или, скорее, малодушие — забвение об этих интересах. Отсюда, я думаю, понятно вам, почему правительство считало необходимым подняться в финляндском вопросе выше местной узкой точки зрения и, столкнувшись с ней, оглянуться на прошлое, оценить настоящее и проникнуться, главным образом, одною мыслью: не попасть в юридическую ловушку, не утерять всего того, что в прежние времена было создано напряжением воли и порывом гения русского народа.
Внимательно следя за доводами противников законо-проекта, я и гут, как и в Государственной думе, не могу примирить их с принципом русской государственности. В этих доводах я вижу один коренной, основной, принципиальный тезис и два последующих параллельных течения. Довод основной, коренной состоит, кроме ссылки на незыблемые старинные шведские законы, на невозможность нарушить финляндскую конституцию помимо согласия финляндцев, еще в том, что статья 2 наших Основных законов по всем вопросам, касающимся местных финляндских дел, отсылает нас к особым установлениям и узаконениям Великого княжества Финляндского. Эти установления и узаконения, как известно, в силу самого закона, не могут быть отменены или изменены помимо финляндского Сейма. А следовательно, все дела, которые разрешались прежде Сеймом, а теперь относятся к общегосударственным, не могут разрешаться без Сейма, так как это было бы равносильно разрешению помимо Сейма дел, которые, в качестве внутренних дел, могут быть разрешаемы исключительно в сеймовом порядке.
Дальнейшая аргументация противников законопроекта, как я только что сказал, разветвляется и идет по двум разным течениям. Чувствуя полную невозможность обойти вопрос об интересах Империи, одни из лиц, стоящие в оппозиции к законопроекту правительства, указывают, что общеимперские интересы ограждаются, во-первых, принадлежащим Монарху правом административного законодательства, а во-вторых, законодательством параллельным. Другие же, признавая в принципе необходимость общегосударственного законодательства, полагают, что необходимо было ранее законопроект об этом внести на разрешение Сейма и только в случае отказа его допустимо и позволительно было бы разрешить этот вопрос помимо Сейма, уже в силу государственной необходимости.
Я считаю, что как только что упомянутый мною коренной, основной принцип, так и истекающие из него двоякого рода суждения, безусловно, ошибочны. Я не могу согласиться на признание внутренним делом автономной провинции общегосударственных вопросов, касающихся всех русских граждан, бьющих по их правосознанию, по их карману. Я считаю общегосударственные вопросы выходящими из пределов внутренних, вопросами даже прямо им противоположными. Разрешение этих вопросов одним Сеймом я считал бы грубейшим нарушением русских Основных законов; разрешение их сначала Сеймом, а потом нашими Законодательными учреждениями я признавал бы, во-первых, бесплодным, ввиду редкой возможности достигнуть таким путем согласованных решений, а во-вторых, по понятиям самих финляндцев, едва ли менее антиконституционным, чем тот способ общегосударственного законодательства, который предлагает правительство.
Если правила 20 мая 1908 г. вызвали протест финляндцев, заявивших, что между ними и Монархом не должно быть русских советчиков, то утверждение Монархом решений Сейма по общегосударственным вопросам только после обсуждения и решения тех же вопросов Государственной думой и Государственным советом едва ли может быть признано законоприемлемым кем-либо из финляндцев. Но главное, путем предоставления Сейму прав общегосударственного законодательства приносятся в жертву интересы Российской империи. Пренебрежение к этим интересам я вижу не только в основе суждений оппозиции, по и в дальнейшем развитии их теорий. Остановимся па одной из них —% предложении отдать на разрешение Сейму законопроект об общегосударственном законодательстве, а в случае неудачи этого шага решить этот вопрос и без Сейма.
Ознакомительная версия.
