слова, как огненный дождь, падали в толпу и надолго вжигались в сердца. Порою Гракх даже не мог справиться с собой; увлеченный гневом, он путался, речь его становилась бессвязной и непонятной. Зная это свойство своего характера, он брал с собою на трибуну флейтиста, и когда тот видел, что Гай начинает захлебываться от волнения, начинал играть нежную мелодию и приводил его в себя. Снова бурный поток его красноречия входил в русло, снова народ оказывался во власти чар гениального оратора. Гай Гракх прошел обычную для римского юноши военную карьеру, бился под стенами Нуманции под начальством своего тестя, Красса Муциана, и потом служил казначеем армии на острове Сардинии. Здесь он не только сумел отличиться как солдат и офицер, но и заслужить всеобщую любовь.
Популярность Гая страшно встревожила римскую знать. Аристократам уже мерещилась новая борьба, и так как они знали, что Гай даровитее и энергичнее Тиберия, то их страх все возрастал.
Вернувшись из Сардинии, Гай стал добиваться звания трибуна. Это сделалось известным, и обе заинтересованные стороны приняли свои меры. Крестьяне толпами стекались в Рим, чтобы поддержать Гая, которого они любили и уважали не только потому, что он был братом Тиберия, но и потому, что знали о его энергии и неутомимой деятельности по раздаче земель. В день выборов площадь была черна от народа. Как море колыхалась и гудела толпа. Далеко не всем хватило места, и все соседние крыши были полны запоздавшими, которые оттуда бросали свои черепички. Гракх был избран. Это было в 123 году до P.X. Не только на этот раз, но и на следующий год, на 122 до P.X., он прошел в трибуны беспрепятственно.
Почему же ему так легко удалось то, на чем понес поражение Тиберий? Дело объясняется просто. Когда Тиберий вторично добивался трибуната, это было беззаконием, потому что раньше этого не бывало. А за несколько лет до вступления в должность Гая был издан Папирием Карбоном закон, дозволявший это.
4
Гай думал так же, как и Тиберий, что необходимо наделить землею крестьян. Нужно было довершить то, что было начато. Но опыт показал, что не все крестьянство может быть удовлетворено казенными землями, а во-вторых, нужно было обставить дело реформы так, чтобы у нее было больше сторонников, чем при Тиберии. Ведь Тиберий погиб, и дело его затормозилось оттого, что среди римского общества у него не было достаточной поддержки: аристократия, и старая сенатская, и новая денежная, вся целиком была против него, городское простонародье не имело причин энергично его поддерживать, а вне Рима у него не было никакой опоры. Следовательно, для того чтобы не потерпеть неудачи, подобно Тиберию, Гаю нужно было привязать к себе городскую бедноту так, как Тиберий привязал к себе крестьян, найти опору в самой римской аристократии и обеспечить деятельную поддержку вне Рима, среди союзников.
Этот план Гай и пытался осуществить в два года своего трибуната. Начал он с городской бедноты, ибо тут задача была легче. Он узаконил старую меру: продажу хлеба римским гражданам по дешевым ценам. Новый закон Гая гласил, что доставленный из провинции хлеб будет складываться в магазин, и всякий гражданин, подавший заявление, будет в начале каждой недели получать необходимое количество хлеба по самой низкой цене, почти даром (61/3 ас. за меру). Этим граждане получали долю в плодах своих завоеваний. Провинция стала кормить своих победителей. А сам Гай сделался кумиром римской бедноты. И Гай с лихорадочной торопливостью, словно предчувствуя свой скорый конец, пользовался своим влиянием, чтобы осуществить задуманное. Закон Тиберия Гракха еще не потерял своей силы. Гай вернул лицам, заведовавшим раздачей, право решать, какие земли – казенные, какие – частные. Но комиссия раздала уже все казенные земли. Нужно было искать других источников наделения. Гай его нашел. Плодородные земли Южной Италии (ager Campanus) не были раньше включены в число раздаваемых земель. Отдельные участки прямо сдавались в аренду от государства. Гай наложил руку и на эти земли. Но он хотел не просто раздачи небольших участков. Он предложил основать колонии граждан на старых основах и избрал для этого два пункта, бывшие до римского владычества наиболее важными городами Южной Италии: Тарент в Калабрии и Капую в Кампании. Но это было не все. Гракх не хотел ограничиваться в выводе колоний одной Италией. Ему хотелось вопреки обычаям начать основание колоний в провинциях. До тех пор Италия пользовалась привилегированным положением. Вне ее не было римских граждан. А с учреждением колоний должны были явиться они и в провинции. И провинции, следовательно, переходили из подчиненного положения в близкое к равноправному.
Первым опытом должна была быть колония на месте разрушенного Карфагена. Гракх отправил туда 6000 колонистов, преимущественно из римских пролетариев. Чтобы его огромные замыслы не потерпели неудачи, он попытался найти новых могущественных союзников. Римские богачи не были однородны по своему составу, тут были и кровные аристократы, очень богатые, но помещавшие свои капиталы исключительно в землях, настоящие капиталисты, купцы, банкиры, откупщики. В последнее время этот последний класс под названием всадников стал приобретать большое значение благодаря введению откупа провинциальных налогов [43].
Между аристократией и всадниками всегда существовала рознь. Потомки древних родов с пренебрежением относились к разбогатевшим выскочкам, а последние в свою очередь ненавидели знать за ее высокомерие. Это, впрочем, никогда не мешало им идти рука об руку, когда дело шло об общих интересах. Поэтому-то они и действовали так дружно против Тиберия. Но рознь существовала, и Гай Гракх воспользовался ею, чтобы сделать невозможным на будущее время союз между родовой аристократией, землевладельцами и денежными тузами. Он привлек последних на свою сторону. Он, во-первых, отменил прямые налоги в Азии и ввел вместо них десятинный сбор, собирание которого было отдано на откуп всадникам. Затем он отнял у сенаторов право суда по особенно важным делам, для которых назначались специальные комиссии, и передал это право всадникам. Некоторые другие меры еще более ослабили сенат.
После всадников должны были идти союзники. Только обеспечив себе их поддержку, Гракх считал дело своих реформ обеспеченным. И он внес закон о даровании права гражданства союзникам. Он думал, что облагодетельствованная им городская беднота и признательные ему всадники помогут ему провести этот закон; тогда дело его стояло бы совсем прочно.
Однако Гракх ошибся в расчете, думая найти опору для своего закона в народе и всадниках. Народ твердо отвечал «нет», и понятно почему. Право гражданства было сопряжено со многими выгодами, которыми пришлось бы делиться с союзниками. Это было так
