Миллер и его соратники имели полную власть не только в самом университете в Петербурге, но и в гимназии, готовившей будущих студентов. Гимназией руководили Миллер, Байер и Фишер [60], с 77. В гимназии
«УЧИТЕЛЯ НЕ ЗНАЛИ РУССКОГО ЯЗЫКА… УЧЕНИКИ ЖЕ НЕ ЗНАЛИ НЕМЕЦКОГО. ВСЕ ПРЕПОДАВАНИЕ ШЛО ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО НА ЛАТИНСКОМ ЯЗЫКЕ. За тридцать лет (1726―1755) гимназия не подготовила ни одного человека для поступления в университет»
[60], с. 77
Из этого был сделан следующий вывод. Было заявлено, что
«единственным выходом является выписывание студентов из Германии, так как из русских подготовить их будто бы все равно невозможно»
[60], с. 77
Мол, дикая неграмотная страна.
«Ломоносов оказался в самой гуще борьбы. Работавший в академии выдающийся русский машиностроитель А.К. Нартов подал в Сенат жалобу. К жалобе Нартова присоединились русские студенты, переводчики и канцеляристы, а также астроном Делиль. Смысл и цель их жалобы совершенно ясны — превращение Академии Наук в русскую НЕ ТОЛЬКО ПО НАЗВАНИЮ… Во главе комиссии, созданной Сенатом для расследования обвинений, оказался князь Юсупов… Комиссия увидела в выступлении А. Нартова, И.В. Горлицкого, Д. Грекова, П. Шишкарева, В. Носова, А. Полякова, М. Коврина, Лебедева и др. … „бунт черни“, поднявшейся против начальства»
[60], с. 82
Надо сказать, что А.К. Нартов был выдающимся специалистом в своей области,
«создателем первого в мире механического суппорта — изобретения, сделавшего переворот в машиностроении»
[60], с. 83
«Выдающийся русский техник-изобретатель А.К. Нартов. С его именем связаны крупнейшие изобретения в машиностроении и военной технике… В 1741 году Нартов изобрел скорострельную батарею, которая ныне хранится в Артиллерийском историческом музее в Санкт-Петербурге. Состоит она из 44 небольших мортир… Выстрелы из мортирок следовали один за другим, как только доходил огонь по пороховой дорожке или шнуру»
[264], кн. 2, с. 700
Русские ученые, подавшие жалобу, писали в Сенат:
«Мы доказали обвинения по первым 8 пунктам и докажем по остальным 30, если получим доступ к делам»
[60], с. 82
«Но… за „упорство“ и „оскорбление комиссии“ были арестованы. Ряд из них (И.В. Горлицкий, А. Поляков и др.) БЫЛИ ЗАКОВАНЫ В КАНДАЛЫ И „ПОСАЖЕНЫ НА ЦЕПЬ“. Около двух лет пробыли они в таком положении, но их так и не смогли заставить отказаться от показаний. Решение комиссии было поистине чудовищным: Шумахера и Тауберта наградить, ГОРЛИЦКОГО КАЗНИТЬ, ГРЕКОВА, ПОЛЯКОВА, НОСОВА ЖЕСТОКО НАКАЗАТЬ ПЛЕТЬМИ И СОСЛАТЬ В СИБИРЬ, ПОПОВА, ШИШКАРЕВА И ДРУГИХ ОСТАВИТЬ ПОД АРЕСТОМ ДО РЕШЕНИЯ ДЕЛА БУДУЩИМ ПРЕЗИДЕНТОМ АКАДЕМИИ.
Формально Ломоносов не был среди подавших жалобу на Шумахера, но все его поведение в период следствия показывает, что Миллер едва ли ошибался, когда утверждал: „господин адъюнкт Ломоносов был одним из тех, кто подавал жалобу на г-на советника Шумахера и вызвал тем назначение следственной комиссии“. Недалек был, вероятно, от истины и Ламанский, утверждающий, что заявление Нартова было написано большей частью Ломоносовым. В период работы комиссии Ломоносов активно поддерживал Нартова… Именно этим были вызваны его бурные столкновения с наиболее усердными клевретами Шумахера — Винцгеймом, Трускотом, Миллером и со всей академической конференцией… Комиссия, приведенная в ярость поведением Ломоносова, АРЕСТОВАЛА ЕГО… В докладе комиссии, который был представлен Елизавете, о Шумахере почти ничего не говорится. „Невежество и непригодность“ Нартова и „оскорбительное поведение“ Ломоносова — вот лейтмотив доклада Комиссия заявила, что Ломоносов „за неоднократные неучтивые, бесчестные и противные поступки как по отношению к академии, так и к комиссии, И К НЕМЕЦКОЙ ЗЕМЛЕ“ ПОДЛЕЖИТ СМЕРТНОЙ КАЗНИ, или, в крайнем случае, НАКАЗАНИЮ ПЛЕТЬМИ И ЛИШЕНИЮ ПРАВ И СОСТОЯНИЯ. Почти семь месяцев Ломоносов просидел под арестом в ожидании утверждения приговора… Указом Елизаветы он был ПРИЗНАН ВИНОВНЫМ, однако „для его довольного обучения“ от наказания „освобожден“. Но одновременно с этим ему вдвое уменьшилось жалование, и он должен был „за учиненные им предерзости“ просить прощения v профессоров… МИЛЛЕР СОСТАВИЛ ИЗДЕВАТЕЛЬСКОЕ „ПОКАЯНИЕ“, КОТОРОЕ ЛОМОНОСОВ БЫЛ ОБЯЗАН ПУБЛИЧНО ПРОИЗНЕСТИ И ПОДПИСАТЬ… Это был первый и последний случай, когда Ломоносов вынужден был отказаться от своих взглядов»
[60], с. 82―84.
Эта борьба продолжалась в течение всей жизни Ломоносова.
«Благодаря стараниям Ломоносова в составе академии появилось несколько русских академиков и адъюнктов»
[60], с. 90
Однако
«в 1763 году по доносу Тауберта, Миллера, Штелина, Эпинусса и других Екатерина ДАЖЕ СОВСЕМ УВОЛИЛА ЛОМОНОСОВА ИЗ АКАДЕМИИ»
[60], с. 94
Но вскоре указ об его отставке был отменен. Причиной была популярность Ломоносова в России и признание его заслуг иностранными академиями [60], с. 94. Тем не менее, Ломоносов был отстранен от руководства географическим департаментом, а вместо него туда был назначен Миллер. Была сделана попытка
«ПЕРЕДАТЬ В РАСПОРЯЖЕНИЕ ШЛЕЦЕРА МАТЕРИАЛЫ ЛОМОНОСОВА ПО ЯЗЫКУ И ИСТОРИИ»
[60], с. 94
Последний факт очень многозначителен. Если даже ещё при жизни Ломоносова делались попытки добраться до его архива по русской истории, то что уж говорить о судьбе этого уникального архива после смерти Ломоносова. Как и следовало ожидать, АРХИВ ЛОМОНОСОВА БЫЛ НЕМЕДЛЕННО КОНФИСКОВАН СРАЗУ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ И БЕССЛЕДНО ПРОПАЛ. Цитируем:
«НАВСЕГДА УТРАЧЕН КОНФИСКОВАННЫЙ ЕКАТЕРИНОЙ II АРХИВ ЛОМОНОСОВА. НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ БИБЛИОТЕКА И ВСЕ БУМАГИ ЛОМОНОСОВА БЫЛИ ПО ПРИКАЗАНИЮ ЕКАТЕРИНЫ ОПЕЧАТАНЫ ГР. ОРЛОВЫМ, ПЕРЕВЕЗЕНЫ В ЕГО ДВОРЕЦ И ИСЧЕЗЛИ БЕССЛЕДНО»
[60], с. 20
Сохранилось письмо Тауберта к Миллеру. В этом письме не скрывая своей радости Тауберт сообщает о смерти Ломоносова и добавляет:
«НА ДРУГОЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ЕГО СМЕРТИ граф Орлов велел приложить печати к его кабинету. Без сомнения в нем должны находиться бумаги, которые не желают выпустить в чужие руки»
[60], с. 20
Таким образом, «творцы русской истории» — Миллер и Шлецер — все-таки, по-видимому, добрались до архива Ломоносова. После чего архивы, естественно, исчезли. Зато ПОСЛЕ СЕМИЛЕТНЕЙ ПРОВОЛОЧКИ был, наконец, издан — и совершенно ясно, что под полным контролем Миллера и Шлецера, — труд Ломоносова по русской истории. И то лишь первый том. Скорее всего, переписанный Миллером в нужном ключе. А остальные тома попросту «исчезли». Наверное, с ними возиться не захотели. Так и получилось, что имеющийся сегодня в нашем распоряжении «труд Ломоносова по истории» странным и удивительным образом согласуется с миллеровской точкой зрения на историю. Даже непонятно — зачем тогда Ломоносов так яростно и столько лет спорил с Миллером? Зачем обвинял Миллера в фальсификации русской истории, [60], с. 62, когда сам, в своей опубликованной «Истории» так ПОСЛУШНО СОГЛАШАЕТСЯ с Миллером по всем пунктам? Угодливо поддакивает ему в каждой своей строчке.
Наше мнение таково. ПОД ИМЕНЕМ ЛОМОНОСОВА НАПЕЧАТАЛИ СОВСЕМ НЕ ТО, ЧТО ЛОМОНОСОВ НА САМОМ ДЕЛЕ НАПИСАЛ. Надо полагать, Миллер с большим удовольствием ПЕРЕПИСАЛ первую часть труда Ломоносова после его смерти. Так сказать, заботливо подготовил к печати. Остальное уничтожил. Почти наверняка там было много интересного. Такого, чего ни Миллер, ни Шлецер, ни другие «русские историки» никак не могли выпустить в печать.
2. Вопрос о подлинности опубликованной «Российской истории» Ломоносова
Ломоносов или Миллер?
(В данном разделе цитируются фрагменты работы Н.С. Келлина, Г.В. Носовского, А.Т. Фоменко); см. Вестник МГУ, серия 9, Филология, № 1, 1999, с. 116–125).
В настоящей работе гипотеза о поддельности «Древней Российской Истории» Ломоносова проверяется с помощью метода авторского инварианта, открытого и разработанною В.П. Фоменко и Т.Г. Фоменко. См. Дополнение 3 к книге А.Т. Фоменко «Методы». Нами получены следующие результаты.
1) Мы сравнили значения авторского инварианта для «Древней Российской Истории» с его значениями для работ М.В. Ломоносова, у которых сохранились РУКОПИСНЫЕ ПОДЛИННИКИ, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ ПЕРУ ЛОМОНОСОВА. Полученные результаты подтверждают высказанную выше гипотезу о поддельности известной сегодня «Древней Российской Истории», приписываемой Ломоносову. Теперь гипотезу о подлоге можно считать доказанной.
2) Мы обнаружили близость значений авторского инварианта в «Древней Российской Истории» и в текстах Г.Ф. Миллера [529]. Этот факт подкрепляет, хотя и не доказывает, предположение, что Миллер лично участвовал в подделке.
