Не швартуйте сюда! Идите на третью пристань!
У меня коробки скоростей не работают, куда я пойду?
Идите на третью пристань, или на гауптвахту пойдете!
Переходим к другому пирсу, швартуемся. На пирсе сотни людей, высадившихся до нас. Гигантские груды вещей…
НАВИГАЦИЯ НА ЛАДОЖСКОМ ОЗЕРЕ
ИЮЛЬСКИЙ ДЕНЬ.
В ДИСПЕТЧЕРСКОЙ.
СВЯЗНОЙ ВОЛОДЯ ПАЧКИН.
ОТКРЫТИЕ НАВИГАЦИИ.
КАНАЛЬНЫЕ ПАРОХОДЫ.
ПЕРВЫЙ РЕЙС НОВОГО КАПИТАНА.
РАБОТА НА БЕРЕГАХ.
СИЛЬНЫЕ БОМБЕЖКИ.
РАБОЧИЙ ДЕНЬ НА «БАТУРИНЕ».
(Берега и корабли Ладоги. Июль – август 1942 года)
Эта глава (так же как и глава 16-я моей книги) подготовлена как из записей дневника, сделанных в дни пребывания моего на берегах Ладоги и при пересечениях Ладожского озера в летние и осенние месяцы 1942 года, так частично и по материалам, предоставленным мне тогда же портовиками и водниками ладожской навигации того года, в частности капитаном Р. М. Бархударовым, с которым я близко познакомился в совместных «блокадных» рейсах через озеро.
Старый, дипломированный капитан Р. М. Бархударов – человек с требовательным характером, а потому вызывавший иногда недовольство некоторых медлительных портовиков (особенно не всегда аккуратных диспетчеров), – был весною 1942 года направлен на Ладогу из Ленинграда в числе примерно двухсот лучших моряков и портовых специалистов Балтийского пароходства и Ленинградского торгового порта. Этой группе капитанов судов, штурманов, боцманов, инженеров, механизаторов, диспетчеров предстояло оказать своей работой и опытом помощь ладожским водникам и речникам, на долю которых выпало плавать в тяжелейших, никогда не бывалых условиях по бурному озеру, ничем не отличающемуся от моря.
Глубины второго по величине в Европе (после Онежского) Ладожского озера достигают 380 метров. Площадь его – 18 700 квадратных километров, длина береговой линии – 1141 километр. На нем – около 500 островов. Внезапно налетающие штормы, при скорости ветра до 24 метров в секунду, достигают девятибалльной силы, – при них вода только во впадинах между огромными валами не белеет клокочущей пеной.
Правила обычного судоходства разрешают плавать по озеру лишь морским судам. Но… задачей навигации 1942 года было спасение Ленинграда!..
Весь транспортный флот, который удалось собрать на Ладожском озере с осени 1941 года, состоял всего из 90 единиц (в том числе 67 речных барж). Большая часть этих «единиц» была мелкими ветхими суденышками, не приспособленными для плавания по глубокому, неспокойному озеру. Весь собранный флот, конечно, никак не мог бы обеспечить перевозки гигантского количества пассажиров и грузов, запланированного на 1942 год. Понадобились исключительные усилия, чтобы за зиму и весну пополнить состав этого флота на озере и обеспечить его погрузочно-разгрузочными работами. В навигацию 1942 года, которая продолжалась 196 дней, на Ладоге плавало 187 самоходных и несамоходных судов.
На этих судах «летом 1942 г. через Ладожское озеро в Ленинград и из Ленинграда было перевезено свыше одного миллиона тонн грузов и 800 тысяч пассажиров…"[30] В одну сторону двигались эвакуируемые, ослабевшие от пережитого голода ленинградцы и раненные на фронте воины; в другую – молодые, здоровые рабочие и специалисты всех профессий, необходимых для восстановления предприятий возрождающейся оборонной промышленности города-крепости.
Кроме того, перевезено для пополнения войск фронта и флота (как это сказано в официальных источниках[31]) 250 000 человек.
В ладожских перевозках самое энергичное участие принимали корабли Ладожской военной флотилии, которые не только надежно охраняли трассу, но и наравне с другими судами занимались перевозками людей и грузов.
Ладожской флотилией командовал капитан первого ранга В. С. Чероков.
Очень нужно и очень важно было бы описать жизнь и работу боевых кораблей Ладожской военной флотилии. Я, однако, могу здесь описать только то, с чем мне в ту пору довелось познакомиться, – дела транспортников, работавших на маленьких пароходах и на баржах.
Многие капитаны этих маленьких озерных, речных и канальных пароходов в новых для них условиях стали опытными моряками, а о личном героизме их и членов их судовых команд напоминать не приходится! Имена участников необыкновенной навигации 1942 года – капитанов Бабошина, Нефедова, Майорова, Мишенькина, Климашина, Соловьева, Ерофеева, Сапегииа, Копкина, Замыцкого, Ишеева, Белова, Патрашкина, Петрова, погибших в боях Никифорова и Пашиева, раненого Маркелова и многих других – хорошо известны всем защитникам Ленинграда и записаны на Золотой доске истории его обороны.
Пользуюсь случаем, чтобы выразить ладожцам, которые в дни блокады помогли мне в моей работе, большую признательность.
Июльский день19 июля. 7 часов утра. Порт Кобона
Пассажиры «плашкоута No 12» выгрузились на пирс. Один за другим подходят другие катера, швартуются, разгружаются. Разговоры:
– … Зачем такую везут? Только расход государству!..
– … Она стоять не может, а вы ее толкаете!.. Женщине уступают место на каком-то ящике. Но она смотрит на этот ящик бессмысленным взглядом, стоит недвижимо.
– Так вот она и идет сидеть!..
Какой-то молодой человек, как слепой котенок, тычется от тюка к тюку, ищет свои вещи, пристает ко всем. Его посылают к черту, кричат:
Да он – просто дурак! Он:
– Ведь мы же вместе ехали!
Несколько женщин берутся помогать ему в поисках:
– Ну что же, раз он дурак! А все-таки человека жалко!..
В ожидании грузовой машины толчемся на пирсе уже час. Старуха, еле держащаяся на ногах, весь этот час стоит нагруженная вещами. Говорю ей:
– Сними, бабка, вещи, положи их!
– Положить, так унесут!
– А ты сядь на них. Никто здесь не унесет!
– Нет, мне и так хорошо!
Милиционер уговаривает женщин с маленькими детьми уйти отсюда на пристань, там специально для детей поставлен вагон. Из-за вещей не хотят.
– Вещи будут доставлены! – убеждает милиционер. – Никуда не денутся!
Не уходят. Тогда милиционер останавливает вагонетку, сам помогает этим женщинам погрузить на нее вещи, а детей сажает поверх вещей.
…С катера снимают мальчика. Он валится. Его оттаскивают в сторону. Отлежался, встает. Лицо мученика, пергаментное.
Его тоже взваливают на вагонетку, увозят.
3 часа дня. Лаврове
Наконец, после трех часов ожидания, грузовики поданы. Еду со старухами инвалидками, эвакуированными из Ленинграда. Одна из них восклицает:
– Смотрите, смотрите! Сколько здесь лебеды, и никому она не нужна!
Лебедой заросли здесь обочины шоссе.
Через час пути мы – в Лаврове. Маета продолжается. Всех эвакуирующихся здесь накормят, отвезут к эшелонам, отправят сегодня же в глубь страны.
Бессонный и голодный иду па эвакопункт – познакомиться с его работниками.
Из окна второго этажа налево видны: река Лава, вливающаяся в Ладожское озеро, пристань, построенная на реке, баркасы, рыбачьи лодки и на поляне, в зелени кустарника – избы. Правее, там, где начинаются рельсы железной дороги, стоит состав из классных вагонов, в него грузятся дети. Видна россыпь багажного груза, среди которого точками – люди. Все – под открытым небом. Сейчас опять идет дождь. Небо в свинцовых облаках, а там, за полоской озера, к Ленинграду, где был черный фронт облаков, сейчас – ясная даль.
… Я только что познакомился с заместителем начальника эвакопункта И. Г. Гавриловым. Он поминутно отрывается от беседы, то принимая посетителей, то прижимая к уху трубку полевого телефонного аппарата.
Иван Георгиевич Гаврилов – объемистый, широкоплечий, дюжий мужчина в морском бушлате, с красными звездочками на рукавах, в синей кепке и высоких сапогах. В прошлом он работал слесарем по ремонту на линкорах «Октябрьская революция» и «Марат», в начале войны стал парторгом, членом партбюро завода «Большевик» (где был когда-то рабочим), с 17 февраля этого года назначен на Ладогу, старшим диспетчером в Жихарево, и уже на следующий день – по приказу Военного Совета – приступил к организации эвакопункта в Лаврове.
Население деревни Лаврово дружно взялось проводить всю работу. Уже через семь дней, 25 февраля, из Лаврова отправился первый эшелон с эвакуируемыми ленинградцами.
– Весной, в период таянья льдов, мы освободили население деревни от работы, – рассказывает Гаврилов. – Они были в резерве до открытия навигации. Многие женщины и сейчас работают – на кухне, на складах, в санчасти… Есть у нас и амбулатория, куда обращается ежедневно по триста – четыреста человек. Очень ослабленных мы отправляем в стационар, по сорок, по пятьдесят человек живут там и пять и шесть дней…
