На встрече 27 мая Сталин изложил Гопкинсу своё понимание советско-американских отношений. Также, как и спором по Польше, Сталин возмущался американскими манёврами добиться членства в ООН для Аргентины, нейтрального государства, которое, на взгляд Советов, в военное время сотрудничало с Гитлером. Затем вовлечение Франции в дискуссию союзников о репарациях с Германии, с которым Сталин не соглашался, и резкая манера, с которой США прекратили поставки по ленд-лизу Советскому Союзу, как только Германия капитулировала. Сталин также беспокоился о своей доле немецкого военного и гражданского флота, и подозревал, что британцы, и американцы станут препятствовать её получению.
Позднее в разговоре Сталин принял более примирительный тон. Он сказал Гопкинсу, что США являются мировым государством с всемирными интересами, и по этой причине он признаёт, что американцы имеют право участвовать в решении польского вопроса. Сталин признал, что Советский Союз в одностороннем порядке действовал в Польше, но просил Гопкинса понять причины этого. В будущем, предложил Сталин, четыре или пять министров в реорганизованном польском правительстве могут быть выбраны из политиков, предложенных британцами и американцами.
Это решение Сталина было внесено в резолюцию по обсуждению польского вопроса. В июне 1945 года дело обстояло так, что польское временное правительство, в котором доминировали коммунисты, было реорганизовано. В него были включены четыре прозападных министра, включая Миколайчика, который стал одним из двух заместителей премьер-министра (другим был польский коммунистический лидер Гомулка), при социалисте левого толка Эдварде Особка-Моравски, ставшем премьер-министром. Это реорганизованное правительство было признано британцами и американцами 5 июля.
Другой важной темой обсуждения между Гопкинсом и Сталиным было вступление Советов в войну на Дальнем Востоке. Гопкинс хотел знать о подготовке Красной Армии к войне, особо предлагая дату вступления в войну. На их третьей встрече 28 мая Сталин сказал Гопкинсу, что Красная Армия будет готова наступать 8 августа, в соответствии с Ялтинским договором, который определил, что Советский Союз объявит войну Японии через два или три месяца после окончания войны в Европе.
Однако выполнение Ялтинского договора было связано с китайским согласием признать независимость Внешней Монголии и уступить Советскому Союзу различные портовые и железнодорожные сооружения в Манчжурии. Сталин говорил Гопкинсу, что не хочет начинать переговоров с китайцами пока секретная передислокация советских сил на Дальний Восток не будет полностью завершена. Он также объяснил Гопкинсу, что Япония, подобно Германии, будет совместно оккупирована после войны и разделена на на американскую, британскую и советскую зоны военной оккупации. Сталинское отношение к Японии было аналогично отношению Германии — он предпочитал карательный мир.
Маршал Сталин сказал, что война, такая, как нынешняя, возможно случается только раз в сто лет, и будет лучше воспользоваться случаем и полностью разгромить Японию, и её военный потенциал, и таким образом обеспечить 50 или 60 лет мира.
Гопкинс был очень болен, когда прибыл в Москву со своей последней миссией (он умер в январе 1946 года), но он выполнил очень важную работу. Его переговоры со Сталиным проложили путь резолюции по польскому вопросу, и дали возможность провентилировать вопросы по ряду других проблем в советско-американских отношениях. Обе стороны выразили намерение поддерживать отношения в совместных традициях, установленных Рузвельтом. Сцена была подготовлена для повторения в Потсдаме триумфального тройственного союза Ялты, обеспечивающего укрепление отношений между Советским Союзом и его союзниками времён войны.
Этот радужный сценарий после Ялты поддерживают не все историки. Некоторые предпочитают подчёркивать различия и расхождения вокруг Великого Альянса в это время. Такая тенденция в интерпретациях отражает последующее влияние холодной войны и воздействие высказываний протагонистов, таких, как Черчилль и Трумэн, которые впоследствии старались дистанцироваться от духа сотрудничества Ялты, и Потсдама.
Единственный отход от Великого Альянса имел место с советской стороны, и то только после начала холодной войны, но сталинский взгляд того времени на отношения с западом был весьма оптимистичен, и советская делегация прибыла в Потсдам вполне уверенной, что тройственное сотрудничество между Британией, США, и СССР по достижению прочного мира, и послевоенной безопасности продлится долго, как лучший выход для всех.
Сталинским армиям не пришлось брать Париж, но они дошли до Берлина. Когда Франция капитулировала в 1940 году, Гитлер справил триумф: существует множество фотографий, где он совершает тур по центру Парижа. Черчилль и Трумэн воспользовались возможностью в подражание объехать руины Берлина. Сталин не проявил такого интереса. Он прибыл спокойно на поезде, отменив все планы Жукова по встрече с оркестром и почётным караулом.
Для конференции было выделено одно из нескольких больших зданий, оставшихся неповреждёнными на огромной берлинской территории — дворец Цецилиенхоф, построенный для сына кайзера Вильгельма-II и названный по имени его жены. Это был скорее сельский дом в стиле Тюдоров, чем классический европейский дворец. Резиденция со 176-ю комнатами находилась в лесном парке на берегу озёр Юнгферн и Хайлигер. Среди улучшений, сделанных Советами при подготовке к конференции, были доставленный из России огромный круглый стол для участников совещания и цветочная клумба, разбитая у центрального дворца с цветами, высаженными в виде красной звезды.
Потсдамская конференция продлилась две недели (с 17 июля по 2 августа), значительно дольше, чем четырёхдневная Тегеранская и неделя, затраченная Черчиллем, Рузвельтом, и Сталиным в Ялте. Одной из причин продолжительности конференции был перерыв в конце июля, когда Черчилль улетел домой в результате выборов, прошедших в Британии. Он проиграл выборы с треском и не смог вернуться в Потсдам. Его и Идена места за столом переговоров были заняты новым премьер-министром Клементом Эттли, и его министром иностранных дел Эрнстом Бевином (хотя Эттли, как заместитель премьер-министра, присутствовал в Потсдаме вместе с Черчиллем).
Другой причиной продолжительности конференции было количество и разнообразие проблем, обсуждавшихся в Потсдаме. В Тегеране главной темой была координация военных действий против Германии, в то время, как в Ялте это были, главным образом, перспективы послевоенного мира, которые и преобладали в дискуссиях. Потсдам был более похож на Московскую конференцию министров иностранных дел в октябре, которая сосредоточилась на резолюции по специфическим вопросам: будущему Германии, мирным договорам с враждебными государствами, пересмотру конференции в Монтрё по доступу к проливам Чёрного моря, разделом итальянских колоний, и установлением процедур для будущих советско-западных отношений внутри Альянса, так же как и ещё по ряду вопросов.
Сталин заострял эти вопросы насколько это было возможно, будучи обеспокоен тем, что взаимная доброжелательность, установившаяся в общей борьбе за победу над Германией, не продлилась долго, и отношения с англо-американскими союзниками стали гораздо более сложными после войны. Сталин также считал, что имеет козырную карту в переговорах: помощь Красной Армии в разгроме Японии.
Личные отношения между Черчиллем, Сталиным и Трумэном никогда не достигали такой близости, как у Черчилля, Рузвельта и Сталина в Тегеране, и в Ялте. Но новая Большая Тройка была весьма дружественной между собой. Премьер-министр находил взаимопонимание со Сталиным, считал Иден. Он повторял: «Мне нравится этот человек». В то же время Трумэн думал, что Сталин был «честным человеком, который знал, чего хотел, и был готов идти на компромиссы, чтобы достичь желаемого». Позднее Трумэн отметил, что был «русофилом» и думал, что мог бы поладить со Сталиным, хотя тот и был «маленьким сукиным сыном».
Согласно Чарльзу Болену, переводчику Трумэна, «в то время, как все внешне выглядели дружественно, несомненно обе стороны скрывали взаимное недоверие». Но записи конференции полны доброго юмора, шуток, смеха и больших усилий всех участников избежать конфронтации, и тупика в переговорах. Сталин был, как обычно, обаятелен на банкете. После концерта ведущих советских артистов Трумэн сам сыграл некоторые произведения Шопена. Согласно британскому переводчику майору А.Х. Бирсу: «Сталин аплодировал с энтузиазмом, отмечая, что он единственный из трёх не имеет талантов. Он слышал, что Черчилль хорошо рисует, и сейчас президент доказал, что он музыкант».
Конечно в Потсдаме были жёсткие перепалки и резкие политические разногласия, затянувшие переговоры. Сталин также заключил, что британцы и американцы всё более проявляют тенденцию объединяться в переговорах против Советов. Но существовали также и англо-американские разногласия. Как пошутил на конференции Джеймс Барнс, министр иностранных дел Трумэна, «создавалось впечатление, что когда мы договаривались с нашими советскими друзьями, британская делегация отказывалась от этого соглашения, и когда мы договаривались с нашими британскими друзьями, мы не получали согласия советской делегации». (Смех.)
