Теперь мы хотим несколько ближе рассмотреть эти объекты.
Расположение армии впереди крепостей для защиты их от наступления противника представляется на первый взгляд чем-то нелепым, каким-то плеоназмом [171] , ибо крепостные сооружения для того и строятся, чтобы самостоятельно противостоять атакам неприятеля. Тем не менее мы видим тысячи и тысячи повторений этого мероприятия. Но так уже привилось, что в вопросах ведения войны самые обычные вещи часто представляются самыми непонятными. У кого хватит мужества на основании этого кажущегося противоречия признать тысячи и тысячи случаев такого расположения за тысячи и тысячи ошибок? Вечное повторение этой формы доказывает, что для нее должно иметься глубокое основание. Об этом основании мы уже говорили выше; оно гнездится в моральной инерции.
Если обороняющийся располагается впереди своей крепости, то наступающий не может ее атаковать, не разбив предварительно находящуюся перед ней армию. Но сражение является решением; если неприятель не стремится к последнему, то он сражения не даст, и обороняющийся, не обнажая меча, сохранит свою крепость. Поэтому всякий раз, как мы не предполагаем у наступающего намерения добиться решения, мы должны испытать, отважится ли он на него, так как весьма вероятно, что он на это не пойдет. Если вопреки нашим ожиданиям неприятель приблизится, чтобы атаковать, то в нашем распоряжении в этот момент в большинстве случаев остается средство – отступить за свою крепость; благодаря этому расположение впереди крепости делается безопасным, а возможность сохранить без всяких жертв status quo [172] в таком случае уже не сопровождается хотя бы отдаленной опасностью.
Если обороняющийся располагается позади крепости, то он предоставляет противнику объект для действий, как будто нарочно для него созданный. Если крепость не очень значительна и сам наступающий не оказывается совершенно неподготовленным, то он предпримет осаду; дабы она не закончилась взятием крепости, обороняющийся должен двинуться на выручку. Отсюда позитивная деятельность, инициатива ляжет на его плечи, а противник, осадные действия которого надо рассматривать как продвижение к цели, окажется в блаженном положении владельца, который может выжидать. Дело всегда принимает такой оборот, отвечающий его свойствам; этому учит нас опыт. Осада, как мы уже отметили, не сопряжена с риском какой-либо катастрофы. Полководец, совершенно лишенный предприимчивости и энергии, который никогда не решился бы дать сражение, не задумываясь приступает к осаде, если он может приблизиться к крепости, не подвергаясь опасности; его даже не отпугивает наличие одной лишь полевой артиллерии. На худой конец, он может отказаться от своего предприятия, не неся позитивных потерь. Приходится учитывать еще и опасность, всегда в большей или меньшей мере грозящую крепостям, – быть захваченными штурмом или каким-нибудь неузаконенным способом. Это обстоятельство обороняющийся при оценке обстановки не должен упускать из виду.
Взвешивая различные возможности, обороняющийся, естественно, должен предпочесть сражение в лучших условиях всякому другому; весьма вероятно, что он и совсем не будет сражаться. Таким образом, обычай располагать армию впереди своих крепостей представляется нам вполне естественным и простым. Фридрих Великий почти всегда применял этот прием, например, под Глогау против русских, под Швейдницем, Нейссе и Дрезденом против австрийцев. Между тем, герцогу Бевернскому под Бреславлем не поздоровилось от такого приема. Если бы он расположился позади Бреславля, на него было бы невозможно напасть. Превосходство в силах австрийской армии, имевшее место в период отсутствия короля, с приближением последнего должно было прекратиться; таким образом, благодаря расположению позади Бреславля, сражение до прибытия короля могло быть избегнуто. Герцог Бевернский также несомненно предпочел бы расположиться позади Бреславля, если бы он при этом не давал австрийцам возможности подвергнуть этот важный город с его огромными запасами бомбардировке, за которую герцогу несомненно досталось бы от короля, который в подобных случаях не всегда бывал сговорчив. То, что герцог сделал попытку обеспечить Бреславль, заняв впереди него укрепленную позицию, в конечном счете осуждать нельзя, ибо легко могло случиться, что принц Карл Лотарингский [173] , удовлетворившись взятием Швейдница и находясь под угрозой приближения короля, воздержался бы от дальнейшего наступления. Самое лучшее было бы не доводить дело до сражения и в момент приближения австрийцев для атаки отступить через Бреславль; таким путем герцог Бевернский извлек бы из выжидания все выгоды, не поплатившись за них серьезным риском.
Мы обосновали и оправдали расположение обороняющегося впереди крепостей глубокими соображениями общего характера, но надо заметить, что к этому может быть добавлен и второстепенный довод, имеющий более непосредственное, но недостаточно объемлющее значение; поэтому было бы невозможно основываться только на нем. Он заключается в том, что армия пользуется ближайшей крепостью как складом запасов; это представляет столько удобств и выгод, что командование неохотно пойдет на то, чтобы подвозить все необходимое для своей армии из более отдаленных крепостей или же устроить свои склады в неукрепленном пункте. А раз крепость служит магазином для армии, то во многих случаях расположение армии впереди нее представляется совершенно необходимым, а в большинстве – вполне естественным. Тем не менее ясно, что это ближайшее основание легко может быть переоценено теми, кто вообще не очень заботится о более глубоких основаниях, так как оно недостаточно для объяснения всех имевших место случаев и вообще не является столь веским по сравнению с другими данными, чтобы ему можно было отвести решающее значение в этом вопросе.
Взять одну или несколько крепостей, не дерзнув при этом дать сражение, – это столь естественная задача всех наступлений, не задающихся достижением крупных решений, что обороняющийся ставит своей главной задачей воспрепятствовать этому намерению. Отсюда мы видим, что на театрах войны, включающих много крепостей, почти все движения ориентируются на то, что наступающий пытается неожиданно подступить к одной из них, для чего прибегает к разнообразным уловкам, обороняющийся же искусно подготовленными движениями старается успеть преградить к ним дорогу. Таков основной характер почти всех нидерландских походов Людовика XIV, вплоть до маршала Саксонского [174] .
На этом покончим с вопросом о прикрытии крепостей. Прикрытие страны посредством растянутого расположения вооруженных сил можно мыслить лишь в связи со значительными местными преградами. Крупные и мелкие отряды, которые при этом приходится образовывать, могут приобрести известную способность к сопротивлению лишь благодаря сильным позициям, а так как естественные препятствия редко оказываются достаточными, то на помощь к ним является искусство фортификации. Однако следует заметить, что этим способом можно достигнуть в каждом отдельном пункте лишь относительного сопротивления (см. главу о значении боя [175] ), его нельзя рассматривать как сопротивление абсолютное. Правда, может случиться, что противнику не удастся осилить такой отряд и что в отдельном случае получится абсолютный результат. Но ввиду большого числа таких отрядов каждый из них по сравнению с целым является слабым и подвержен атаке значительно превосходящих сил; поэтому было бы неблагоразумным строить весь свой расчет на успехе сопротивления каждого отдельного отряда.
Таким образом, при растянутой группировке можно рассчитывать лишь на более или менее продолжительное сопротивление, но не на подлинную победу. Между тем, этой способности отдельных отрядов к сопротивлению может оказаться достаточно для общей цели и для расчетов в целом. В кампаниях, в которых не приходится опасаться крупных решений и безостановочного продвижения вперед для одоления всех сил обороны, бои отдельного отряда, если даже они окончатся очищением его позиции, не так опасны. Редко это влечет за собою что-либо более серьезное, чем утрату этой позиции и некоторого количества трофеев: победа не оказывает более глубокого влияния на все положение; она не опрокидывает фундамента, разрушение которого вызвало бы крупный обвал. На худой конец, если вся система обороны окажется нарушенной с падением нескольких отдельных позиций, у обороняющегося всегда останется время, чтобы собрать воедино все отряды и, имея свои силы сосредоточенными, предложить решение, к которому наступающий, согласно нашему предположению, не стремится. Поэтому обычно бывает, что вместе с сосредоточением сил размах этой операции приходит к концу и дальнейшее продвижение наступающего приостанавливается. Небольшое пространство земли, несколько человек и пушек – вот и все потери обороняющегося; наступающий же вполне удовлетворяется этим успехом.
