На западе эта держава станет за спиной варяжских княжеств по Лабе и Балтике. Даже если и не включит их в себя – они больше не будут загнанными, обреченными бойцами против всего христианства Европы. Христианская Польша князя Мешко не осмелится бить им в спины, опасаясь, в свой черед, поворачиваться спиной к русам – родичам и единоверцам варягов. А когда в Польше заполыхает восстание язычника Маслава, кто-нибудь из Святославичей может и воспользоваться моментом. На самой Балтике авторитет исполинской языческой империи Рюриковичей станет гарантом торговли вендских городов со странами Востока. С оглядкой на восточного великана погодят креститься многие вожди в Скандинавии – а это не одно лишнее десятилетие эпохи викингов. Славянские колонии в норманнских землях не заглохнут, а сохранятся. В целом для язычников и христиан Средней Европы русы станут противовесом германцам и в мирной жизни, и в военных делах.
Вот на северо-востоке дела будут похуже. Гнет азиатской религии, а с XV века – и полуазиатского государства не будет выжимать варягов-новгородцев в безлюдные пустыни Севера. Такими темпами Русь нескоро дойдет до Тихого океана – если вообще дойдет.
А зачем, собственно? Ведь Русь Святослава осуществит мечту геополитиков ХХ века – осуществит «непрерывную пространственную связь между Северным морем и Персидским заливом» (Артур Дикс), захватив «европейскую геополитическую диагональ». Так на кой шут русам захватывать дикие земли – и дичать там самим рядом с их дикими племенами?
В этом варианте истории нет никакой «Евразийской державы». Русь – это четкость границы, рубеж между азиатами и Европой. Ничего смутного, «вечно бабьего», никакой безответственности, бесформенности, бестолочи, безалаберности, безобразности. Гораздо меньше грязи, скотства и рабства, столь любезных нашим «евразийцам» -азиопцам, пытающимся выдать их за некую исконно русскую «особость». Здесь Константин Леонтьев не станет сетовать, что понятие «славизма», «славянской культуры» не имеет образа, четкой формы. Здесь Алексей Толстой не сложит горьких стихов про то, как «наглотавшись татарщины всласть, вы Русью ее назовете».
Сталь волн Варяжского моря. Сталь глаз соколят из Рюрикова гнезда. Ясность. Четкость. Ответственность. Прямые полосы тяжелых клинков, беспощадных и справедливых, несущих честное имя кузнеца-руса на своих стальных телах. Четкость строя «стены» кольчужников-русов и четкость каст- «родов». То, что пытался выразить в своих полотнах прозревший сквозь века Константин Васильев. Не мутненькая холопья славянщина «голубиных народцев» и «мужичка-богоносца», а стальная ясность славянства – жрецов, воинов, господ.
Вот она – несбывшаяся Русь. Уже в XII – XIII веках это необратимо иная страна в необратимо ином мире.
Несбывшаяся. Под городом Аркадиополем в провинции Фракия колесо на прялке Макоши-Судьбы повернуло в другую сторону. Что ж, пора поведать об этой битве, воистину изменившей мир.
Не корова лижет соль языком,
Ветер в полюшке ласкает траву.
Возвратился юный князь в отчий дом.
Осень сбила крылом смерти листву.
Будут долго тучи плакать навзрыд,
Будут долго листья плыть по реке.
Взгляд яснее стал; и сокол парит,
Отражаясь на остывшем клинке.
Велеслав, «Юный князь»
Кажется, что ничего нельзя придумать однозначнее битвы. Вот павший побежденный, вот торжествующий победитель. Так может подумать кто угодно, но только не историк. И дело не только в неполноте или неточности источников, хотя и она вносит немало путаницы. Это, пожалуй, еще мягко сказано – источник способен вообще перевернуть факты с ног на голову.
Вот пара таких примеров. Расшифровав египетские иероглифы, ученые, помимо прочего, узнали, как фараон Рамсес II в страшной битве при Кадеше одолел малоазиатское племя хеттов, северного соседа Страны Пирамид. Перечислялись побежденные полководцы царя хеттов, хвастливо описывалась добыча и гордо – названия воинских частей египтян-победителей. Все историки так и записали – при Кадеше Рамсес разгромил хеттов. Эта битва вошла во все учебники военного дела. Дельбрюки и клаузевицы вычерчивали схемы битвы при Кадеше, стараясь вычислить, откуда какое египетское войско ударило на злокозненных северян.
На немногочисленных историков, умудрившихся заметить, что после этой эпохальной победы граница между хеттами и египтянами сильно сдвинулась… к югу, смотрели, как Петрухин на антинорманниста. То есть как на чудака, неведомо зачем наводящего тень на ясный день. Да и как могли хетты одолеть Рамзеса? Ведь про хеттов историки почти ничего не знали, и, следовательно, они были дикари и варвары. А египтян историки знали очень хорошо, знали, что у них было государство, пирамиды, храмы. Не понятно ли, кто тут одержал победу, а кто – просто не мог ее одержать? Так что не лезьте со своими глупыми границами и прочими – ха-ха – фактами.
Уверяю вас, читатель, я далек от шуток. Образцы такой же точно логики наполняют сегодня ученые книги об отношениях Руси и Второго Рима.
Так продолжалось до тех пор, пока в начале ХХ века чешский археолог Бедржих Грозный не расшифровал письмена хеттов. И тогда ученые прочли надпись хеттского царя в честь славной победы при Кадеше, где доблестные хетты наголову разгромили подлого Рамзеса и его нечестивцев-египтян. Тут уж пришлось вспомнить «чудаков» с их границами. И конечно, выяснилось, что множество маститых, видных ученых просто «не так поняли», что они всегда сочувствовали этим «чудакам», а смеялись над ними в своих статьях – так, для виду.
Впрочем, в учебниках и популярных книжках для детей по сию пору расписывается великая победа могучего Рамсеса над хеттами в битве при Кадеше.
Я бы не вспомнил об этой истории, но в нашей истории тоже существует такая «битва при Кадеше». Это война хазарина Пейсаха против руса Х-л-гу из так называемого «Кембриджского документа». Его анонимный автор рассказывает, как Пейсах победил Х-л-гу, напавшего по наущению «злодея Романа» на хазар, и заставил его воевать против самого Романа. Там Х-л-гу был побежден огнем, бежал оттуда в Персию, где и погиб.
И вот на основании этого документа Л. Гумилев и В. Кожинов рассказывают ужасные истории о победе хазар не то над Игорем, не то над самими Вещим Олегом, осаде Киева (про которую в документе ни слова – равно, впрочем, как и про сам Киев) и т. п.
И совершенно не обращают внимания, что ни один современник Олега и Игоря почему-то не знает об их «зависимости» от хазар. Что Лев Диакон называет русским «Босфор Киммерийский», а Масуди называет «русской рекой» Дон, что никак не сочетается с «зависимостью». Сколько на сей раз ждать, пока историки обратят внимание на такую мелочь, как государственные границы?
«Кембриджский документ» – это просто очередная «битва при Кадеше», попытка задним числом превратить поражение в победу. Странно, почему столь строгие к данным летописца историки так доверчиво уверовали в этот клочок пергамента. Хотя… они и летописные байки глотают, словно голодные птенцы, не задумываясь, лишь бы там говорилось о проигрышах русов (вспомним историю «Игоревой смерти»). Нет, странные все-таки люди.
Но битва при Аркадиополе не из этого числа.
У нас есть несколько описаний этого сражения – особенно если считать, что описанная в летописи битва Святослава с греками – это и есть аркадиопольское сражение.
Но все равно невозможно понять, кто победил в этой битве. То же, что с битвой на Каталаунских полях, что с битвой при Бородине. Историю этих битв писала победившая в войне сторона – и они превращались в ее победы. Но когда всматриваешься в источники повнимательней, однозначность исчезает. Так и с битвой при Аркадиополе. Мы достоверно знаем, что после нее в войне русов с империей наступила передышка. Но кто победил?
Поверить византийским летописцам очень трудно. И не только из-за подробностей, достойных Удугова или Мюнхгаузена. Да-да, та самая битва, где ромеи, по Диакону, потеряли-де пятьдесят пять бойцов, а «россы» – свыше двадцати тысяч. На одного византийца – пятьсот русов? Воля ваша, читатель, но таких соотношений потерь не было, наверно, даже в колониальных войнах другой, Британской империи, где бравые Томми Аткинсы садили из автоматических винтовок по полуголым зулусам и масаям, прикрытым лишь щитами из зебровых шкур. Но Скилица собрата по перу переплюнул. У него из трехсот восьми тысяч русов, вкупе с «порабощенными» болгарами, «пацинаками» -печенегами и «турками» -мадьярами, «только совсем немногие спаслись», а византийское войско потеряло… 25 человек!!! Да кто после такой победы вообще сопротивлялся ромеям? На кого на следующий год пошел в поход Цимисхий?
И еще – в таком случае русского летописца снова придется заподозрить во вранье из «патриотических соображений». Он ведь пишет, что поход Святослава на Царьград закончился выплатой греками контрибуции- «дани» русскому князю и его войску. Опять-таки, воля ваша, но тут в патриотическом вранье легче заподозрить кое-кого другого. По крайности, наш летописец не жонглирует такими фантастическими цифрами. Более того, один раз в описании Балканского похода он явно грешит против истины, причем отнюдь не патриотично. Он пишет, что окончательный мирный договор этой войны был заключен русскими послами, пришедшими к Иоанну Цимисхию «в Доростол». То есть император вроде бы взял этот город, чего не утверждают даже греческие удуговы – Диакон со Скилицей. Доростол как раз и был последней твердыней русов на Балканах. Договор с Цимисхием был заключен под ним, что летописец, очевидно, и понял неправильно. Так что летописца в чем, в чем, а в чрезмерном патриотизме не обвинишь. Так же, как его коллег из Второго Рима – в чрезмерной преданности фактам.
