Ознакомительная версия.
Судьба Докё в определенном смысле уникальна. Надо сказать, что социальная структура японского общества VIII столетия достаточно жестко определяла судьбу человека. При присвоении придворных рангов и распределении государственных должностей играла определяющую роль родословная (к какому клану принадлежит человек), и питать надежду выдвинуться можно было, только имея «нужную» фамилию (времена, если подумать, меняются очень мало).
С самого рождения японские аристократы получали так называемые теневые ранги. Пока дети играли в куклы кокэдзи, они получали одно повышение за другим, так что к достижению совершеннолетия (а оно, как и сейчас, наступало к 21 году) молодой человек вполне мог претендовать на высокую должность при дворе. И конкурсные экзамены на занятие чиновничьего поста, позаимствованные у Китая, играли здесь весьма ограниченную роль. Поэтому важно было появиться на свет в высокородной влиятельной семье. Другим же оставалось прозябать в захолустье.
«Выдвижение Докё тем более удивительно, – пишет профессор Мещеряков, исследователь эпохи Нара, – что он был выходцем из захудалого провинциального рода Югэ, но при этом он прошел головокружительный путь от простого монаха до всемогущего властителя страны». Ирония судьбы состоит еще и в том, что род Югэ восходил своими корнями к практически уничтоженному кланом Сога клану Мононобэ (тому, что отстаивал интересы синто в противостоянии исповедовавшим буддизм Сога). Естественно, что Докё не мог рассчитывать на поддержку своего опального и, мягко говоря, не пользующегося влиянием рода.
Без покровителей, без поддержки, без связей, Докё оказался исключением из строгих правил организации придворной жизни. И это стало возможным не только по причине выдающихся личных качеств (согласно утверждениям современных графологов, Докё обладал сильным и самоуверенным характером), но и благодаря тому, что он избрал для себя путь монаха, весь образ мыслей которого должен был бы, казалось, избавить его от соприкосновения с делами мирскими. Начиная свой путь «с нуля», Докё справедливо решил, что именно буддизм даст ему необходимый толчок.
Монахи, даже буддийские, бывают разными. Одни ищут уединения ради молитв о спасении души и достижении просветления, другие пытаются показать всему миру истинный путь и обратить этот мир в свою веру. А для этого им требуется неограниченная власть. К числу последних принадлежал и Докё.
Буддизм склонен оценивать человека исключительно с точки зрения его личных добродетелей, и вопросы социальные занимают в этом вероучении второстепенное место. И хотя в Японии VIII века весьма активно складывалась иерархия духовенства, но она не приобрела кастового характера и оставалась открытой для притока свежих сил. Монахи представляли собой, пожалуй, единственную социальную группу, где возможно было подниматься по социальной лестнице благодаря личной активности. Безбрачие монахов, соблюдаемое, правда, далеко не всегда, также препятствовало образованию «династий» и способствовало постоянному обновлению и отбору в руководство буддийской общины самых способных.
В 762 году Докё был назначен сёсодзу (третья должность в иерархии буддийских священнослужителей Японии после содзё и содзу), сменив на этом посту Дзикуна, ставленника всемогущего Фудзивара Накамаро (Осикацу).
Ныне уже трудно судить, чем именно Докё завоевал расположение императрицы, только ли талантом врачевателя. Может быть, она выбрала его в качестве своего духовного пастыря? Или, если мы позволим себе дополнить официальные сведения популярной легендой, Докё обольстил свою царственную госпожу незаурядной физической привлекательностью и делил с ней ложе в той же мере,
что и направлял ее веру. Как утверждает хроника, «Докё из рода Югэ спал на одной подушке с Кокэн, слышал о делах государственных и повелевал страной». Во всяком случае, современники считали, что дело обстояло именно таким образом. Молва, запечатленная в народных легендах, утверждала, что между императрицей и Докё были интимные отношения. Сочинили даже такую фривольную песенку:
Не презирай монаха
За то, что одет, как баба.
Под юбкой-рясой у него
Запрятан молот. Когда он
Вздымается, становится страшно!
Такая двойная «политическая» деятельность предоставила Докё огромную власть в государстве, что вызвало ревность Фудзивара Осикацу и его сторонников. Ведь мы помним, как тесно были связаны род Фудзивара и императорский. Фудзивара не могли простить какому-то безродному выскочке претензий на то, что считали только своей прерогативой.
Фудзивара Осикацу поднял мятеж (764) против временщика, но он был подавлен. Борьба политическая закончилась настоящим кровавым сражением, в котором дружина Кокэн одержала победу. Фудзивара-но Накамаро и большинство его ближайших сторонников были убиты, прочие отправлены в дальнюю ссылку. А император Дзюннин обвинен в поддержке Фудзивара-но Накамаро. Неизвестно, действительно ли Дзюннин пострадал за то, что поддерживал Фудзивара Осикацу, или, наоборот, за то что сам был ставленником опального прежнего фаворита, а привязанности императрицы изменились.
В общем, после мятежа Осикацу Кокэн отказалась от намерений отречься и прожить остаток лет в монастыре и спустя три недели после смерти Накамаро издала указ о смещении императора Дзюннина. Он приведен в «Сёку нихонги»:
«Изволением прежнего государя небесного [амэ-но с аки-но микадо — имеется в виду император Сёму], о коем молвят с трепетом, нам поведано было: «Поднебесную тебе, дитя мое, передавая, скажем, что, по усмотрению твоему, можешь ты великого принца слугой сделать, можешь и слугу принцем великим назвать. И если тот, кто потом императором станет, будет непочтителен, непослушен и груб, то на престоле его не оставляй. Если же он будет следовать закону господина и слуги, с чистым, справедливым сердцем помогать тебе и служить будет, то его государем оставь», – так поведано было. И то повеление великое слышал кое-кто из пажей, что вместе с нами государю прислуживали. Однако же тому, кто ныне императором является [микадо-то ситэ хабуру хито, буквально «человек, несущий службу в качестве императора», в этот оборот Кокэн, несомненно, вкладывает свое пренебрежение], как мы за этот год увидели, бремени сана этого не вынести. Но не только в том все дело. Как мы ныне известились, они с Накамаро сердцами были едины и тайно замышляли наше изгнание. Сверх того, они шесть тысяч войска подняли и умышляли во дворец проникнуть. И еще говорили они, что, с войсками отборными к нам ворвавшись, они разгром и смятение учинят, а нас убьют. Посему императорского ранга он лишается, жалуется рангом принца царственного и понижается до должности владетеля земли Авадзи [Авадзи-но купи-но кими — титул без должности], и повелению великому, изреченному внимайте – так возглашаю».
Кокэн послала войска арестовать императора. Дзюннин, живший во дворце Тюгуин в Нара, совершенно не ожидал этого и не принял никаких мер против готовящегося удара. В «Сёку нихонги» он предстает как жертва интриг и распри между Накамаро и Докё. Указу предшествует такая запись: «Императрица Такано послала окружить дворец Тюгуин военачальника принца Вакэ, главу левого воинского приказа принца Ямамура, главу внешнего приказа Кудара-но Коникиси Кёфуку, в чине дайсё, с несколькими сотнями войска. Император пришел в такое замешательство, что не надел ни платья, ни обуви. Посланные сильно его торопили. Некоторые его придворные разбежались, никто за него не стоял. Его личная гвардия дезертировала. Он вместе с матерью и еще несколькими членами семьи пошел пешком на северо-восток от управы документов. Там по пути его остановили и держали на холоде, пока принц Ямамура зачитал ему указ о наказании» («Кокуси тайкэй»). После текста указа говорится, что, выслушав его, Дзюннин с матерью вышли под конвоем за ворота и были посажены на оседланных коней.
Его лишили титула императора, пожаловали званием принца и сослали на отдаленный остров Авадзи, где он вскоре (в 765 году) скончался при таинственных обстоятельствах. Одни говорят, что он был удушен, кто-то – отравлен, а иные и вовсе утверждают что опальный император зачах от тоски и горя.
Вообще-то говоря, Дзюннин-тэнно – это посмертное имя (в более ранних японских документах он именуется Хайтей), титул, которым принц Оои был наделен лишь в эпоху Мэйдзи, в 1870 году, то есть через тысячу с лишним лет после смерти. Хотя он реально был на троне, но не входил в официальный список японских императоров до XIX века. Это несомненно свидетельствует о более чем тысячелетнем замешательстве двора. Вскоре после указа о низложении Дзюннина императрица отменила все реформы в системе управления страной, которые были проведены Накамаро с одобрения императора Дзюннина.
Ознакомительная версия.
