Его центральные положения имели принципиальное значение. Статья 1 гласила: «В соответствии со своим заявлением на Берлинской конференции Советское правительство отказывается в пользу Польши от всех претензий на германское имущество и другие активы, а также акции германских промышленных и транспортных предприятий на всей территории Польши, включая и ту часть территории Германии, которая переходит к Польше»[863]. Речь шла о так называемых Воссоединенных землях, долгое время принадлежавших Германии и переданных Польше по решению Ялтинской конференции.
Статья 2 устанавливала порядок удовлетворения репарационных претензий польской стороны. Советское правительство соглашалось уступить Польше из доли репараций Советскому Союзу: а) 15 % репарационных поставок из советской зоны оккупации Германии, которые будут иметь место в период после Берлинской конференции; б) 15 % пригодного к использованию промышленного капитального оборудования, которое должно поступить из западных зон оккупации Германии, причем поставка оборудования Польше должна производиться в порядке обмена на другие товары из Польши; в) 15 % из пригодного к использованию комплектного промышленного капитального оборудования, которое подлежит поставкам западных зон без оплаты. Завершала Статью 2 специальная оговорка (клаузула) о том, что «Польское правительство обязуется, начиная с 1946 г., поставлять Советскому Союзу ежегодно в течение всего периода оккупации Германии уголь по специальной договорной цене: в первый год поставок – 8 миллионов тонн, в следующие четыре года – 13 миллионов тонн и в последующие годы периода оккупации Германии – по 12 миллионов тонн»[864].
Положение о «специальной договорной цене» за польский уголь долго служило причиной споров, раздражавших советское политическое руководство, однако, в конце концов, разница между «специальной ценой» и экономически обоснованными ценами была компенсирована советской стороной. Почему «специальная договорная цена» появилась в Соглашении, отражавшем столь важный для обеих сторон процесс формирования советско-польских экономических отношений? Достоверных источников об этом в распоряжении исследователей пока нет. Отсутствует упоминание о «специальной цене» и в протокольной записи встречи Б. Берута, З. Модзелевского и Г. Минца с И.В. Сталиным 14 августа, состоявшейся в Кремле за неполных два дня до подписания Соглашения[865]. Возможно, правы те историки, кто считает, что идея «специальной договорной цены» за польский уголь была навязана польским представителям именно стареющим советским диктатором. Возражать ему тогда не решился бы никто. Характерно, что по возвращении польских политиков на родину Б. Берут на пресс-конференции 27 августа в Бельведере, детально прокомментировав подписанные в Москве документы, фактически оставил вопрос об «угольной проблеме» открытым[866].
На первых порах механизм поставок польского угля в СССР заработал вполне слаженно, и уже 7 сентября 1945 г. в Москве было подписано чрезвычайно важное для польской экономики советско-польское соглашение о передаче Польской Республике 1987 пассажирских и товарных (грузовых) паровозов западноевропейской колеи (в разном техническом состоянии) из Советского Союза, оказавшихся на польской территории после окончания военных действий и установления советско-польской границы[867].
С течением времени польская сторона, осознав убыточность «специальной цены» на уголь, не раз ставила вопрос о ее пересмотре. И.В. Сталин, пока мог, противился этому, но, в конце концов, в 1947 г., пошел на некоторые уступки, когда в Москве с 25 февраля по 5 марта состоялись очередные советско-польские переговоры, в ходе которых было подписано рекордное количество (12) соглашений по экономическим и некоторым другим, не менее важным вопросам. Это был, используя спортивную терминологию, восьмидневный «переговорный марафон»[868]. О политическом значении переговоров свидетельствовало то, что И.В. Сталин трижды принимал в своем кремлевском кабинете членов польской делегации (Ю. Циранкевича, В. Гомулку, Г. Минца, С. Швальбе, Г. Вольпе и Г. Ружаньского), чтобы еще и еще раз обговорить обсуждавшиеся проблемы.
Г. Ружаньский, участвовавший в переговорах тогда лишь как начинающий, но очень способный государственный чиновник, по прошествии многих лет в воспоминаниях пришел к выводу, что главная цель переговоров состояла в представлении И.В. Сталину и его ближайшему окружению только что назначенного на пост главы польского правительства Ю. Циранкевича. Новый польский премьер неожиданно для всех произвел тогда на советского вождя исключительно благоприятное впечатление. Особенно благосклонно Сталин встретил высказывания Циранкевича по внутриполитической и экономической ситуации в Польше, о международной политике страны. Импонировало Сталину и непринужденное поведение главы правительства Польши в кругу известных советских политиков[869]. Ныне польские исследователи полагают, что для польской делегации более важной была задача добиться в ходе переговоров перелома в «угольной проблеме»[870]. Сталин принял решение уменьшить поставки угля по «специальной цене» на 50 %, что и было зафиксировано в советско-польском протоколе от 5 марта 1947 г., но при этом потребовал, чтобы польская сторона в том же объеме согласилась на сокращение причитающихся Польше немецких репараций[871]. Однако сама «специальная цена» сохранилась в неприкосновенности, а стало быть, сохранилось и негативное отношение польской стороны к самой проблеме.
Впрочем, три года спустя ситуация с репарациями для Польши претерпела коренные изменения. 18 мая 1950 г. И.В. Сталин удовлетворил просьбу главы правительства ГДР О. Гротеволя уменьшить военные компенсации, которые обязано было выплачивать восточногерманское правительство[872], а 22 августа 1953 г. СССР и ГДР подписали договор «о полном отказе от взыскания немецких репараций, начиная с 1 января 1954 г.»[873]. На следующий день польское правительство выступило с заявлением, в котором приветствовало решение СССР и ГДР и со своей стороны отказывалось, начиная с 1 января 1954 г., от репараций со стороны ГДР[874]. Тем не менее вопрос об оплате Советским Союзом польского угля по заниженным ценам формально не был снят с повестки дня советско-польских отношений и перерос в проблему, которая в новых условиях требовала своего разрешения. О сложившейся системе расчетов за поставки польского угля по «специальной цене» в 1946–1953 гг. были проинформированы лишь немногие представители советских и польских партийно-государственных верхов и обслуживавших их особо доверенных аппаратчиков. Даже Н.С. Хрущев (такой вот парадокс!) признался в своих мемуарах, что, будучи первым секретарем ЦК КПСС, не был знаком с угольной проблемой во всех ее хитросплетениях вплоть до сентября 1956 г.[875].
В 1949 г. в Москве был создан Совет Экономической Взаимопомощи, и уже тогда состоялись две его сессии (в Москве и Софии). Задачей Совета была координация хозяйственной деятельности стран народной демократии (до 1953 г. – под пристальным наблюдением ведомства Л.П. Берии). Для изучения системы экономических взаимоотношений социалистических стран Восточной Европы, советско-польских взаимоотношений в частности, фундаментальное значение имеет комплекс документальных материалов, связанный с деятельностью СССР и ПНР и сотрудничеством между ними в Совете Экономической Взаимопомощи. Данная тема, на мой взгляд, носит вполне самостоятельный характер, но пока не обеспечена необходимыми документальными материалами, а фактографический материал опубликованных исследований в необходимой мере не выявлен и не систематизирован. Все это – дело будущего.
По мере стабилизации послевоенной обстановки в Центрально-Европейском регионе в странах, вступивших на путь строительства социализма, возрастала необходимость в совершенствовании государственного аппарата, связанного с внешнеполитическими задачами. Учитывая это, в Советском Союзе Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 августа 1953 г. было создано общесоюзное Министерство внешней торговли, как говорилось в указе, для «дальнейшего развития экономических связей и улучшения торговли Советского Союза со странами народной демократии и другими зарубежными странами…»[876].
Одним из важных событий в развитии советско-польских экономических отношений послевоенного периода было краткое, всего трехчасовое, пребывание в Москве 11 сентября 1956 г. первого секретаря ЦК ПОРП Э. Охаба, направлявшегося в Пекин на очередной съезд компартии Китая. В столице СССР состоялась его встреча с А.И. Микояном, во время которой обсуждались актуальные вопросы польско-советских отношений, в том числе экономических[877]. Понятно, что беседа состоялась неспроста: 7 сентября 1956 г. Политбюро ЦК ПОРП приняло решение обратиться к советскому правительству с просьбой обсудить вопрос о военных репарациях, читай – об угольной проблеме[878]. Э. Охаб вручил А.И. Микояну записку «Поставка польского угля в СССР в 1946–1953 гг. по специальным ценам», подготовленную в польском правительственном аппарате (Ст. Ендрыховским), с просьбой сверить содержавшиеся в ней данные взаиморасчетов[879]. В проверку содержавшихся в записке данных немедленно включились учреждения, отвечавшие за внешнеэкономические связи. Ее итоги нашли отражение в опубликованных недавно документах[880]. В них обращает на себя внимание следующий момент: в качестве противовеса польской аргументации по угольной проблеме был выдвинут контраргумент в виде весьма весомой, без преувеличения, помощи Польше кредитами, предоставленными для восстановления разрушенной войной польской экономики[881]. Это свидетельствовало о желании советского руководства по тактическим соображениям связать помощь Польше кредитами с вопросом о «специальной цене» на поставляемый в СССР польский уголь. Можно сказать, что в данном случае налицо была подмена одной проблемы другой.
