Естественно, враждебная партия, единомышленники монаха из Силоса, должны были требовать, чтобы новый король очистился клятвой, «спасся» (sе salvara), как говорили тогда. Обычаи и законы всех времен не одобряют тех, кто пытается захватить трон путем насилия. «Фуэро Хузго»14 в первой статье — после неоднократных проклятий по адресу того, кто покусится на жизнь короля или подготовит заговор с целью такого покушения, — требует от того, кто взойдет на трон, отомстить за смерть своего предшественника, если он сам не желает быть обвинен как соучастник преступления. Пример очищения посредством клятвы, применения обычая, столь распространенного в Средние века, можно найти и в римской истории, и он был хорошо известен авторам «Всеобщей хроники Испании»: после того как Нумериан был насильственно умерщвлен, Диоклетиан, избранный императором, поклялся перед военным трибуналом, что не принимал в убийстве никакого участия.
XI век, век разделов королевств между братьями и век братоубийств, дает нам примеры, недалеко отстоящие по времени от описываемых событий, когда вассалы отказывались признать королем королевского брата, обвиняемого или подозреваемого в цареубийстве. Через четыре года после убийства Санчо в Саморе его двоюродный брат, Санчо Наваррский, был также убит в результате заговора, руководимого его братом Рамоном, который объявил себя королем; но наваррцы, не пожелав подчиняться изменнику, выбрали вместо узурпатора своим монархом короля Арагона. Другой пример: в 1082 г. был убит граф Барселонский Раймунд Голова-из-Пакли; когда же сын убитого достиг совершеннолетия, то Беренгер, в то время как брат Раймунда и опекун сироты носивший титул графа Барселонского, был перед судом Альфонса VI обвинен несколькими знатными каталонцами в братоубийстве и, когда его виновность была доказана, в 1096 г. лишен титула графа и отправился в Иерусалим, где закончил свои дни.
Альфонс, младший брат убитого короля, не мог, конечно, воцариться в Кастилии, не преодолев неприязни верных вассалов покойного. Этого не допускали юридические обычаи той эпохи.
Кроме того, самыми непримиримыми (во главе которых стоял Сид, молодой человек лет двадцати девяти), видимо, двигало не столько чувство вассальной верности, сколько желание и далее воплощать в жизнь гегемонистские устремления Кастилии. Они рассчитывали на то, что, может быть, угрызения совести не позволят Альфонсу принести клятву или со временем выявится, что он виновен. Тогда кастильцы отказали бы в повиновении леонскому королю и поискали другого, который бы вновь повел их на борьбу, как в аналогичном случае, уже упомянутом, искали себе короля наваррцы. Кастильцы могли иметь в виду третьего брата — Гарсию, бывшего короля Галисии, или королей Наварры либо Арагона, двоюродных братьев убитого Санчо.
Клятва в Санта-Гадеа
Епископ Туйский пишет, что кастильцы, не найдя более подходящей особы королевской крови, чтобы занять вакантный трон, договорились между собой признать повелителем Альфонса при условии, что он прежде поклянется, что не замешан в убийстве дона Санчо; а так как никто не отваживался потребовать такой клятвы от нового короля, ее взял с него Родриго Диас, из-за чего стал навсегда неугоден Альфонсу.
Это сообщение, конечно, позднее (епископ Туйский писал около 1236 г.) и, помимо того, как мне кажется, опирается на рассказы хугларов, но, как я полагаю, источник его достаточно давний, а значит — достоверный, поскольку ранние кастильские хуглары были в большей мере хронистами и в меньшей поэтами, чем их французские коллеги — жонглеры.
Наши хуглары XIII в. рассказывали, что Сид также явился к Альфонсу вместе с прочими кастильцами, но отказался целовать руку новому королю и в ответ на его вопрос заявил: «Сеньор, все люди, коих вы видите перед собой, хоть никто вам этого и не говорит, подозревают, что король дон Санчо, ваш брат, был умерщвлен по вашему наущению; и посему я вам говорю: пока вы не снимете с себя это обвинение, как предписывает закон, я никогда не поцелую вам руки и не признаю вас государем».
Наличие этого подозрения, о котором у хугларов объявляет Сид, как нам известно, история полностью подтверждает. В Кастилии оно охватило всех и с яростью звучало даже в монастырских кельях: в Онье обвиняли советчицу Альфонса, в Силосе, монастыре, во главе которого стоял престарелый святой Доминик, — самого Альфонса. Таким образом, по законам того времени королю было необходимо оправдаться, а значит, рассказ хугларов мы можем в некотором приближении считать истиной. Поэтическая неточность, которую могли допустить хуглары, состоит, вероятно, только в том, что они оставляют Сида одного лицом к лицу с Альфонсом. Реальный Сид как аль-ферес и близкий друг покойного короля стоял во главе партии, стоящей на страже кастильских законов, но был не единственным законопослушным кастильцем.
Король, по словам хугларов, пообещал оправдаться в той форме, в какой пожелают высшие представители кастильской знати, и те решили, чтобы король дал клятву вместе с двенадцатью своими вассалами, которые назывались «соприсяжниками» (conjuradores) или «совместно очищающимися» (compurgadores); кодекс «Фуэро Хузго» не знает такого установления, однако оно, как и многие другие германские нравы, распространилось с тех пор, как на этот романизованный вестготский кодекс наложились местные обычаи.15 Количество очищающихся совместно обычно варьировалось от двух до двенадцати, в зависимости от важности клятвы; число двенадцать встречалось чаще всего.
Кастильцы, согласно рассказу хугларов, потребовали также, чтобы Альфонс поклялся в Бургосе, в церкви Санта-Гадеа. Дело в том, что для клятвы тех или иных лиц предназначались определенные церкви.
В бургосской Санта-Гадеа, где присягали идальго, Там Сид принял клятву кастильского короля.
Эта Санта-Гадеа — отнюдь не главная церковь Бургоса, а маленькая приходская церковь в очень отдаленном районе; напрашивается мысль, что святая Гадеа (Агадеа, Агеда, то есть Агата, Агафья) была святой, которой обычно адресовались клятвы: мы знаем, например, что власти города Наве-де-Альбура в 1012 г. присягали вольностям (фуэро) города не в местной церкви, а в церкви Санта-Гадеа-де-Термино, в поселке, расположенном километрах в десяти к северо-востоку от Наве.
Альфонс дал клятву в Санта-Гадеа, согласно бесхитростному рассказу хугларов, таким образом: на алтарь положили Евангелие, и король возложил на него обе руки, — ведь для того, чтобы клятва была действительной, клянущийся должен касаться какого-нибудь священного предмета. Сид потребовал у короля клятвы, что тот не замешан в смерти короля дона Санчо, и Альфонс вместе с двенадцатью «совместно очищающимися» ответили традиционным «Да, клянемся». После этого Сид произнес то, что называлось юридическим термином «confusion»: «Итак, если вы поклялись ложно, пусть по воле Бога вас убьет предатель, который был бы вашим вассалом, каким был Вельид Адольфо для короля дона Санчо». Альфонс и его двенадцать рыцарей вынуждены были принять это проклятие, ответив «Аминь»; но, произнося это торжественное слово, король побледнел.
После того как Сид трижды потребовал одной и той же клятвы, как предписывал закон, и трижды услышал ее, он хотел поцеловать королю руку, но тот ее не дал.
Подобная досада Альфонса — явный поэтический вымысел, как и эмоциональная бледность при произнесении слова «Аминь». Альфонс не должен был публично раздражаться на того, кто участвовал вместе с ним в одном торжественном акте, пусть и питая подозрения, в акте, который в конечном счете был юридическим ритуалом и который по своему чину вполне мог проводить альферес покойного монарха. Надо полагать, король не очень любезно смотрел на Сида — победителя при Гольпехере, но не отказал ему в руке для поцелуя и даже, как утверждает История, сразу же принял его в вассалы и оказал особые почести, чем привлек партию непримиримых на свою сторону.
Сид — вассал Альфонса
Тем не менее положение Сида в королевстве совершенно изменилось. Раньше, как альферес Санчо, он был первым лицом в Кастилии и уничтожил мощь Бени-Гомесов. Теперь Бени-Гомесам вернули их титулы; Педро Ансурес, вновь получив свои графства Каррион и Самору, приехал в Бургос в свите нового короля как крупнейший магнат; Альфонс не давал понять, что зачем-либо нуждается в особых талантах Кампеадора, слава которого сводилась для него к крайне неприятному воспоминанию о Гольпехере. Родриго Диас, будучи предпочтительным вассалом (vassallo praeferido), теперь находился на положении вассала из многих (vassallo de tantos) и более того — вассала, которого терпят (vassallo tolerado), хоть и получал почести за свои высокие заслуги.
8 декабря 1072 г. Альфонс, уже признанный король Кастилии, предоставляет одно пожалование монастырю Серденья, как всегда, с позволения своей сестры Урраки. Акт подписывают леонские и галисийские епископы вместе с леонским альфересом и графами, прибывшими, чтобы торжественно принять полномочия в Кастилии; среди кастильских персон — покладистый Гонсало Сальвадорес, подписывающийся первым из кастильцев, далее — молодой Гарсия Ордоньес, который вскоре получит от Альфонса совсем особое отличие, и наконец в числе последних подписывается Родриго Диас. При новом короле его положение при дворе резко понизилось.
