IV. Значение Ярославовой грамоты. — Новгород до борьбы Мономаховичей с Ольговичами
До нас не дошла эта грамота, и содержание ее в подробности определить невозможно; но о смысле ее мы судить и заключать можем. В общем значении эта грамота давала или, лучше сказать, возвращала Новугороду старинную независимость — право самоуправления и самосуда, освобождала Новгород от дани, которую он платил великому князю киевскому, и предоставляла Новгороду с его землей собственную автономию. Мы имеем много грамот новгородских с половины ХIII-го века до конца XV-го, — каждая заключает в себе больше или меньше, в главных чертах, повторение предыдущей: они ссылаются на грамоту Ярослава, как на свой первообраз. Нет никакого основания сомневаться в действительности этой первообразной грамоты. Прошло после Ярослава много веков; Новгород, охраняя свою независимость и гражданскую свободу, постоянно указывал на Ярославовы грамоты, как на свою древнюю великую хартию. Имя Ярослава было всегда священным в Новгороде. Место, где собиралось вече, место, с которым поэтому соединялось значение новгородской свободы, называлось Ярославовым Двором или Дворищем. Новгород, низведенный перед тем на степень киевского пригорода, опять стал старейшим, самобытным городом, главой земли своей. Только Ладога со своим округом дана была в управление шведу Рагнгвальду; но по смерти его снова присоединена к Новгородской Земле.
Для русской истории останется навсегда незаменимой потерей та краткость известий, которой отличаются наши летописные повествования о новгородских делах XI и XII веков. Летопись становится несколько пространнее против прежнего только со времени 1134 года, именно со Всеволода Мстиславича, но принимает тон более непрерывного и пространного рассказа только с XIII века. Эта неполнота послужила поводом к различным предположениям и теориям. Существовало мнение, что Новгород, с самого основания русской федеративной державы, стоял особняком от всей остальной Руси и сохранял право свободного избрания князя и самоуправления, которое было ему одному присущим, и не было достоянием других земель. Это совпадало с тем предположением, что Новгород сам призвал князей, а южные земли были покорены, следовательно и находились в отношениях менее благоприятных к власти. Но если Новгород был первым, призвавшим князей, и в начале находился, поэтому, в отношениях к власти более независимых, чем Киев, Чернигов и вообще Южная Русь, то, с другой стороны, нельзя не заметить, что после того как сделался в нем князем Владимир, он попадает в такую зависимость, которая ставит его к власти на низшую степень, чем земли иные, хотя были покоренные; даже в последующее время, уже после Ярослава, когда и несомненно он освободился от этой зависимости, остались следы отношения к Киеву, которые не показывают какого-нибудь исключительного преимущества Новгорода в правах перед другими землями. По воззрению тех времен, город, бывший главой земли и, следовательно, старейшим, управлялся князем; Новгород же после Ярослава управлялся посадником, посланным из Киева, Остромиром. Мы же знаем, что посадниками управлялись только пригороды, и послать посадника вместо князя было унизительно для города. Таким образом, если принимать, что Новгород составлял исключение в ряду других земель, то в этом отношении исключение было не преимущество. Но главное, чем можно возразить против мнения об исключительности Новгорода по какому-то древнему праву, это то, что везде, во всей Руси, видны одни и те же начала, те же веча, то же участие народа в выборе князей; только разные обстоятельства в разных землях ,то благоприятствовали проявлениям народной свободы, то препятствовали ей. Наследственный принцип не поглощался нигде выборным вполне. Нигде последний не уничтожался совершенно; но зато и в самом Новгороде, при вольном избрании князей, .при видимом торжестве выборного начала, не забывалось наследственное. Не только новгородцы считали обычаем, чтоб князь, избранный ими, был из Рюрикова дома, но обращали внимание и на его ближайшую генеалогию, и охотно принимали таких князей, с отцами которых были в хороших отношениях, или которых отцы у них правили. Нередко бывало, что сын княжил в Новгороде, где прежде княжил отец. Они любили Мстислава Мономаховича и принимали детей его; любили Мстислава Храброго, и с энтузиазмом стали обороняться под знаменем сына его, Мстислава Удалого. Неоднократно проявлялось в Новгороде предпочтение одной какой-нибудь линии князей перед другими: таким образом в XII-м веке видна любовь к потомству Мстислава, сына Мономаха. В XIII-м веке избрание князей сосредотачивается около линии Ярослава Всеволодовича, и преимущественно около детей Александра Невского. В XIV-м веке Новгород постоянно склоняется к московским князьям. Ни в обычае, ни в праве Новгорода не было совершенного изъятия наследственности в выборе князей, а если выборное начало часто брало верх над ним, то случалось то же в Киеве, и в Полоцке, и везде, как скоро представлялся к этому случай или нужда. Новгород в этом отношении не был исключением. Мы не знаем настолько подробностей внутреннего быта иных земель, чтобы судить, в какой степени Новгород проявил себя особенным от других по развитию выборного права.
Другое мнение было обратное, противоположное этому. Так как со времени Всеволода Мстиславича является осязательно право Новгорода выбирать и изгонять князей, то некоторые историки и признавали, что только с этого времени, при благоприятной для Новгорода враждебности князей между собой, выработалось право свободного избрания и самоуправления. Соловьев полагает, что грамоты Ярославовы касались только финансовых льгот, а не обнимали собой администрации; что Новгород продолжал зависеть тесно от великого князя киевского, и зависимость эта выказывается тем, что в Новгород князья посылались, а не избирались; что даже самые посадники присылались из Киева. Но Суздальская летопись, не расположенная к новгородским патриотическим стремлениям, говоря о событиях ХII-го века, сознается, что новгородцы издавна, от времен древних князей, имели свободные права[14]. Это одно место не дозволяет нам в событиях призвания князей искать какого-нибудь древнего права, стеснительного для выборного начала. Собственно мы мало знаем, в каких отношениях был Новгород к князьям до Всеволода Мстиславича; но ничто не дает нам права заключать, что он не держался на тех же основаниях свободы, какие мы встречаем в его отношениях к князьям впоследствии, — в XIII и XIV веках, — на основании грамот, которых первообразом служит грамота Ярослава, существовавшая еще в XI-м веке. Видно только, что сначала Ярослав правил сам и Киевом и Новгородом, и посещал последний; так в 1036 г. посадил он там сына своего Владимира. Отсюда возник обычай, что старший сын великого князя был посылаем в Новгород; Владимир был старший сын. По смерти его в 1052 г. был князем Изяслав Ярославич, старший сын. Достойно замечания, что, будучи князем Новгородским, Владимир не постоянно жил в Новгороде: воевавши с новгородцами Емь в 1042 году, в следующем он уже был не в Новгороде, но занимался делом, не имевшим отношения к Новгороду, именно — походом на Грецию; а в 1045 г. опять был в Новгороде, где заложил тогда св. Софию. Следовательно, постоянное присутствие князя не считалось тогда необходимым: управление Новгорода и без него шло своим путем. Изяслав, бывший князем новгородским, когда сделался князем киевским, не послал в Новгород князя, а посадил Остромира посадника. Если принимать во внимание, что в городах старейших были князья, а в пригородах посадники, то в этом посольстве посадника можно видеть как бы унижение Новгорода и стеснение прав его. Но и в последующие времена мы видим также, что в Новгороде были вместо князей наместники, отчего однакож Новгород не терял ни своего значения, ни своей независимости: это означало только, что Новгород признавал своим князем того, кто был вместе и великим. Великий же мог послать туда или сына, или наместница-посадника. После, когда Изяслава прогнал Святослав, Новгород признал власть нового киевского князя в 1069 году; и в Новгороде стал после князем сын его Глеб, убитый в Заволочье в 1079 году. Но достойно замечания, что Глеб оставался новгородским князем и после 1076 года, когда, по смерти отца его Святослава, великим киевским князем стал опять Изяслав Ярос-лавнч. Очевидно, в поставлении князем Глеба не играло роль слепое повиновение какому-то праву подчинения Киеву и преем-ничеству старших сыновей киевского князя, а участвовало и свободное признание. Только по смерти Глеба сделался князем новгородским сын киевского князя Изяслава, Святополк; но остается под сомнением: действительно ли он признан князем потому, что был старший сын киевского князя? По Лаврентьсвскому Списку Глеб убит был в 6586 г. весной; на место его поступил тотчас же Святополк; в тот же год, в октябре, убит Изяслав киевский князь, отец Святополка. Новгородская летопись указывает, напротив, смерть Изяслава прежде смерти Глебовой, именно в 6586, а Глебову в 6587 году. Софийский Временник смерть обоих князей переносит в 6587 год, но смерть Изяслава указывает раньше Глебовой. Если последний порядок событий справедливее, то Святополк поступил в Новгород уже после смерти отца и, следовательно, не так, как старший сын киевского князя. Когда киевским князем был Всеволод, Святополк продолжал, однако, несколько лет быть князем новгородским, и только в 1087 г. переселился в Туров. Ясно, что на княжение старших сыновей киевского князя в Новгороде не следует смотреть как на что-то обязательное для Новгорода. Это были случаи, которые поддерживались тем, что Новгород созназал свое старейшинство, после Киева, в ряду русских земель и потому находил уместным, чтобы, сообразно такому своему достоинству, и князем у него был старший сын старейшего над всеми князьями русских земель. От времен Ярослава до конца -го века не видно участия Новгорода в поставлении у себя князей; по не следует забывать, что известия о Новгороде, вообще относящиеся к этому периоду времени, слишком кратки, и мы не знаем подробностей, которые бы могли указать нам на влияние народного начала и разъяснить степень его участия в этом вопросе. Но в последние годы XI-го века Новгород ярко заявил это участие. Неизвестно, кто был князем в Новгороде после ухода Святополка в Туров в 1087 году. Этот уход не понравился тогда новгородцам. В одних источниках ') указывается на посажение Мстислава в Новгороде как на факт, непосредственно следовавший за уходом Святополка; но, по другим летописям, первое призвание Мстислава было в 1095 г. из Ростовской Земли. Как бы то ни было, в 1095 г. новгородцы являются с самобытным правом выбирать князя. Перед тем князья советом назначили в Новгород князя Давида смоленского. Но едва Давид поехал в Новгород, как новгородцы сказали ему: "Не ходи к нам; воротись и сиди в Смоленске!" Они избрали своим князем Мстислава, сына Мономаха, бывшего прежде в Ростове.
