Ознакомительная версия.
«18 мая 1967 года я приехал в Москву на заседание Политбюро. В повестке дня было много разнообразных вопросов. За несколько часов до заседания меня пригласил к себе в кабинет Брежнев. Немного поговорили о текущих делах, затем он мне сказал:
— Сегодня на Политбюро будем решать вопрос об освобождении Семичастного от обязанностей председателя КГБ.
Для меня это было большой неожиданностью и довольно неприятной новостью. Мне хорошо была
известна особая роль В.Е. Семичастного в период подготовки и проведения «мероприятий на основе партийной демократии» в отношении Н.С. Хрущева. Безусловно, и то, что Брежнев многим был обязан лично Семичастному. Не видя ни малейшей причины к постановке вопроса на Политбюро об освобождении Семичастного, естественно, я задал вопрос:
— Какая причина его освобождения?
Брежнев уклонился от прямого ответа, но все же сказал:
— Много поводов к тому, чтобы провести этот акт, позже все узнаешь.
К этому времени поступили первые сведения о Светлане Аллилуевой, дочери Сталина — все было так «темно», что даже мы, члены Политбюро, не все понимали, что все-таки с ней произошло. Впоследствии стало известно, что по распоряжению А.И. Микояна Светлане было временно разрешено выехать в Индию на похороны очередного мужа…
Заканчивалось заседание Политбюро, рассмотрены все «основные» вопросы, и вдруг Брежнев как-то торопливо и нервозно выкрикнул:
— Позовите Семичастного!
Когда он вошел в зал заседания, мы почувствовали его напряженность и недоумение. Зачем его пригласили на заседание Политбюро? Но он держал себя хорошо. Неожиданно для многих членов Политбюро Брежнев заявил:
— Нам надо обсудить вопрос о В.Е. Семичастном.
Члены Политбюро удивленно переглянулись.
Семичастный подал реплику:
— А что обсуждать?
В ответ на это Брежнев со сталью в голосе заметил:
— Есть предложение освободить В.Е. Семичастного от занимаемой должности.
Семичастный снова подал голос:
— За что освободить? Мне причина неизвестна, со мной по этому поводу никто до сих пор не говорил.
Но недоуменный вопрос Семичастного остался без ответа от Леонида Ильича.
Все молчали. Многие члены Политбюро не были готовы к постановке такого вопроса, тем более к его решению в такой форме. Я был буквально поражен тем, что до заседания Политбюро с ним никто не переговорил, и он был вызван внезапно, чтобы не дать даже опомниться…
Семичастный снова задал вопрос:
— Я хочу узнать — за что же все-таки меня освобождают?
На это последовал окрик Брежнева:
— Много имеется недостатков в работе органов КГБ, плохо поставлена разведка и агентурная работа, а случай с Аллилуевой тоже о многом говорит.
Семичастный на это замечание возразил:
— Вопрос деятельности КГБ, состояние разведки и агентурной работы нигде не обсуждался. Поездка Аллилуевой в Индию органами КГБ не санкционировалась. Кстати, ее выезд состоялся вопреки нашим возражениям.
Но и на сей раз голос Семичастного канул в молчание.
Одним словом, было «единогласно» принято решение: «Освободить т. Семичастного В.Е. в связи с переходом его на другую работу…
Методика «одобрямс» сработала четко.
Тут же Брежневым было внесено предложение: председателем КГБ утвердить товарища Андропова Ю.В…».
Вот так Юрий Владимирович стал шефом КГБ, если верить словам Киевского партийного чиновника, а оснований для недоверия нет, потому что признания и других членов ПБ, присутствовавших на заседании Политбюро ЦК КПСС, трафаретно накладываются на вышеупомянутый рассказ украинского партийного лидера, которого вскоре тоже уберут из Украины.
* * *
С чего же начал Андропов?
Во-первых, он воссоздал 5-е (идеологическое) управление. До этого существовало 4-е управление МГБ — КГБ, занимавшееся борьбой с антисоветским подпольем, националистическими формированиями и враждебными элементами. С 15 марта 1957 года его возглавлял генерал-майор Е.П. Питовранов, которого Хрущев снял с этой должности и направил возглавлять Высшую Школу КГБ. Именно там автор познакомился с Евгением Петровичем, посвятив ему главу в своей книге «СМЕРШ в бою» под названием «Сталинский фаворит».
На должность начальника «пятой управы» в августе 1957 года был назначен секретарь Ставропольского крайкома партии А.Ф. Кадашев. Руководил он этим подразделением до декабря 1968 года.
23 мая 1969 года начальником 5-го управления назначается Ф.Д. Бобков, сделавший в последствии головокружительную карьеру. Он везде успевал: и бороться с подъемом русского национального самосознания; и принимать звезды на генеральские погоны; и держать под бдительным оком журналы «Москва», «Наш современник», «Молодая гвардия», культивировавших русскую идею. И, наконец, после развала СССР успел переметнуться в сторожа к проворовавшемуся банкиру и бизнесмену с русофобской одержимостью господину Гусинскому.
И Андропов, и Бобков не закрывали вышеупомянутые журналы, но и не давали работать им в полную силу. Об этом шептались многие писатели и журналисты той поры. Не раз об этом говорил и редактор журнала «Россияне» поэт В.И. Фирсов, дававший одну из трех рекомендаций и автору в «Союз писателей России».
В самоутверждении здоровых идей для страны русофилов, эта двойка чуть ли не находила элементы махрового великодержавного шовинизма.
А еще Андропов с удивительной ловкостью мог совмещать в себе внешний либерализм и внутреннюю жесткость, а иногда и жестокость. Автор часто задумывался: «По какой причине именно в период его борьбы с инакомыслием некоторые националистически настроенные евреи почему-то стали проявлять неслыханную активность в СССР, создавая правозащитные движения и другие различные организации, которые 5-е управление КГБ и разоблачало, но делало это с «огромными брызгами»?
Комитет создавал больше рекламы этим движениям, чем пытался искоренить еще один подвид национализма. А вот русские молодежные организации национального, подчеркиваю, не националистического толка, подавлялись в своем зародыше. Множество их участников приобретали совсем не символические «годы неволи», не условные наказания и не шли через профилактику, как, например, прозападные правозащитники, а получали совершенно реальные сроки лишения свободы на 10–15 лет с отсидкой в лагерях Мордовии и других местах необъятной Родины.
Совершенно ясно, что цели Запада по тихому разрушению, по предательскому разгрому СССР, не могли быть выполнены до тех пор, пока на пути его стоял КГБ СССР, не побоюсь сказать и сегодня, с чистыми и честными делами в 70–80 годы и яркими чекистскими традициями. Я это говорю, как свидетель тех лет, работая в центральном аппарате КГБ СССР на Лубянке.
Другой задачей Ю.В. Андропова стало создание интеллектуального ядра, которое со временем могло бы стать главным «мозговым центром» в борьбе против возможных будущих катаклизмов «внутри» системы. Именно он мог отобрать из широкого числа конспираторов нужных и верных лиц, обработать их и помочь им выдвинуться и закрепиться на ключевых постах в плеяде будущих «перестройщиков-разрушителей». Одним из них был М.С. Горбачев, в настоящее время проживающий то в Германии, то в США.
Это «заслуга» Андропова — ориентироваться на перспективный «подлесок», как себя называл Горбачев.
Что касается поэтического творчества Андропова, автору давно попадались в руки стихотворения, ходившее по коридорам Лубянки. Вот одно из них, которое было даже помещено в записную книжку:
Да, все мы смертны, хоть не по нутру,
Мне эта истина, страшней которой нету,
Но в час положенный и я, как все умру,
И память обо мне сотрет седая Лета.
Мы бренны в этом мире «под луной»,
Жизнь — только миг, небытие — навеки.
Кружится во вселенной шар земной,
Живут и исчезают человеки.
Но сущее, рожденное во мгле,
Неистребимо на пути к рассвету.
Иные поколенья на Земле
Несут все дальше жизни эстафету.
Значит, рифмованные труды каким-то образом утекали, чтобы показать, какой разносторонний председатель, хотя сегодня многие пишут, что он не афишировал свое поэтическое творчество.
* * *
Да, должность председателя КГБ СССР Ю.В. Андропова была закрытой. Никого не интересовала его биография, — неприлично, да, и боязно было изучать ветки генеалогического древа, чтобы найти плоды родословной семьи главного чекиста страны.
Ознакомительная версия.
