"Нам необходим человек, к которому представители любой национальности могут прийти и обсудить свои трудности детально...Я не думаю, что товарищ Преображенский может предложить кого-то лучше подходящего для этого, чем товарищ Сталин.
То же самое можно сказать и о Рабоче-Крестьянской Инспекции. Это важнейшее дело, но для того, чтобы быть способными управляться с расследованиями, мы должны иметь во главе его человека, пользующегося высочайшим авторитетом, иначе мы погрузимся и утонем в мелочном интриганстве".(48)
23 апреля 1923 года Сталин по предложению Ленина был также назначен главой Секретариата партии, Генеральным Секретарем.(49)
Только Сталин в одно и тоже время был членом Центрального Комитета, Оргбюро и Секретариата партии большевиков. На Двенадцатом Съезде в апреле 1923 года основной доклад сделал он.
В мае 1922 года Ленина поразил первый удар болезни. 16 декабря 1922 года произошел второй, решающий приступ. Его доктора знали, что он уже не поправится.
24 декабря доктора доложили Сталину, Каменеву и Бухарину, представителям Политбюро, что любой политический спор может вызвать новый приступ, на этот раз смертельный. И было решено, что Ленин "имеет право диктовать каждый день от пяти до десяти минут...Всякие посетители по политическим вопросам запрещены. Друзья и близкие не должны информировать его о политических делах".(50)
Политбюро определило Сталина, как ответственного за отношения с Лениным и докторами. С тех пор, как Ленин удалился от политических дел из-за паралича и испытывал по этому поводу глубокое разочарование, это было неблагодарное дело. Его раздражение неминуемо должно было обратиться на того, кто ответствен за уходом за ним. Айэн Грей пишет:
"Журнал секретарей Ленина с 21 ноября 1922 года по 6 марта 1923 содержит сведения о его каждодневной деятельности, посетителях, здоровье, а после 13 декабря туда заносились мельчайшие подробности. Паралич правой руки и ноги приковал Ленина к постели в его небольшой квартире в Кремле, отрезав его от руководящей деятельности и, фактически, от всего мира...
Неспособный отказаться от привычной власти, Ленин боролся за получение тех документов, которых он хотел, полагаясь в этом на свою жену, Крупскую, сестру Марию Ильиничну и трех-четырех секретарей".(51)
Привыкнув руководить насущными сторонами жизни партии и государства, Ленин отчаянно пытался вмешаться в спор, в котором он уже физически не мог охватить
все его элементы. Его доктора отказали ему в разрешении на какую бы то ни было политическую деятельность, что больно задевало Ленина. Чувствуя, что конец близок, Ленин искал решение вопросов, по его мнению, чрезвычайной важности, но которых он уже не мог до конца понять. Политбюро отказывалось разрешить ему политическую деятельность, но его жена изо всех сил пыталась помочь ему получить документы, которые он разыскивал. Любой доктор, видя такую ситуацию, сказал бы, что тяжелый психологический межличностный конфликт неминуем.
В конце декабря 1922 года Крупская написала письмо, надиктованное ей Лениным. Получив за это выговор от Сталина по телефону, она пожаловалась Ленину и Каменеву. "Я лучше любого доктора знаю, что можно и что нельзя рассказывать Ильичу, так как я знаю, что задевает его, а что нет, и в любом случае я знаю это лучше, чем Сталин".(52)
Об этом периоде Троцкий писал:
"В середине декабря 1922 года здоровье Ленина вновь ухудшилось... Сталин тут же попытался использовать эту ситуацию, скрывая от Ленина большую часть информации, которая попадала в Секретариат партии... Крупская делала все, что могла, чтобы защитить больного человека от враждебных выходок Секретариата".(53) - Непростительное интриганство! Доктора отказали в предоставлении Ленину даже выдержек из сообщений, а тут Троцкий обвиняет Сталина во "враждебных маневрах" против Ленина и "утаивании информации"!
То, что враги коммунизма называют "завещанием Ленина", было надиктовано им 23-25 декабря 1922 года при следующих обстоятельствах. Эти заметки сопровождаются приписками, датированными 5 января 1923 года.
Буржуазные авторы всячески фокусируют внимание на так называемом ленинском "завещании", в котором предполагался призыв к ограничению Сталина в пользу Троцкого. Анри Бернар, почетный профессор Бельгийской Королевской Военной школы, пишет: "Естественным преемником Ленина должен был быть Троцкий... Ленин думал о нем как о последователе. Он считал Сталина слишком грубым".(54)
Американский троцкист Макс Истмен опубликовал это "завещание" в 1925 году с хвалебными замечаниями о Троцком. В то время Троцкому пришлось выступить с поправками в газете "Большевик", где он писал:
"Истмен говорит, что Центральный Комитет "скрыл" от партии...так называемое "завещание",...что нельзя назвать иначе, как клевета на Центральный Комитет нашей партии...Владимир Ильич не оставил никакого "завещания", и сам по себе дух Партии противоречит возможности такого "завещания". То, что привычно называется в эмигрантской и иностранной буржуазной и меньшевистской прессе "завещанием" (искажая смысл до неузнаваемости), есть одно из писем Владимира Ильича, содержащее советы по организационным вопросам. Тринадцатый Съезд партии уделил достаточно внимания этому письму... Все разговоры об утаивании или искажении "завещания" являются злобными измышлениями".(55)
Несколькими годами позже тот же самый Троцкий в автобиографии будет с негодованием разглагольствовать о "ленинском завещании", которое Сталин скрыл от партии.(56)
Давайте обратимся к трем страницам текста, надиктованного Лениным между 23 декабря 1922 года и 5 января 1923.
Ленин призывал: "...увеличить число членов ЦК (до 50-100), и я думаю, что это должно было повысить авторитет ЦК для проведения всеохватывающей работы по улучшению нашего административного аппарата и для предотвращения конфликтов между небольшими отделами ЦК в связи с приобретением ими чрезмерного значения для будущего партии. Мне думается, что наша партия имеет право требовать для Центрального Комитета от 50 до 100 членов из рабочего класса". А вот меры "против раскола". "Я думаю, что с этой точки зрения важнейшими факторами в вопросе о стабильности являются такие члены ЦК, как Сталин и Троцкий. Я считаю, что отношения между ними представляют большую опасность раскола".(57) Таков вот "теоретический" раздел.
Этот текст до удивления непостижим, надиктован он очевидно больным и ограниченным человеком. Как могут 50 или 100 рабочих поднять авторитет Центрального Комитета? Или понизить опасность раскола? Ничего не сказав о политических взглядах Сталина и Троцкого и их видения партии, Ленин заявляет, что личные отношения между двумя лидерами угрожают единству.
Затем Ленин "рассудил" пятерых лидеров партии. Здесь мы цитируем его:
"Товарищ Сталин, став Генеральным Секретарем, имеет в своих руках неограниченную власть, и я не уверен, всегда ли он способен использовать эту власть с достаточной осторожностью. Товарищ Троцкий, с другой стороны, как это было уже доказано его борьбой против Центрального Комитета по вопросу о Народном Комиссариате связи, отличается не только исключительными способностями. Лично он, возможно, самый способный человек во всем ЦК, но он проявил чрезмерное увлечение чисто административной стороной в работе.
Эти два свойства двух выдающихся лидеров нынешнего ЦК могут по неосторожности привести к расколу...
Я должен напомнить, что тот октябрьский случай с Зиновьевым и Каменевым, конечно, не был случайным, но их лично за это нельзя винить больше, чем Троцкого за антибольшевизм...
Бухарин является не только самым ценным и главным теоретиком в партии; он также заслуженно ценится как любимец партии, но его теоретические взгляды могут расцениваться как марксистские только с большой натяжкой, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не изучал диалектику и, я думаю, никогда не понимал ее вполне)".(58)
Заметим, что первым из вождей Ленин назвал Сталина, который, по словам Троцкого, "всегда был человеком, которому уготовано быть на вторых и третьих ролях"(59). Троцкий продолжал:
"Безусловно, что его целью в сделанном завещании было облегчить работу по руководству для меня".(60) И, конечно, ни слова о резком ленинском замечании. Грей подытоживает вполне точно:
"Сталин представлен в наилучшем свете. Он не сделал ничего, чтобы запятнало его характеристику. Единственным вопросом было, сумеет ли он проявить здравую рассудительность, владея столь полной властью".(61)
В отношении Троцкого Ленин отметил четыре главных проблемы: он серьезно ошибался в нескольких случаях, что показала его борьба против ЦК в деле "милитаризации профсоюзов"; он имел преувеличенное мнение о себе; его подход к делу был бюрократическим; и его небольшевизм был не случайным.
О Зиновьеве и Каменеве Ленин отметил единственное: их измена во время Октябрьского восстания была отражением их сущности.
