Между тем русские подходят. Крики, которые мы слышали, исходили от них, когда они устремились из леса и бросились на дивизию Дельзона, чтобы уничтожить ее и захватить артиллерию.
Несчастная минута! Она заставляет опасаться печального исхода дела, и каждый из нас спрашивает себя, чем кончится эта стычка.
Ободренные успехом русские стрелки, до тех пор невидимые, выходят из своей засады и увеличивают собой число победителей. В эту минуту нашей артиллерии следовало бы обстрелять эти дерзкие толпы, но действие парализуется отступлением дивизии Гюара, так как наши выстрелы могли бы попадать не только в неприятеля, но и в своих. Наконец, стремительное отступление с первой линии на вторую могло вызвать невероятное смятение, непоправимый беспорядок, который сделал бы сопротивление бесполезным.
Земля уже покрылась мертвыми и ранеными Кроатского и 84-го полков, все еще делающих отчаянные усилия, чтобы устоять. Наша королевская гвардия обуреваема гневом и бешенством: ей приходится пребывать в бездействии с оружием наготове в то время, как русские безнаказанно убивают нас! О чем думал в это время вице-король? Хотел ли он сохранить этот ценный резерв, чтобы двинуть его в штыки на неприятельские фланги на случай, если бы русские проявили еще большую отвагу. Как бы там ни было, я никогда не забуду тех слов, которые он несколько раз повторил после сражения: «3 этом критическом положении я не видел среди гвардии ни одного лица, которое не выражало бы горячего желания атаковать неприятеля, и глубокого неудовольствия, вызванного тем бездействием, на которое я ее обрек».
Такое положение вещей не могло продолжаться долго. И, действительно, как только кирасиры отступили, как только место было очищено, неаполитанский король во главе польской кавалерии атаковал русскую пехоту, так жестоко преследовавшую бригаду Гюара, и не замедлил обратить ее в бегство и рассеять.
Итальянская артиллерия, несмотря на близость неприятеля, сохраняла величайший порядок и, как только заметила перемену, сейчас же открыла огонь и под прикрытием роты 8-го легкого полка стала сеять убийство и смерть в русских рядах.
106-й полк спешит на помощь к генералу Гюару, переходит в наступление, занимает позиции, захватывает две пушки, и русские опять отступают в лес. Равновесие, таким образом, восстановлено у нас на левом фланге и в центре. Что касается нашего правого крыла, то после своих первых успехов оно не рискнуло выдвигаться вперед ввиду неудач левого крыла. Русские продолжали с этой стороны держаться в густой чаще. На 92-й полк, несмотря на занятую им хорошую позицию, падал из всех углов леса целый дождь пуль, и в его рядах начинала уже чувствоваться некоторая неуверенность.
Вице-король заметил это опасное колебание и отрядил сюда гвардейский стрелковый полк. Стрелки без колебания бросились в лес и заставили неприятеля очистить позицию. Тем временем бригада легкой кавалерии на нашем правом крыле ударила в русских с тылу. Такое же движение производит на другом крыле пехотная бригада второй дивизии итальянской армии. В этот момент битва стала общей на почве, где и без того трудно действовать, а теперь еще она шаг за шагом отстаивается русскими. Наконец, неприятель не в силах дольше сопротивляться и покидает поле битвы, отступая эшелонами и продолжая перестрелку вплоть до деревни Комары, где он задерживается до 5 часов вечера.
Оба французских принца дали войску необходимый отдых, во время которого, после почти что общей путаницы, порядок восстановился. Кроме того, все увеличивающееся неудобство почвы, все растущая численность неприятеля, его окопы среди лесов, его отчаянное сопротивление — все это достаточные причины для того, чтобы нам увеличить свою осторожность.
Вдруг объявляют о приезде императора. Оба принца едут к нему навстречу, чтобы дать ему отчет о происшедшем. Наконец, мы останавливаемся в двух милях расстояния от Витебска, где первая дивизия располагается позицией около 8 часов вечера. На наших биваках недостаток воды. Люди едят траву и стебли.
27 июля. Бригада легкой итальянской кавалерии особенно отличилась в атаках, выполненных в эти два дня под начальством генерала Орнано. В сегодняшнем приказе упомянуты многие офицеры и унтер-офицеры.
Вчера вечером храбрый генерал Руссель, весь день водивший в огонь свои батальоны, был по ошибке убит во время объезда передовых позиций одним из наших часовых, который принял его за неприятеля. Пуля раздробила ему череп. Почему не заслужил он чести умереть на три часа раньше от русской руки на поле сражения?
Сегодня, 27-го, на рассвете, итальянские войска двинулись далее, следуя за артиллерией гвардии и легкой кавалерией второй дивизии Бруссье.
При восходе солнца мы заметили отступавший эшелонами неприятельский арьергард. Он между тем остановился, не доходя до Лучесы, на удачно выбранной позиции правым крылом к Двине и лицом к Маркову монастырю. Лес, весь занятый пехотой и артиллерией, и глубокий ров защищают его фронт.
Бригадный генерал Бертран де Сиврэ с 18-м легким полком, тремя ротами стрелков и бригадой легкой кавалерии развертывается направо и занимает высоты над большой дорогой. Генерал захватывает занятую русскими влево от их цепи деревню.
Русские отступают тогда от краев рва и предварительно сжигают мост, по которому перешли.
Генерал Бруссье, пользуясь этим отступлением, восстановляет мост, переходит по нему со своей дивизией и образует впереди из своих полков, расставленных эшелонами, двойное каре, под прикрытием сильного огня своей артиллерии. Каре 53-го полка было всего ближе к мосту. 16-й полк конных стрелков, под предводительством генерала Пирэ, а перед ним две роты 9-го пехотного полка с капитанами Гайаром (или Гийаром) и Савари первые перешли мост. Прежде всего надо было очистить почву и дать место войскам дивизии Бруссье. Но вдруг скрытая батарея с 12 орудиями открыла против них огонь в ту минуту, когда они окружены были казаками и сумскими гусарами. Стрелки остановились, стали твердо ожидать нападения и, когда русские подошли на 30 шагов, встретили их ружейным огнем. Но эта пальба недостаточно замедлила движение русской кавалерии; в нескольких линиях 16-го стрелкового полка произошло расстройство, и стрелки были оттеснены толпами на французскую пехоту.
Каре 53-го полка встречает русскую кавалерию сильным огнем. Чтобы избавиться от него, русская кавалерия поворачивает направо и обрушивается полным ходом на роты вольтижеров, стоящие тылом к Двине, а фронтом повернутые к неприятелю.
Их окружили, и мы думали, что они погибли, но эти храбрецы, сомкнувшись плотной массой, воспользовались всеми преимуществами, какие давала им почва, и оказали такое решительное сопротивление, что дали время кавалеристам 16-го стрелкового полка собраться, получить подкрепление в виде свежей кавалерии и прийти к ним на помощь. Между тем остальная армия, расположенная амфитеатром на холме, со жгучим интересом следила за этой славной борьбой и своими криками ободряла храбрых вольтижеров 9-го полка. Император велел им сказать, что все они достойны знаков отличия.
Тогда дивизия Бруссье пошла на неприятеля; дивизия Дельзона растянулась направо, чтобы атаковать стоящий в лесу левый фланг русских. Император внимательно следил с возвышенности за движениями своих противников. Неаполитанский король направил огонь на батареи, расположенные в лесу, и заставил их отойти. В два часа все позиции были отняты у неприятеля. Теперь обе армии стояли друг против друга, разделенные только Лучесой, речкой узкой, не очень глубокой, но с крутыми берегами, затрудняющими переправу под неприятельским огнем.
Рота дивизии Пино заняла хутора на возвышенном берегу Лучесы и будет, пользуясь этим естественным укреплением, защищать нашу переправу через реку.
Артиллерии обеих армий открывают вдоль обоих берегов сильный огонь. Убито по несколько человек с той и другой стороны.
В эту часть года дни очень длинны и император успел бы дать сражение. Но части подходят только постепенно, одна за другой; он делает им смотр; определяет каждой место в сражении. Он уверен, что победит, и, кто знает, не надеется ли он одним ударом решить судьбу России? Разве не так оканчивал он все свои войны? Разве не подчинил он своей власти всех своих врагов?
Вся армия воодушевлена одним желанием: перемогая утомление и жестокие лишения, она с нетерпением ожидает знака. Наполеон отправляется со своим штабом на небольшой холм позади центра итальянской армии. Отсюда ему удобно рассматривать русскую армию. Каждый из нас строит тысячи предположений, по большей части лестных для нашего вождя. Одни думают, что предстоит движение Сен-Сира, Понятовского или Даву[5]. Другие, делая Наполеона новым Девкалионом, ждут, что у русских с тыла появится столько же французов, сколько мы видим их вокруг себя, и предполагают, что ждут только их, чтобы начать дело.
