Со временем жители метрополии все охотнее переселялись в Бразилию в надежде разбогатеть. Естественный отбор, если можно так выразиться, приводил к тому, что колонистами становились наиболее смелые и предприимчивые, готовые терпеть лишения ради сияющих перспектив. К тому же в колонии жилось свободнее, здесь власть не давила на каждого подданного так сильно, как в Португалии.
В начале 1580 года умер король Португалии Энрике из Ависской династии, правившей с 1385 года. Энрике, оказавшийся на престоле волею случая, был монахом, которого папа римский Григорий Тринадцатый не пожелал освободить от обета ради продолжения династии, да и вряд ли на пороге семидесятилетия король сумел бы обзавестись потомством. Выбором преемника пришлось заниматься Совету пяти регентов, который правил государством после смерти Энрике. Совет избрал испанского короля Филиппа Второго, который стал еще и португальским королем под именем Филиппа Первого. Слияния владений не произошло, поскольку главным из условий, сопровождавших передачу престола, было сохранение государственной самостоятельности и территориальной целостности португальского королевства вместе со всеми колониальными владениями. Так Бразилия на шестьдесят лет попала под владычество испанской короны. В анналы истории этот союз двух корон вошел под названием Иберийской унии [24].
Запрет на присоединение не означал запрета на разорение. Испанские короли рассматривали Португалию как дойную корову. Португальцы страдали от тяжелого налогового бремени и произвола испанских чиновников. Положение в колониях было немного лучше, чем в метрополии, но и здесь произошли изменения – значительно усилился контроль короны над деятельностью генерал-губернаторов и были урезаны полномочия камер. Если прежде существовала только одна королевская монополия – на торговлю ценным деревом пау-бразил, то при испанцах корона стала контролировать практически всю внешнеторговую деятельность. Отныне иностранные корабли не могли заходить в бразильские порты, а вся торговля шла через Лиссабон, то есть, по сути – через Мадрид. Грабительский экспорт сочетался с грабительским импортом, который тоже полностью перешел в руки метрополии. Пользуясь отсутствием конкуренции, испанские торговцы устанавливали на отправляемые в колонии товары высокие цены. Экономике Бразилии, которая только-только начала «вставать на ноги», был нанесен существенный урон. Разумеется, власть португальской короны не была идеальной, и смысл наличия колоний заключается в том, чтобы выкачивать из них как можно больше различных благ, но португальские короли заботились о своих колониях подобно рачительным хозяевам, думающим о завтрашнем дне, а испанцы, понимавшие, что случайно доставшаяся им власть над Португалией не будет вечной, никакой заботы о португальских владениях не проявляли. Кроме того, переход под власть испанской короны сделал Бразилию мишенью для англичан и французов, которые враждовали с испанцами. До прямой интервенции дело не доходило, но французские и английские пираты регулярно нападали на побережье Бразилии.
Но самой большой проблемой стали голландцы, создавшие в 1621 году Вест-Индскую компанию, которая получила монопольное право торговли и колонизации в Америке и Африке, подкрепленное правом вести военные действия. По сути, эта компания, управляемая советом из девятнадцати наиболее именитых амстердамских купцов, была инструментом, с помощью которого Соединенные провинции [25] пытались завоевать мир.
Глава четвертая
Голландская экспансия
В конце декабря 1623 года голландская флотилия, состоявшая из тридцати пяти кораблей, на которых находилось шесть с половиной тысяч человек, отплыла в Америку. Командовал флотилией адмирал Якоб Виллекенс, который в свое время от добычи сельди перешел к каперству [26], а затем стал одним из ведущих флотоводцев Соединенных провинций. Примечательно, что испанский двор получил сообщение об этом событии, но оно было проигнорировано графом-герцогом де Оливаресом, фаворитом короля Филиппа Четвертого и реальным правителем объединенного испано-португальского государства. Приоритетным внешнеполитическим направлением для Оливареса были европейские дела, а заокеанским он практически не уделял внимания. Да и вообще его нельзя было назвать ни хорошим правителем, ни умным человеком. Но это не главное, главное, что король Филипп ему безгранично доверял.
8 мая 1624 года голландцы подошли к городу Салвадор-да-Баия и атаковали его не только с моря, но и с суши, для чего был высажен тысячный десант. В распоряжении португальского губернатора Диего де Мендонсы Фуртаду было три тысячи необученных ополченцев, которые не могли противостоять профессиональным воякам и разбежались чуть ли не после первого залпа, так что голландцам легко удалось захватить город. С целью пополнения своих сил они пообещали свободу всем рабам, которые примут участие в борьбе против португальцев, и эта затея увенчалась успехом – к пятистам голландским солдатам, оставленным для обороны захваченного города, добавилось вчетверо больше ополченцев из бывших рабов. Однако оставившие город португальцы пока еще не сдались – укрывшись в лесах, они начали партизанскую войну, которая доставляла интервентам изрядные неудобства. Годом позже португальцы при поддержке испанцев сумели отбить Салвадор-да-Баия, но это не положило конец голландской экспансии.
В 1630 году голландцы заняли города Олинда и Ресифи [27], которые стали плацдармом для захвата капитанства Пернамбуку, завершившегося к 1635 году, а в 1640 году голландцам удалось захватить капитанство Мараньян. Так под их властью оказалась северная половина южноамериканских владений португальской короны. Следом за этим голландцами была захвачена значительная часть португальских колоний в Африке, снабжавших Бразилию рабами. Ресифи голландцы перестроили из небольшого поселения в крупный, по тем временем, город, переименовали в Маурициусштад (по имени губернатора Иоганна Морица Нассау-Зигенского, приходившегося внучатым племянником самому Вильгельму Оранскому [28]) и сделали столицей Голландской Бразилии. Отдадим должное Иоганну Нассау-Зигенскому, он старался быть хорошим правителем и всячески заботился о своих подданных, только эта забота не простиралась дальше интересов крупных землевладельцев, а те, кто стоял ниже, с тоской вспоминали старые добрые времена, и у каждого были на то свои причины. Даже африканцы, вначале с энтузиазмом откликнувшиеся на призыв голландцев «свобода в обмен на лояльность», поняли, что их цинично обманули – стоило только новой власти укрепиться, как все они были низведены до прежнего рабского положения. Одним из национальных героев Бразилии стал Энрике Диас, родившийся в семье чернокожих рабов, отпущенных на свободу. Диас набрал крупный отряд из африканцев, который сражался против голландских интервентов. Авторитет Диаса был настолько велик, что он получил прозвище «Губернатор чернокожих», которое впоследствии изменили на «Губернатора всех креолов (в смысле – рожденных в колонии негров), чернокожих и мулатов». О храбрости Диаса слагали легенды, но лучше легенд о ней свидетельствует то, что африканец был удостоен внимания короля Жуана Четвертого, который наградил его орденом. Правда, королевская милость не помешала Диасу умереть в нищете, но, как известно, все проходит, в том числе и слава.
Итак, голландцы сумели укрепиться в Южной Америке, и у них получилось развить свой успех. Оно бы и хорошо, только старая народная мудрость гласит, что суметь откусить – это только полдела, нужно еще и суметь проглотить. Неизвестно, как бы повели дело испанцы, но, к счастью, в декабре 1640 года Португалии удалось вернуть себе самостоятельность под властью короля Жуана Четвертого [29], основателя династии Брагансов. За возвращением независимости последовало и возвращение утраченных заокеанских территорий.
