Удачный, более или менее значительный бой ради одной лишь победы, ради трофеев явится теперь последней надеждой наступающего. Пусть не думают, что мы в данном случае запутываемся в противоречии: мы все еще исходим из нашей предпосылки, что удачные мероприятия обороняющегося лишили наступающего всякой надежды достигнуть какой-либо другой цели посредством успешного боя. Такая надежда могла бы быть обоснована при наличии двух условий: во-первых, благоприятной обстановки для боя и, во вторых, чтобы успех в бою действительно вел к одной из этих целей.
Первое условие очень легко может иметь место без второго; таким образом, отдельные корпуса и отряды обороняющегося будут гораздо чаще подвергаться опасности втянуться в невыгодный для них бой, если наступающий добивается одной лишь чести завладеть полем сражения, нежели тогда, когда он связывает содержание тактического успеха с возможностью дальнейшей его эксплуатации.
Если мы поставим себя на место Дауна и постараемся уяснить себе его образ мыслей, то поймем, что он мог, не отклоняясь от своего обычного образа действий, рискнуть на внезапное нападение под Гохкирхом, так как он в этом сражении лишь стремился захватить трофеи. Между тем чреватая последствиями победа, которая принудила бы короля предоставить собственной судьбе Дрезден и Нейосе, представляла совершенно иную задачу, разрешение которой Даун не хотел брать на себя.
Пусть не думают, что мы устанавливаем мелочные и даже праздные различия; напротив, мы в данном случае имеем дело с одной из самых глубоких черт, характеризующих войну. Значение боя является для стратегии его внутренним смыслом, и мы не можем не повторить с особой настойчивостью, что в стратегии все основное всегда вытекает из конечного намерения обеих сторон, представляющего заключительный вывод всей системы мышления. Поэтому между одним сражением и другим может быть такое огромное стратегическое различие, что их нельзя даже рассматривать под углом зрения однородного средства.
Хотя бесплодная победа наступающего почти не является существенным ущербом для обороны, обороняющийся все же неохотно предоставит и такой успех своему противнику. К тому же никогда нельзя наверно предвидеть всего того, что такая победа может случайно за собой повлечь. Поэтому обороняющийся должен постоянно внимательно наблюдать за положением своих более значительных частей и отрядов. Хотя в данном случае важнейшее значение имеет целесообразность распоряжений начальников этих отрядов, однако последние могут быть втянуты в неизбежные катастрофы нецелесообразными решениями полководца. Кому при этом не придет на ум судьба корпуса Фуке под Ландсгутом и отряда Финка под Максеном?
Фридрих Великий в обоих случаях слишком положился на влияние традиционных идей. Он, конечно, не мог рассчитывать, чтобы действительно 10000 человек на Ландсгутской позиции могли успешно сражаться против 30000 или чтобы Финк мог противостоять напору нахлынувших со всех сторон превосходных сил, но он рассчитывал, что и на этот раз, как и раньше, сила Ландсгутской позиции будет учтена как полноценный вексель и что Даун найдет в демонстрации против его фланга достаточный предлог, чтобы променять свое неудобное расположение в Саксонии на более удобное в Богемии. В одном случае он неправильно оценил Лаудона, в другом – Дауна; в этом-то и заключалась ошибочность его мероприятий.
Такие промахи могут приключиться и у полководцев, не столь гордых, дерзких и упрямых, каким бывал порой Фридрих Великий; помимо них в этом вопросе встречается крупное затруднение, заключающееся в том, что полководец не всегда может в полной мере рассчитывать на проницательность, усердие, мужество и силу характера начальников отдельных отрядов. Поэтому он не может предоставить разрешение всех вопросов их благоусмотрению, но многое должен предуказать им заранее, что связывает их действия и легко может оказаться в противоречии с обстоятельствами наступившего момента. Это, однако, составляет неизбежное зло. Без повелительной властной воли, которая простирает свое влияние вплоть до последнего звена, невозможно хорошее руководство войсками, и кто хотел бы следовать привычке всегда доверять людям и ожидать от людей самого лучшего, уж этим самым оказался бы совершенно не способным к хорошему руководству войсками.
Таким образом, необходимо постоянно и отчетливо иметь перед глазами положение каждой крупной части, каждого отдельного отряда, дабы неожиданно не вовлечь один из них в катастрофу.
Все эти усилия направлены на сохранение status quo. Чем они удачнее и успешнее, тем дольше военные действия будут задерживаться в одном и том же районе, а чем длительнее эта задержка, тем большую важность приобретают заботы о продовольствии.
На смену реквизиций и поставок местных средств – или с самого начала, или вскоре – придет снабжение армии из магазинов; взамен реквизиций местных подвод, производимых для каждой отдельной перевозки, в большей или меньшей степени создастся организация постоянного обоза, составленного или из местных, или из принадлежащих самой армии подвод; словом, начнется приближение к тому правильно организованному снабжению армии продовольствием из магазинов, о котором мы уже говорили раньше, в XIV главе[177].
Однако не это обстоятельство оказывает особенно сильное влияние на ведение войны; оно и без того по самой своей задаче и характеру поставлено в рамки ограниченного пространства; система снабжения продовольствием явится одним из факторов, действующим – и даже очень сильно – в том же направлении, но не от нее зависит изменение всего характера войны. Зато воздействие обеих сторон на коммуникационные линии приобретает гораздо большее значение по двум основаниям. Во-первых, потому, что в подобных кампаниях отсутствуют более радикальные средства и стремления полководцев невольно тяготеют к более слабым, а во-вторых, в этой обстановке не чувствуется недостатка во времени, чтобы выждать воздействия этого средства. Таким образом, обеспечение своих коммуникационных линий окажется особенно важным для обороняющегося; хотя их перерыв и не может являться целью неприятельского наступления, однако он в состоянии понудить обороняющегося отступить и отказаться от обороны ряда объектов.
Все мероприятия по защите территории театра войны естественно ведут и к прикрытию коммуникационных линий. Обеспечение последних отчасти уже содержится в этих мероприятиях; нам остается лишь заметить, что обеспеченность сообщений составляет основное условие, определяющее выбор расположения и группировку сил.
Особым средством обеспечения служат сопровождающие отдельные транспорты небольшие, а порою и довольно значительные отряды. Это вызывается отчасти тем, что даже самые широко растянутые позиции не всегда могут обеспечить коммуникационные линии, отчасти тем, что такое конвоирование окажется особенно нужным там, где полководец захочет избежать чересчур растянутой группировки. Поэтому в истории Семилетней войны Темпельгофа мы находим множество примеров того, как Фридрих Великий отправлял свои мучные и хлебные транспорты в сопровождении отдельных пехотных или кавалерийских полков, а иногда даже целых бригад. Относительно австрийцев мы с такими фактами никогда не встречались; это, правда, отчасти объясняется тем, что на их стороне не было столь обстоятельного историка, отчасти же и тем, что они всегда занимали гораздо более растянутую позицию[178].
Упомянув о четырех устремлениях, в основном совершенно свободных от всякого элемента наступления и составляющих основу обороны, не тяготеющей к какому-либо решению, мы еще должны поговорить и о тех наступательных средствах, которые могут быть к ним примешаны в виде как бы пряной приправы. Эти наступательные средства, главным образом, следующие:
1. Воздействие на коммуникационные линии неприятеля; сюда же мы относим и предприятия против его складов.
2. Диверсии[179] и набеги на неприятельскую территорию.
3. Нападение на неприятельские части и отдельные отряды, а при благоприятных условиях даже на главные силы неприятеля, равно как и угроза таким нападением.
Первое из этих средств во всех подобных кампаниях непрерывно пускается в ход, но некоторым образом под сурдинку, не получая фактического проявления.
Крупная доля значения каждой целесообразной позиции обороняющегося вытекает из опасений, внушаемых ею наступающему за его коммуникационные линии. А так как в подобной войне, как мы уже сказали, снабжение армии продовольствием приобретает первенствующую важность для обеих сторон, в том числе и для наступающего, то значительная доля стратегических соображений определяется опасениями возможного наступательного воздействия, исходящего из неприятельской позиции; к этому мы еще раз вернемся при рассмотрении наступления.
