Ознакомительная версия.
Наёмные рабочие от инфляции лишь страдали, а трагедией она стала для «среднего класса» – «миттельштанда». В Германии эти люди отличались особой бережливостью и охотно вкладывали сбережения в «твёрдопроцентные» облигации государственных и муниципальных займов, закладные листы ипотечных банков. Теперь, в течение одного 1923 года, труды всей жизни и расчёты на обеспеченную старость пошли прахом. Миттельштанд жил исключительно распродажей семейных ценностей и скарба.
Скажу в скобках, что «средний класс» по своим склонностям и воспитанию относился к социалистическим идеям прохладно, а чаще враждебно. Но он же не мог простить Капиталу вырванных «с мясом» былых благополучия и устойчивости личного бытия. Тот, кто стал бы в глазах бюргеров неким «усреднителем» между социализмом и капитализмом, да ещё выдвигал бы антиверсальские национальные идеи, был бы воспринят ими как Спаситель. Так что пройдёт десяток лет, и миттельштанд особенно активно поддержит национал-социализм Гитлера.
Капиталу же Германии гиперинфляция принесла колоссальные… прибыли. Для него она означала фактическую ликвидацию всего внутреннего долга. Кроме того, в самую сложную пору, когда надо было вновь налаживать экспорт, германские промышленные магнаты смогли оплачивать свои производственные издержки ничего не стоящими деньгами и заставить рабочих трудиться, по сути, за еду…
Зато «король Рура» Гуго Стиннес, спекулируя на разнице курсов и искусственно сбивая курс марки ещё ниже, создал гигантское объединение в тысячу предприятий и фирм с 600 тысячами работающих. Афера с этим сверхтрестом «Сименс-Рейн – Эльбе-Шукерт» лопнула (впрочем, в соответствии с замыслом), и на её развалинах возник грандиозный стальной трест «Ферейнигте Штальверке». Он-то и занял главенствующее положение в чёрной металлургии Германии и в европейском стальном картеле.
Германия тогда вообще была благодатным местом для людей с долларами. Канадскую корпорацию «United Europian Investors» создали в те годы специально для скупки акций германских предприятий: энергетических, машиностроительных, химических. Пример заурядный, и из общей массы его выделяло лишь то, что президентом корпорации с окладом в 10 тысяч долларов в год стал будущий президент США Франклин Делано Рузвельт, знаменитый «ФДР»…
Когда курс марки стабилизировался, ФДР продал свою долю, свыше тысячи акций, по 10 тысяч марок за штуку.
Марок уже не бумажных, а золотых…
ПИК гиперинфляции пришёлся на 1923 год не случайно. Как раз тогда германский Капитал и американский Капитал (в союзе с английским) решили ряд важных своих проблем. А германские промышленники ещё и добились на время особой сплочённости послеверсальских немцев. Этот интересный эпизод получил название «пассивного сопротивления» в Руре.
В 1922 году у власти находилось правительство Вирта – Ратенау, и оно вело «политику выполнения мирного договора». 28 июня Ратенау со своей виллы в Грюнвальде отправился на машине в министерство. По дороге его нагнала другая машина и на перекрёстке неожиданно преградила дорогу. Шофёр Ратенау резко затормозил, а преследователи открыли стрельбу. Потом взорвалась граната, и Ратенау был убит наповал. За тремя убийцами из организации «Консул» легко угадывался Стиннес.
Как уже было сказано, при Ратенау и Вирте был подписан Рапалльский договор с СССР – 16 апреля 1922 года. Осенью 1955 года бывший канцлер Йозеф Вирт рассказал в беседе с дипломатом Морицем Шлезингером, что к мнению о необходимости «выхода на Восток» он пришёл ещё летом 1921 года во время прогулки с сотрудником восточного отдела МИД бароном фон Мальцаном. А в декабре 1921 года Адольф Георг Отто (сокращённо Аго) фон Мальцан, барон Ватенберг унд Пенцлин из старинного мекленбургского рода, был назначен руководителем восточного отдела МИД. Впрочем, тогда Вирт ещё колебался, и лишь весной 1922 года, на Генуэзской конференции, поворот к Востоку состоялся.
У германских националистов были к Ратенау крупные «версальские» счёты, однако и «рапалльский» счёт сюда плюсовался. С одной стороны, ряд крупных промышленников, со многими из которых у Мальцана были прекрасные отношения, был готов сотрудничать даже с «красной» Россией… С другой стороны, было немало и таких, которые ориентировались теперь на англосаксов, и вот им-то линия Вирта-Ратенау-Мальцана была ни к чему.
Итак, Ратенау погиб в июне, а в ноябре 1922 года пал (политически) и Вирт. Новым канцлером стал Куно. До этого Куно был генеральным директором «Линие Гамбург-Америка», то есть сподвижником Моргана. И правительство Куно начало широко саботировать репарационные поставки, вступив на путь той «политики катастроф», к которой призывал Стиннес.
Причиной такого внешне смелого поворота стало решение магнатов США и Англии, совпавшее с желанием Германии поскорее отстранить от активной европейской экономической политики победителя-аутсайдера – Францию. Надо было зримо, в какой-то шумной акции показать и доказать необходимость чего-то нового в послеверсальской ситуации. Скажу сразу, что этим «чем-то» должен был стать план Дауэса, дающий жизнь перспективному гибриду «троянского коня» и «дойной коровы».
Две названные цели были прозрачными, но, думается мне, что был тут и третий момент. Обостряя отношения между Францией и Германией, англосаксы вкупе с Кунами и Лебами исключали для Франции возможность реалистичной её политики по отношению к Германии. А ведь во Франции имелись деловые круги, которые строили планы такого франко-германского экономического сближения, где Германия виделась как минимум равным партнёром.
Нетрудно было понять, что динамизм Германии быстро отдавал бы ей уже «первую скрипку», а Франция взамен получала бы стабильное будущее, лишённое противостояния Германии.
В общем-то, для Франции это был разумный шанс сохранить в будущем пристойное положение в Европе и мире, не подпадая под англосаксонское влияние. И, конечно, Америке подобные поползновения надо было сорвать ещё до их внятного формулирования, ибо надо было думать уже о новой будущей мировой войне, где Франции опять предстояло с Германией воевать, а не сотрудничать.
Проведено всё было умело… В январе 1923 года французы и бельгийцы, ссылаясь на невыполнение Германией угольных и лесных репарационных поставок, оккупировали Рурскую область. Оккупанты ультимативно потребовали от представителей рабочих и директоров «дани» на 20 процентов большей, чем ранее, а за отказ угрожали военным судом, иными словами – расстрелом.
Ответом немцев стало «пассивное сопротивление»: добыча угля и работа предприятий не прекращались, но железнодорожники и рейнские водники парализовали транспортную сеть и прекратили вывоз сырья во Францию.
Тогда французы и бельгийцы вызвали своих железнодорожников. Сопротивление нарастало, останавливались уже заводы. Оккупанты дополнительно воспользовались услугами… поляков, которые тут же призвали военнообязанных и направили их в Германию для обслуживания рурской промышленности и транспорта. Одновременно Рур, где сосредотачивалось три пятых горного и горнозаводского дела страны, был отрезан от Германии.
И тут Берлин распорядился начать полный саботаж. Рабочие бездействовали, торговля замерла, чиновники бастовали. А жил Рур за счёт постоянных государственных субсидий. При этом угольные и чугунные «короли» Рура нередко платили рабочим эрзац-банкнотами собственного производства (всё равно деньги у рабочих шли только на продовольствие), а на бумажные марки субсидий в том же Берлине закупали фунты и доллары.
Рурская эпопея и добила марку окончательно, как того и хотел Стиннес. На 23 ноября 1923 года общая масса бумажных марок составила, по некоторым источникам, 224 септиллиона.
Сколько это в миллиардах, не скажу – знаю только, что нечто астрономическое.
Был у «рурского эпизода» и тот пикантный нюанс, что «пассивное сопротивление» рядовых немцев питали берлинские субсидии, а внешнее безрассудство Берлина, крутившего и крутившего печатный станок, питали из-за океана подсказки: «Сопротивляйтесь».
Расчёт был верный. В случае с Руром Германия впервые взбрыкнула по-настоящему, запахло взрывом. Справиться с ним Франция не могла. И тогда Францию отставили в сторону, а США взяли европейские вожжи в руки уже открыто.
При этом Америке была нужна теперь Германия не полуживая, а постепенно оживающая. Ведь трудолюбивым немцам предстояло работать не только на отечественный, германский Капитал, но и на Капитал заокеанский, уверенно внедряющийся в германскую экономику…
Глава 3. Новые директивы Америки для Европы – планы Дауэса и Юнга
30 НОЯБРЯ 1923 года под руководством американского генерала Дауэса и английского финансиста Мак-Кенна начала работать комиссия экспертов по определению платёжеспособности Германии. В августе 1924 года на Лондонской конференции Европе и Германии был продиктован уже сам план Дауэса. 30 августа 1924 года вышел закон о денежной реформе, и с этого дня план вступил в силу.
Ознакомительная версия.
