На другом барельефе изображено прибытие в Пунт. Художник, возможно сам участвовавший в путешествии, изобразил примитивные хижины на сваях, к единственной двери которых можно было взобраться только по лестнице. Египтяне не скрывали своего презрения к этим бедным жилищам, разбросанным среди пышной тропической растительности. Мужчины были одеты в юбки. У них были бороды клинышком и косички. Точно такими же они изображены на рельефах времен Хуфу, т. е. 1000 лет назад. Когда египтяне сошли на берег, народ Пунта покорно выступил им навстречу под предводительством своего вождя, жена которого была огромных размеров, она страдала слоновой болезнью. Ее гротескная фигура стала мишенью для жестоких насмешек художника. Тело несчастной женщины (он с издевкой называет ее «принцессой») бесформенно выпирает из одежды. За ней изображен осел. Надпись под ним гласит: «Осел везет свою жену».
Но вот начинается торговля. Египтяне бегают вверх и вниз по сходням, несут эбеновое дерево, слоновую кость, «белое золото из страны Аму, благовонную древесину, всевозможные краски для глаз, ведут бабуинов, обезьян, борзых, рабов и их детей. Никогда ничего подобного не было привезено какому-либо царю со дня сотворения мира».
Самый ценный товар, который прославил Пунт, — ладан. Египтяне берут не только куски ладана, но и деревья, чтобы посадить их в Египте.
Что же получил народ Пунта взамен? На столе, установленном на берегу моря, восхищенные туземцы рассматривают товары, привезенные гостями: цветные ожерелья, кинжалы и боевые топоры, хлеб, пиво, вино, фрукты и «другие прекрасные египетские товары», которые наверняка были значительно дешевле тех, что они получили взамен.
Египтяне торговали также с Критом, «островами Великого моря» и с Сирией. Египетские оружейники ездили в страну Речену, продавали там свои изделия и часто покупали или захватывали семитских девушек в качестве рабынь.
К товарам, импортированным Египтом из Сирии в обмен на зерно и другие продукты, можно отнести корабли, колесницы, повозки, оружие, музыкальные инструменты, напитки («пиво из Кведе, вино изХару»), лошадей, быков, коров и другой скот.
Но все это богатство шло лишь в царские кладовые и сокровищницы богов. Египетские труженики не могли и думать о том, чтобы купить для себя продукты. Их существование целиком зависело от воли хозяев.
Все население, от самых высокопоставленных людей до беднейших слоев, безжалостно облагалось налогом. Возникает вопрос: как египтяне, не имея монетной системы, собирали эти налоги? С крестьянами и землевладельцами все было просто — они отдавали часть своего урожая, скот и одежду, которую изготовляли их жены и дочери. Но как взимались налоги с многочисленной армии писцов и чиновников?
Эти люди обладали богатствами и могуществом благодаря дарам царя, т. е. государства. В обмен за свои услуги высокопоставленный чиновник мог получить в знак уважения и почета прекрасную «виллу», изящную повозку, роскошную лодку, много рабов, не считая скота, продуктов питания, вина и одежды. Неудобство, с точки зрения чиновника, заключалось в том, что все эти подарки были записаны на его имя. Когда сборщик налогов оценивал имущество, он всегда мог подсчитать состояние конкретного человека и вэять с него соответствующий налог.
Египтяне, находившиеся на любой ступени социальной лестницы, платили налоги с не большей охотой, чем сегодня это делаем мы. До нас дошли многочисленные жалобы на то, что имущество, подлежащее обложению налогом, оценивалось неправильно, имелись случаи вымогательства и несправедливости.
Вот жалоба пастуха по имени Тутмес. Очевидно, некий Паере, который должен был отдать осла, держал его у себя:
Чанна, военачальник отряда «Сияющие, как солнце», несший службу в стране Дапер, дал тебе осла и приказал отдать его Тутмесу. Но ты не отдал его мне. Тогда я поймал тебя, когда ты был в Мемфисе вместе с начальником конюшни Аменмосе, и сказал тебе: «Дай его мне». Ты сказал мне: «Не веди меня в суд. У меня есть осел, но, если ты пошлешь за ним, я тебе его отдам». Так ты сказал и поклялся жизнью своего господина, что ты прикажешь привести его ко мне. Но ты не прислал его ко мне, а сейчас они[67] требуют от меня плоды той работы, которую должен был выполнить осел. И так из года в год, хотя осел находится у тебя.[68]
Поэтому не стоит завидовать древним египтянам, за исключением, пожалуй, одного обстоятельства — им не приходилось заполнять анкеты для подоходных налогов.
В слабо освещенном колонном зале стоит группа молодых девушек. Завитые локоны тяжелых черных париков касаются плеч. Одежды из тончайшего полупрозрачного льна мягкими складками ниспадают на обутые в сандалии ноги. Ногти на руках и ногах покрашены хной. В тонких руках они держат систры, деревянные рукоятки с прикрепленными к ним металлическими кольцами. В кольца вставлены стержни, на которые свободно нанизаны маленькие металлические квадратики. Если ими потрясти, то они издадут громкие и приятные звуки. Девушки — жрицы Амона-Ра. Ими руководит выздоровевшая Нофрет.
Дочь везира рада, что поправилась к этому большому событию. В Фивах сегодня праздник, так как фараон Тутмос III, Менхеперра, царь Южного и Северного Египта, любимый Амоном, с триумфом вернулся после победы над Речену. Вчера она наблюдала за тем, как армия вступала в Фивы. Сегодня в храме Амона вместе с другими жрицами она будет петь и танцевать перед фараоном, когда тот придет в храм совершить жертвоприношение. В ярко освещенном солнцем дворе застыли в ожидании шеренги бритых, одетых в белые одежды жрецов. Этот внутренний двор ведет в колонный зал, за которым находится святилище бога. Только жрецы имеют право заходить на этот двор. Но здесь есть и другие дворы, окруженные колоннами и колоссальными статуями. Все дворы связаны между собой массивными каменными пилонами, перед которыми на высоких мачтах развеваются флаги. Дворы уже забиты народом. Люди расположились в определенном порядке, соответственно своему социальному положению. Чиновники держат в руках символы своих должностей. В центре двора оставлен широкий проход для царя и его свиты.
Снаружи, за первым пилоном, над которым развеваются флаги, широкая аллея сфинксов, прямая как стрела, ведет к пристани. Если встать на пристани и посмотреть направо и налево вдоль берега реки, то можно увидеть застывшие шеренги воинов-египтян, вооруженных копьями и щитами, негров из Судана и наемников из племени шардана, одетых в рогатые шлемы. За спинами воинов толкается, жестикулирует и громко кричит толпа простолюдинов. Каждый ярд пути, по которому должен пройти царь, кишит ими.
Вдруг раздается крик. Вдалеке, на освещенной солнцем реке, показалась большая флотилия лодок: сверкающая золотом на солнце царская ладья, лодки с придворными, царскими телохранителями и речной охраной. Менхеперра, могущественный завоеватель, гроза врагов Египта, вновь идет совершить жертвоприношение своему отцу, Амону, и везет с собой богатую военную добычу, чтобы одарить храм царя богов. Идет сорок второй год его царствования. За это время семнадцать раз он выводил свою армию из Фив и семнадцать раз возвращался с победой. От Нубии на юге до далекого Евфрата на востоке он подчинил множество мелких государств. Цари соседних государств, Митанни и Хеттов, боятся его.
Я простираю свои руки
и устанавливаю границы для тебя…
Так обращается Амон к Тутмосу в победном гимне:
Земля во всю длину ее и в ширину, жители Запада и Востока подчиняются тебе.
Ты попираешь все страны, и твое сердце радуется.
Никто не может одолеть тебя, в то время как я руковожу тобой, поэтому ты настигнешь их.
Ты форсируешь с победой и могуществом воды Большой излучины[69] Нахарины…
Высокопоставленные чиновники во дворе перестали шептаться и застыли в напряженной тишине. Рехмира поигрывает золотым браслетом. Аменемхеб поправляет свой шлем. Нофрет откидывает назад локоны своего парика. Пронзительные звуки труб и рев толпы становятся все громче, так что можно уже различить отдельные возгласы: «Жизнь! Благоденствие! Здоровье!.. Жизнь! Благоденствие! Здоровье!..»
Бритые жрецы смотрят на огромные распахнутые бронзовые ворота. Они слышат звук тяжелых шагов, стук копыт и грохот колесниц. Процессия входит во внешний двор. Тысячи людей падают ниц прямо в пыль.
«Жизнь! Благоденствие! Здоровье!.. Жизнь! Благоденствие! Здоровье!» — раздается на тысячу голосов.
На бронзовые двери падают первые тени. Появляется процессия. Впереди идут жрецы в белых одеяниях. За ними медленно маршируют военачальники царской стражи в высоких, украшенных перьями головных уборах. Их юные лица решительны и серьезны. Золото блестит на обнаженном оружии. Наконечники их копий отражают солнце. Затем проходят опахалоносцы с огромными веерами из страусовых перьев. Наконец, в золотом паланкине, который несут на плечах двенадцать вельмож, появляется сам фараон. Как по мановению волшебной палочки, все присутствующие, за исключением жрецов и самых высокопоставленных чиновников, падают ниц.
