Жестокая память. Нацистский рейх в восприятии немцев второй половины XX и начала XXI века - Борозняк Александр Иванович

Цель проекта — восстановить имена, адреса и даты жизни всех депортированных и замученных в концлагерях цыган и евреев. Причем запечатлеть их на века у входов домов, где жили, смеялись, любили эти люди. Необходимо вернуть им их украденные имена, которые заменили порядковым номером в концлагере или безличной надписью на братской могиле. Иногда не удается установить адрес погибшего, но известно место его работы и учебы. И перед школами, университетами, почтовыми отделениями, госпиталями можно видеть латунные пластинки размером 10 на 10 сантиметров: «Здесь учился…», «Здесь работал…», «Здесь преподавал…». Иногда можно увидеть сразу три или четыре таких таблички: в один из лагерей смерти была депортирована целая семья.

Художнику важно, чтобы прохожие остановились, задумались, встретились лицом к лицу не с абстрактной трагедией, а с конкретной судьбой — в отличие от берлинского памятника жертвам Холокоста. Каждую из табличек Гунтер Демниг своими руками изготовил, укрепил на бетонном столбике и намертво вбил в тротуар. Тысячи и тысячи немцев узнают Демнига на улице — художника в рабочей спецовке, в широкополой шляпе на голове. Он склонился к тротуару. В его руках молоток, рядом лом, мастерок, зубило, ведро со строительным раствором. Сначала речь шла о погибших евреях и цыганах. Но все новые пластинки напоминают о жертвах бесчеловечной кампании «эвтаназии», о священнослужителях, коммунистах и социал-демократах.

Гунтер Демниг принадлежит к первому послевоенному поколению (родился в 1947 г.), учился в Берлине и Касселе, с 1985 г. его ателье находится в Кёльне. Он так рассказывает о себе: «Я — из поколения шестидесятников. В 1968 г. стал студентом в Берлине. В это время шла война во Вьетнаме. Этим временем датируется мой первый политический артефакт. Стилизованный американский флаг, нарисованный на внутренней стороне витрины. Вместо звезд — черепа. Тогда меня в первый раз на полдня посадили за решетку. Так я начал заниматься искусством в общественном пространстве.

Музейное искусство — я ничего не имею против, оно должно быть. Только искусство может и по-другому воздействовать на человека. Напрямую» [1097]. Демниг так излагает свое кредо: «Каждый раз, когда я наношу на табличку букву за буквой, я испытываю большое потрясение. Я всегда думаю, что речь идет о человеке, о единственном в своем роде человеке. Это были мужчины, женщины, соседи, школьные товарищи, подруги, коллеги… И я их себе ясно представляю. Я на той самой улице, перед тем самым домом. Меня охватывает печаль, когда я устанавливаю камни памяти, но это хорошо, потому что преодолевается забвение» [1098]. Он уверен: «О человеке забывают только тогда, когда забывают его имя» [1099].

Сторонник концептуального искусства, Демниг убежден, что творчество может и должно существовать как будоражащее современников реальное воплощение идеи социальной справедливости. Его труд подобен труду средневекового цехового мастера, который создавал свои шедевры собственными руками, от начала до конца. С одной существенной разницей: произведения Демнига обращены к самой широкой публике, им в бетоне и металле воплощены боль, скорбь и память о судьбах уничтоженных нацистами граждан Германии. Демниг говорит: «Ни в коем случае я не хочу открывать что-то вроде фабрики по конвейерному производству камней. Освенцим — это был конвейер, запланированное массовое уничтожение людей. Поэтому каждый камень я делаю своими руками и убежден, что только так можно восстановить память о каждом отдельном человеке» [1100]. Он решительно выступает против любого присутствия в проекте рыночного начала, против каких бы то ни было признаков подчинения масс-культуре. Его акция существует благодаря небольшим частным пожертвованиям, он принципиально отказывается от помощи государства.

В Интернете нетрудно найти интерактивную карту Федеративной Республики, по данным которой на конец 2012 г. в 750 городах и сельских общинах Германии Демнигом установлено более 37 тысяч камней памяти. Изготовленные им памятные таблички можно встретить и на улицах Праги, Будапешта, Вены, Амстердама… Это, по его словам, — самый большой «децентрализованный мемориал в мире». Газета «Berliner Zeitung» писала несколько лет назад: «Возникает образ крупного идеалистического проекта, проникнутого доброй волей, и образ художника, который действует в соответствии со своей природой. Труд Сизифа, если подумать о числе жертв. Задача, для исполнения которой нужна целая жизнь» [1101].

Новые заявки поступают каждый день. Частная инициатива постепенно превратилась в гражданское движение. По всей Германии люди обращаются к мастеру с просьбой разместить штольперштайне на их улице; сформировалось неформальное сообщество «Инициатива Штольперштайне». Его участники безвозмездно осуществляют нелегкие разыскания в германских и иностранных архивах, ведут переговоры с муниципалитетами, собирают деньги, ухаживают за камнями памяти, нередко охраняют их от посягательств неонацистов. По словам одной из немецких газет, «художественная акция трансформировалась в урок истории» [1102].

Проект Демнига сблизил людей, принадлежащих к разным поколениям, имеющих различные политические убеждения. Штутгартские участники проекта заявляют: «Нет ничего хуже коллективного молчания. Но, к счастью, есть люди, есть инициативы, задача которых состоит в том, чтобы рассказать о преступлениях фашизма там, где совершались эти преступления» [1103].

«Их звали, — напоминала газета “Stuttgarter Nachrichten”, — Адлер, Гольдшмидт, Леви, Розенбаум, Зотхаймер или Штраус. До 1933 г. они были уважаемыми гражданами Штутгарта. Они погибли в Риге, в Освенциме, в Терезиенштадте или в Берген-Бельзене. Такой была судьба 2500 наших бывших сограждан. “Инициатива Штольперштайне” стремится вырвать их имена из забвения» [1104].

Нередко приверженцами мастера становятся школьники. Демниг так рассказывает об этом: «Я много раз выступал в школах, рассказывая об идее камней памяти, и устанавливал камни вместе со школьниками… Группа учащихся из школы имени Вернера Гейзенберга в Леверкузене участвует в проекте и занимается поисками в архивах. Ученики гимназии имени Александра фон Гумбольдта в Кёльне шефствуют над 33 камнями памяти» [1105].

Цитирую газету «Stuttgarter Zeitung»: «Юноши и девушки десятого класса гимназии имени Эдуарда Мёрике, молча, смотрят вниз. Перед ними Гунтер Демниг. Он стоит на коленях и делает свое дело: вмуровывает два камня в тротуар у дома на Тюбингерштрассе, 111. На табличках имена супругов Макса и Яны Фишер. Макс родился в 1888 г., его жена годом позднее. “Расстреляны в Кракове в 1942 г.” — написано на латунной табличке. В архиве не удалось найти более подробных сведений. Демниг не произносит никаких речей. Его камни сами говорят за себя. Ирма Глауб, представляющая “Инициативу Штольперштайне”, усердно работала в архивах Штутгарта и Людвигсбурга. Сын Фишеров эмигрировал в США, и после войны о нем нет никаких сведений. Бывший священник Зигфрид Басслер давно уже исследует историю Штутгарта. Он говорит, обращаясь к школьникам: “Здесь, на юге Штутгарта, Демниг установил больше 50 камней памяти”» [1106].

У здания университета имени Гумбольдта в Берлине — сразу двадцать латунных табличек в память о студентах, так и не получивших дипломы экономистов, политологов или лингвистов из-за еврейского происхождения или оппозиционной деятельности [1107]. В октябре 2009 г. были установлены 35 памятных знаков перед зданием Института гигиены на Маркманштрассе в Гамбурге. Прежде здесь располагалась психиатрическая клиника, где было убито более 50 больных детей [1108].