находились в заманчивом упадке; в их провинциях росло налогообложение, в то время как управление было неэффективным, а защита не действовала. Свою роль сыграло и расовое родство: В Сирии и Месопотамии проживали арабские племена, которые без труда приняли сначала правление, а затем и веру арабских захватчиков. В дело вступили религиозные соображения: Византия притесняла монофизитов, несториан и другие секты, что оттолкнуло от них значительную часть населения Сирии и Египта и даже некоторые императорские гарнизоны. По мере продвижения завоевания возрастала роль религии; мусульманские лидеры были страстными учениками Мухаммеда, молились даже больше, чем сражались, и со временем вдохновили своих последователей фанатизмом, который воспринимал смерть в священной войне как открытую дорогу в рай. Здесь сыграли роль моральные факторы: Христианская этика и монашество снизили на Ближнем Востоке ту готовность к войне, которая была характерна для арабских обычаев и мусульманских учений. Арабские войска были более строго дисциплинированы и более умело руководимы; они были привычны к лишениям и вознаграждались трофеями; они могли сражаться на голодный желудок, и от победы зависела их еда. Но они не были варварами. «Будьте справедливы, — гласил призыв Абу Бекра, — будьте доблестны, скорее умрите, чем сдадитесь, будьте милосердны, не убивайте ни стариков, ни женщин, ни детей. Не уничтожайте ни фруктовых деревьев, ни зерна, ни скота. Держите свое слово даже перед врагами. Не убивайте тех религиозных людей, которые живут вдали от мира, а все остальное человечество принуждайте стать мусульманами или платить нам дань. Если они откажутся от этих условий, убивайте их».3 Перед врагом стоял выбор: не ислам или меч, а ислам, дань или меч. Наконец, были и военные причины вторжения: по мере того как победоносные арабские армии пополнялись голодными или честолюбивыми новобранцами, возникала проблема предоставления им новых земель для завоевания, хотя бы для того, чтобы обеспечить их продовольствием и жалованьем. Продвижение создавало свой собственный импульс; каждая победа требовала другой, пока арабские завоевания — более быстрые, чем римские, более продолжительные, чем монгольские, — не вылились в самый удивительный подвиг в военной истории.
В начале 633 года Халид, «умиротворив» Аравию, получил приглашение от пограничного кочевого племени совершить набег на соседнюю общину через границу в Ираке. Не терпя праздности и покоя, Халид и 500 его людей приняли приглашение и вместе с 2500 соплеменниками вторглись на персидскую землю. Мы не знаем, получил ли Абу Бекр согласие на эту авантюру; очевидно, он отнесся к ее результатам философски. Халид захватил Хиру и отправил халифу достаточно добычи, чтобы вызвать у него знаменитую фразу: «Конечно, чрево истощилось. Женщина больше не родит Халида!»4 Теперь женщина стала существенным элементом в мыслях и трофеях победителей. При осаде Эмесы молодой арабский вождь воспламенил пыл своих солдат, описывая красоту сирийских девушек. Когда Хира сдалась, Халид распорядился отдать одну девушку, Кермат, арабскому солдату, который утверждал, что Мухаммед обещал ее ему. Семья девушки была убита горем, но Кермат отнеслась к этому легкомысленно. «Этот глупец видел меня в молодости, — сказала она, — и забыл, что молодость не вечна». Солдат, увидев ее, согласился и освободил ее за небольшое количество золота.5
Не успел Халид насладиться победой под Хирой, как ему пришло послание от халифа, который отправлял его на помощь арабским войскам, которым угрожала превосходящая по численности греческая армия под Дамаском. Между Хирой и Дамаском лежали пять дней пути по безводной пустыне. Халид собрал верблюдов и заставил их обильно пить; по пути солдаты черпали воду из брюха убитых верблюдов, а лошадей кормили верблюжьим молоком. Эти запасы были исчерпаны, когда войска Халида достигли главной арабской армии на реке Ярмук в шестидесяти милях к юго-западу от Дамаска. Там, как утверждают мусульманские историки, 40 000 (25 000?) арабов разгромили 240 000 (50 000?) греков в одной из бесчисленных решающих битв истории (634 год). Император Ираклий рискнул всей Сирией ради одного сражения; отныне Сирия должна была стать основой распространяющейся мусульманской империи.
Когда Халид вел своих людей к победе, ему сообщили, что Абу Бекр умер (634) и что новый халиф Омар хочет, чтобы он передал командование Абу Обейде; Халид скрыл это сообщение, пока битва не была выиграна. Омар (Умар Абу Хафса ибн аль-Хаттаб) (582–644) был главным советником и опорой Абу Бекра и заслужил такую репутацию, что никто не протестовал, когда умирающий халиф назвал его преемником. Однако Омар был полной противоположностью своему другу: высокий, широкоплечий и вспыльчивый; он был согласен с ним только в экономной простоте, лысой голове и крашеной бороде. Время и ответственность превратили его в редкую смесь горячего нрава и холодной рассудительности. Несправедливо избив бедуина, он просил его — тщетно — нанести ему столько же ударов. Он был суровым пуританином, требовавшим от каждого мусульманина строгой добродетели; он носил с собой плеть, которой бил любого магометанина, которого заставал за нарушением коранического кодекса.6 Традиция сообщает, что он бичевал своего сына до смерти за постоянное пьянство.7 Мусульманские историки рассказывают, что у него была одна рубашка и одна мантия, залатанная и заново пошитая; что он жил на ячменном хлебе и финиках и не пил ничего, кроме воды; что спал он на подстилке из пальмовых листьев, едва ли лучше волосяной рубашки; и что единственной его заботой было распространение веры с помощью писем и оружия. Когда персидский сатрап пришел засвидетельствовать почтение Омару, он нашел завоевателя Востока спящим среди нищих на ступенях мединской мечети.8 Мы не можем ручаться за достоверность этих рассказов.
Омар сместил Халида, потому что «Божий меч» неоднократно запятнал свое мужество жестокостью. Непобедимый полководец воспринял свое понижение не только с храбростью: он безоговорочно предоставил себя в распоряжение Абу Обейды, у которого хватило мудрости следовать его советам в стратегии и противостоять его свирепости в победе. Арабы, всегда искусные всадники, превосходили как кавалерию, так и пехоту персов и греков; ничто в раннесредневековом вооружении не могло противостоять их странным боевым кличем, их обескураживающим маневрам, их скорости; они заботились о том, чтобы выбирать ровные площадки для сражений, благоприятные для тактических движений своих коней. В 635 году был взят Дамаск, в 636-м — Антиохия, в 638-м — Иерусалим; к 640 году вся Сирия была в руках мусульман; к 641 году были покорены Персия и Египет. Патриарх Софроний согласился сдать Иерусалим, если халиф лично приедет, чтобы утвердить условия капитуляции. Омар согласился и отправился из Медины в величественной простоте, вооруженный мешком кукурузы, мешком фиников, кувшином с водой и деревянным блюдом. Халид,
