пьеса и «Разбитое сердце» (обе — 1633) держались на достойном уровне и могли бы еще удержаться на сцене, если бы современные зрители могли переварить холокост их развязок.
Пуритане сделали самый горячий выстрел против театра, когда их самый бесстрашный герой, Уильям Принн, отправил в прессу (1632) свой «Гистриомастикс», «Бич игроков». Прайн был адвокатом и не претендовал на беспристрастность; он представил тысячестраничную записку в пользу истца. С помощью цитат из Библии, отцов церкви и даже языческих философов он доказывал, что драма была изобретена сатаной и возникла как форма поклонения дьяволу. Большинство пьес богохульны и непристойны, полны амурных объятий, развратных жестов и возбуждающей похоть музыки, песен и танцев; все танцы дьявольские, и каждый их шаг — это шаг в ад; большинство актеров — оскверненные и безбожные преступники. «Церковь Божья, а не театр, — единственная «правильная» школа; Писание, проповеди, благочестивые и набожные книги… — единственные лекции» (чтение), подходящие для христиан. И если им нужно отвлечься,
У них есть несколько перспектив солнца, луны, планет, звезд, со всем бесконечным разнообразием существ, чтобы радовать их глаза. У них есть музыка всех птиц… чтобы услаждать их слух; несравненно более тонкие душистые запахи и ароматы всех трав, всех цветов, фруктов, чтобы освежать их нос; пикантные вкусы всех съедобных существ… удовольствия, которые могут дать им сады, реки, сады, пруды, леса…; комфорт друзей, родственников, мужей, жен, детей, имущества, богатства и всех других внешних благословений, которые Бог даровал им.31
Аргумент был научным и красноречивым, но в нем все актрисы назывались шлюхами, а королева только что привезла несколько актрис из Франции и сама репетировала роль в придворном маскараде. Генриетта Мария обиделась, и Лауд предъявил Прайну обвинение в подстрекательстве к клевете. Автор протестовал, что у него не было намерения клеветать на королеву; он извинился за невоздержанность своей книги; тем не менее, с суровостью, которая надолго запомнилась пуританам, он был лишен права заниматься адвокатской практикой, оштрафован на невозможную сумму в 5000 фунтов стерлингов (250 000 долларов?) и приговорен к пожизненному заключению. Его посадили на столб и отрезали оба уха.32 Из тюрьмы он издал «Новости из Ипсвича» (1636), в которых обличал англиканских прелатов как дьявольских предателей и хищных волков, и рекомендовал повесить этих епископов. Его снова били граблями, и отрезали обрубки ушей. Он оставался в тюрьме до тех пор, пока Долгий парламент не освободил его в 1640 году.
В 1642 году парламент распорядился закрыть все театры Англии. Поначалу это была военная мера, видимо, ограниченная «этими бедственными временами», но она оставалась в силе до 1656 года. Длинная карьера елизаветинской драмы завершилась на фоне драмы, превосходящей все, что когда-либо разыгрывалось на английской сцене.
IV. КАРОЛИНСКАЯ ПРОЗА
В Англии было по крайней мере два человека, которые могли смотреть на кипящую сцену с перспективой и спокойствием. Джон Селден был настолько сведущ, что люди говорили: «Quod Seldenus nescit nemo scit» — то, чего не знает Селден, не знает никто. Как антиквар он собирал государственные записи донорманнской Англии и составил авторитетный сборник «Почетные титулы» (1614); как востоковед он приобрел европейскую известность своим исследованием о многобожии «De diis Syris» (1617); как юрист он излагал раввинское право и написал «Историю тайтов», опровергающую утверждение о божественном происхождении десятины; как член парламента он принимал участие в импичменте Бекингема и Лауда и в составлении Петиции о праве; он дважды был заключен в тюрьму. Он присутствовал на Вестминстерской ассамблее в качестве светского делегата, «чтобы посмотреть, как дерутся дикие ослы», и ратовал за умеренность в религиозных спорах. После его смерти его «Застольная беседа», записанная его секретарем, стала английской классикой. Возьмем ли мы его на пробу?
Напрасно говорить о еретике, ведь человек может думать не иначе, чем он думает. В первобытные времена существовало множество мнений. Одно из них принимал какой-нибудь князь… остальные осуждались как ереси… Ни один человек не становится мудрее от своей учености; он может управлять материей для работы… но остроумие [ум] и мудрость рождаются вместе с человеком… Мудрые люди ничего не говорят в опасные времена. Лев… позвал овцу, чтобы спросить ее, пахнет ли его дыхание; она сказала «да»; он откусил ей голову за глупость. Он позвал волка и спросил его; тот сказал «нет»; он разорвал его на куски за льстеца. Наконец он позвал лису и спросил его. Лиса ответила, что он простудился и не чувствует запаха.33
Сэр Томас Браун был лисом. Он родился в Лондоне (1605 г.), получил образование в Винчестерской школе, Оксфорде, Монпелье, Падуе и Лейдене, на каждом шагу впитывая искусства, науки и историю, но затем оставил врачебную практику в Норвиче. Он сублимировал свои уроскопии, записывая свои идеи de omnibus rebus et quibusdam aliis («обо всех вещах и некоторых других»), и красноречиво скрыл свою теологию в Religio medici (1642), одной из вех в английской прозе. Вот британский Монтень, столь же причудливый и вычурный, столь же неистощимый и разнообразный, возможно, заимствующий у него на страницах дружбу,34 подчиняя свой скептицизм конформизму, наслаждаясь разумом и исповедуя веру, перегруженный классическими аллюзиями и производными, но любящий искусство и музыку слова и использующий стиль как «антисептик от разложения».
По образованию он был склонен к сомнениям. Его самая длинная работа, Pseudodoxia epidemica (1646), объясняла и порицала сотни «ложных мнений, эпидемически распространенных» в Европе — что карбункул дает свет в темноте, что у слона нет суставов, что феникс возрождается из собственного пепла, что саламандра может жить в огне, что у единорога есть рог, что лебеди поют перед смертью, что запретный плод был яблоком, что «жаба мочится и таким образом распространяет свой яд».35 Но, как и у каждого иконоборца, у него были свои иконы. Он принимал ангелов, демонов, пальмиру и ведьм;36 В 1664 году он участвовал в осуждении как ведьм двух женщин, которые вскоре после этого были повешены, протестуя против своей невиновности.37
Он не любил женщин и считал секс нелепым:
Я не был ни разу и одобряю их решения, которые никогда не женятся дважды… Я мог бы довольствоваться тем, что мы можем размножаться, как деревья, без союзов,
