Ознакомительная версия.
— Говорят, что Китай проявил заинтересованность к радиолокационному центру в Лурдесе?
— Думаю, что эти слухи основания под собой не имеют. На базе Лурдес давно развернут новый институт — технологический, и в этом институте молодые кубинцы учатся «приготовлению информационно-электронного продукта». Это не прототип американской компании RAND corporation («Рэнд Корпорейшн»), это гражданский институт. И я никогда не слышал, кстати, в разговоре с китайцами, чтобы они были заинтересованы в сотрудничестве с Кубой. Поднебесная держится принципа — не иметь военных баз за рубежом. Попытка перенести на китайцев привычную для американцев норму поведения экспансии, военных баз за рубежом, будет логически ошибочной. У китайцев менталитет совершенно иной. Китайцы совершенно в зарубежных базах со своей Великой стеной не нуждаются. Китайцы ведут линию экономической, а не политической, как у США, экспансии. Китайцы рассуждают так: зачем нам военные базы, мы можем и другими способами угрожать кому угодно, если понадобится. Китай — закрытая страна, и у них доктрина такая, что никуда за пределы Китая не уходить. И зачем им на Кубе радиолокационная система? У китайцев есть свои межконтинентальные ракеты, есть свои подводные корабли, и никто уже не ставит даже вопроса о завоевании Китая. Всем и так страшно.
— Когда, на ваш взгляд, Союз окончательно предал Кубу? — Первой ласточкой было заявление Андропова об ограничении экономической помощи Кубе со стороны Союза из-за дорогостоящего Афганистана. Но полномасштабное предательство Кубы произошло в эпоху Михаила Горбачева, когда у нас не столько денег, сколько политической воли не было. И именно Горбачев сказал, что мы сворачиваем все отношения с Кубой. В 1985—86 гг. мировые цены на нефть резко упали, и это сказалось на золотовалютных резервах Союза. Но еще важный базовый момент — это распад социалистической системы в Европе. Это начало 80-х, Польша, профсоюз «Солидарность», финансируемый ЦРУ, движение Леха Валенсы, получившего Нобелевскую премию мира, равно как и спустя несколько лет Горбачев. Прикормленный ЦРУ и публично поддержанный Папой Римским Иоанном Павлом II, лидер «Солидарности» Лех Валенса по существу стал неформальным лидером Польского государства. Социалистическая Европа зашаталась, а тут у нас уже и так штаны еле держались на бедрах от страха, и тут начала рушиться вся система Варшавского договора. В этой заварухе нам было просто не до Кубы!
Конечно, кризис этой системы начался даже раньше, с 1973 года, когда наши танкисты вынуждены были в Берлине стрелять по берлинцам. И это было еще совсем недалеко от 1956 года — это бунт в Венгрии и 1968 год — это Чехословакия. Так что экономический кризис был все время, он присутствовал как хроническая болезнь, но только обострилась она в эпоху Горбачева. И тогда с подачи американских «демократов» и зарубежных журналистов пошел разговор о том, что мы не можем все треволнения подавлять войсками. Вот подавили войсками в 1968 году Чехословакию, и после этого у нас появился новый лозунг «лимит интервенции исчерпан». И мы больше никому не обещали войск за рубежом. И когда в Польше объявилась «Солидарность», и Войцехом Ярузельским было объявлено военное положение в Польше, и к нам обратились из польского правительства за помощью, то мы ответили так, что мы не можем в Польше навести порядок военными средствами. И тогда Польша попыталась справиться своими способами, и до 1988 года она кое-как продержалась, но потом все же рухнула.
Так что кризис системы был все время, но только шел он по нарастающей. Берлинские события, обрушение в ноябре 1989 года Берлинской стены, конечно же, вы не сможете сравнить с чешскими. Вот революция в Чехословакии — это было время, когда крушение всего просоветски настроенного блока европейских стран еще не было вполне очевидно. А вот в 1988—1989-м уже весь этот развал стран Варшавского договора завершился. И тут уж было не до Кубы, когда мы у себя под боком теряли одного за другим наших соседей-союзников в Европе.
Куба для нас была очень дорогим союзником в период нашего имперского величия. И сугубо лично я считаю, что эта эпоха имперского величия у нас продолжалась до 1975 года. Это был пик могущества СССР. А после 1975 года все пошло вниз, и все это время мы только лишь разрушались. И мировой социалистический лагерь, и СССР в частности.
— Какую роль во время «развала» сыграла система госбезопасности? Ведь КГБ выполнял функцию иммунитета в организме государства?
— КГБ здесь абсолютно ни при чем. Это был кризис политический и экономический. 1975 год — это пик развития СССР. И одновременно это пик падения США: революция в Португалии, освобождение Мозамбика, Анголы, импичмент Р. Никсону. Это был период, когда американские военные люто не хотят ехать во Вьетнам и демонстративно жгут свои воинские свидетельства, обвиняя свое правительство в необоснованной агрессии. Это период, когда США пребывали во внутреннем кризисе и делали ошибку за ошибкой. У нас же в это время, напротив, все было хорошо, и цены на нефть начиная с 1973 года даже пошли в гору. Нефтедоллары плескались. Золотовалютные резервы росли. И так продолжалось до 1980 г. Был объявлен бойкот о поставках нефти в Израиль. И мы чувствовали себя вполне благополучно. Мы начали строить здания обкомов и крайкомов дорогие, отделанные мрамором, и даже построили правительственный Белый дом на Краснопресненской набережной — тот самый, который обстреливали в 1993 году, — этот белокаменный правительственный дом был построен именно тогда.
И нефтедоллары у нас именно тогда и появились в загашнике. И Брежнев себя еще нормально чувствовал. И еще у него не было инсульта. А вот перед 1980 годом все начало раскручиваться в обратную сторону. Началось разрушение соцсистемы, и экономика пошла вкривь и вкось, и все меньше и меньше успехов было в развитии. А потом пришло время стариков в Политбюро, череда пышных похорон у Кремлевской стены.
А потом началось горбачевское «перестроечное» время. И я считаю, что наш интерес к Кубе — это, конечно же, время начала 70-х. А вот в 80-е годы он уже стал снижаться, и уже незадолго до Горбачева мы первые бросили Кубу и потеряли к ней интерес. И не потому, что у нас появилось ощущение самодостаточности, величия и какого-то своего особого пути. Напротив, появилось ощущение нашей собственной обреченности. Несбывшейся мечты коммунизма. И тут уже было не до имперских целей.
Не одна Куба была забыта нами. Например, в 1979 году произошла в Никарагуа революция сандинистов. И они-то рассчитывали на помощь СССР, а помощь эта не пришла. Мы хотели им помочь, но «у этой матери молока в грудях уже не было, и взять у нее было нечего». Я хорошо помню, как мы искали эти несчастные копейки, чтоб помочь революционерам никарагуанским, — ане было этих денег.
А американцы в 80-е годы вели себя иначе. Это было время Джимми Картера. И Картер не был ястребом. Он был, в общем-то, хороший президент, он согласился на переговоры с Панамой и обсудил судьбу Панамского канала. Он поставил во главу угла в переговорах с СССР лишь один вопрос — о правах человека. Декларировался свободный обмен информацией, свобода печати, свобода выезда евреев из СССР. И основная ошибка, которую Картер совершил при этом, состояла в том, что он недооценил революцию в Иране 1978 года. Это была очень сильная хомейнистская революция. Американцев была там тьма-тьмущая, и в армии, и везде. И сидели американцы, и решали, в Иране, что делать, и всем они опостыли и надоели. И когда началась исламская фундаменталистская революция, то американцев со всех постов в Иране выгнали взашей. Они обиделись, а им сказали: «На кой черт вы нужны здесь, если вы не могли защитить шаха?» Этого шаха во время революции свергли. И вот тогда было принято новое решение. Посольство советское в Тегеране тогда было захвачено. И вместо того чтобы принять новый режим и назначить новых советников, Джимми Картер попробовал организовать коммандос, погрузили их на вертолеты и попытались сделать так, чтобы они заняли посты в Израиле.
— Израиль стал главным джокером США на Ближнем Востоке?
— И куча людей там погибла. Скандал невозможный. Провал революции и провал операции «Морских жеребцов» — это она так условно назвалась, и все это привело к тому, что Картер не выиграл следующие выборы и к власти пришел Рейган. И началась финальная история холодной войны, при которой мы с подачи Рейгана стали «империей зла». И тут, конечно, кубинцы, нам вовсе перестали быть интересны. Проще говоря, в этой финальной сцене холодной войны Союза и Запада наша политика с Кубой была сведена к нулю.
И мы очень долго препирались с Кубой, сколько денег они нам реально должны за ту дешевую нефть, что мы им поставляли. А кубинцы спросили нас — а как вы считаете? Если мы вам предъявим счет за весь ущерб, который вы нам нанесли — всеми своими соглашениями торговыми, то все получится наоборот. Вот, например, вы нам поставляли фуражное зерно для коров. Вы прекратили поставки этого зерна в одностороннем порядке, никого на Кубе не предупредив и не уведомив. И нам нечем стало кормить коров, мы не были готовы к этому. Это было так неожиданно со стороны России и предательски, что Куба вынуждена была зарезать 70 % нашего молочного стада! А это означает, что из-за советской внезапной меры, не прописанной ни в одном договоре, кубинские дети лишились молока, и возникла угроза рахита. Кто будет за это платить? Давайте посчитаем, говорили кубинцы, сколько наших детей не получили необходимого им кальция и витаминов, содержащихся в коровьем молоке, и все это из-за предательства и вероломства России!
Ознакомительная версия.
