Чтобы не обидно было занимать на глобусе так мало места, греки всячески подчеркивали, что остальные области мало приспособлены для жизни: на севере слишком холодно, а на экваторе так жарко, что переплыть через него в южное полушарие все равно нельзя. Кто заплывал на юг или на север слишком далеко, тем попросту не верили. Так, не верили рассказу о финикийцах, плававших вокруг Африки, и Пифею – открывателю Норвегии.
Финикийские моряки плавали вокруг Африки по приказу египетского царя еще при Фалесе Милетском. Они вышли из Красного моря, а через три года вернулись через Гибралтарский пролив. Каждый год они восемь месяцев плыли, а на четыре месяца высаживались, сеяли и собирали хлеб на дальнейшую дорогу. Они рассказывали, что в пути они видели солнце с северной стороны. Греки читали этот рассказ и не верили: ведь пересечь жаркий экватор невозможно. А для нас это лучшее доказательство, что они и вправду побывали в южном полушарии.
Пифей плавал по Северному морю во времена Александра Македонского. Он первый объехал Британию, где добывалось олово, и германское побережье, где добывался янтарь. Он заплывал на север до тех мест, где туман так густ, что море сливается с небом и корабль не может идти, и где лежит земля Крайняя Фула, в которой летом не заходит солнце, а люди едят хлеб из проса и пьют пиво. И современники, и потомки единодушно считали Пифея лжецом: ведь под полярным кругом жить невозможно. А нынешние ученые уверены, что он и вправду побывал в Норвегии.
Плавание на запад считалось возможным, и Эратосфен даже считал, что так можно доплыть и до Индии. Но попыток никто не делал: греки привыкли плавать в виду берегов и открытого моря боялись. И только однажды, через триста лет, римский поэт и философ Сенека – поглядев, вероятно, на глобус с «землей периэков» – заставил хор в одной своей трагедии петь такие слова:
Пройдут века, и пора придет:
Океан разомкнет оковы земель,
И новый мир откроют моря,
И не будет Крайнею Фула.
В Новое время это считалось пророчеством об открытии Америки.
Здесь, собственно, следовало бы за уроком географии устроить урок естествознания. Но естествознанием в Мусее занимались мало. Аристотель был отцом зоологии, его ученик Феофраст – отцом ботаники и минералогии, но продолжателей у них не было: были только популяризаторы. А популяризация делалась обычными приемами: выхватывалось случайное, но необычное и яркое, терялось важное, но менее занимательное. Вместо книг о природе получались книги о чудесах природы. Только по ним и знакомились с миром любознательные читатели. И вот что они могли там прочитать.
Зверь мартихор водится в Индии: он шерстью красен, телом как лев, но лицо у него человеческое, только зубы растут в три ряда и острые, как у собаки. Хвост у него длинный, а на хвосте растут острые жала, как у скорпиона, каждое длиной в четыре ладони, а толщиной в тростниковый стебель. Он их мечет хвостом, как стрелы, и они одним уколом убивают всех людей и зверей, кроме лишь слона. Бегает мартихор быстрей оленя, а ревет, как труба. Этого зверя видел Ктесий, греческий врач персидского царя Артаксеркса, на которого ходили десять тысяч греков.
Ящер хамелеон замечателен не только тем, что меняет цвет. Если хамелеон сидит в траве, а над ним пролетает ястреб, то ястреб падает мертвым. Если жечь на дубовых дровах хамелеонову голову, а на глиняном черепке – печень, то можно вызвать бурю. Если левую хамелеонову ногу сжечь с травкою, тоже называемой «хамелеоновою», а пепел закатать в глиняный шарик и положить в деревянный сосуд, то несущий этот сосуд станет невидим.
У слона ноги толстые, поэтому он не умеет ни ложиться, ни вставать, а спит, прислонясь к дереву. Чтобы поймать слона, эфиопы подпиливают дерево, упавшего добивают и у туши его живут целой деревней, пока не съедят.
Лось – такой зверь, что когда на него охотишься, то поймать или убить его нипочем нельзя, а можно только случайно, когда охотишься на другого зверя.
Египетские лягушки и собаки очень умные. Лягушка, если на нее нападает змея, хватает поперек рта длинный прутик, и с таким прутиком змея не может ее проглотить. А собаки пьют из Нила только на бегу, своротив голову на сторону, потому что иначе их тут же схватит крокодил.
На острове Сардиния растет трава; кто ее поест, тот умирает от приступов неодолимого хохота. До сих пор в языке осталось выражение «сардонический смех».
Настоящая краска киноварь получается только из смеси крови умирающего индийского слона и раздавленного им дракона. Всякая другая киноварь – подделка.
Драконов камень – бесцветный, прозрачный и такой твердый, что не поддается обработке, а добывается он из мозга дракона, причем дракон непременно должен быть жив, иначе камень от огорчения мутнеет. Дракона подстерегают сонным, окуривают цепенящим зельем и вырезают камень.
Пемза холодит и сушит; когда пьяницы пьют взапуски, то они, чтобы больше выпить, сперва принимают порошок пемзы, но этим они подвергают себя смертельной опасности, если не напьются до потери сознания.
В персидских Сузах летом стоит такая жара, что ящерицы, перебегая улицу, умирают от солнечного удара, а зерна, просыпанные на солнцепеке, подпрыгивают, как на сковороде.
В Южной Аравии столько благовоний, что ими топят костры, а когда арабы от этого запаха дуреют, то приходят в себя, нюхая вонючую земляную смолу – асфальт.
В Эфиопии есть квадратное озеро, вода в нем цветом и запахом, как красное вино, и кто ее напьется, с тем будет припадок, и он начнет сам себя обвинять в таких грехах, о которых давно позабыл.
Фракийцы отмечают каждый свой счастливый день белым камешком, а несчастный – черным, и после смерти человека подсчитывают, был покойник счастлив или нет. «Неразумные! – замечает один писатель. – Разве не бывает так, что счастье одного дня бывает причиною несчастья многих лет, а несчастье – причиною счастья?»
Жизнь коротка, путь искусства долог,
удобный случай мимолетен,
опыт обманчив, суждение трудно.
Гиппократ
В четвертом отделении александрийского Мусея мы, скорее всего, застали бы вскрытый труп на операционном столе, а над ним – спорящих ученых.
Вскрытый труп – это новость для греческой науки. Вскрывать трупы грекам казалось нечестивым, и о строении человека они судили только по вскрытым животным да по изувеченным телам на войне и по наблюдениям за здоровыми – на гимнастических площадках. Но здесь, на египетской земле, где спокон веку покойников вскрывали и бальзамировали, отказаться от суеверного страха было проще. На вскрытии легче было узнать, как устроены ткани тела, и труднее – как они работают. Понадобилось многое переосмыслить в своих представлениях – отсюда и споры.
Что люди знали о своем живом теле до сих пор? Оно теплое (а мертвое становится холодным). Оно дышит (а мертвое не дышит). Оно принимает в себя пищу, а выделяет по большей части разные жидкости: слюну, слезы, пот, мочу, гной… Если разрезать руку – пойдет кровь; если разрезать живот – потекут еще какие-то жидкости. Главные части тела – голова и сердце; если их проколоть – человек умирает. Как все это объяснить?
Первым напрашивающимся объяснением была теория соков. Мы встречались с ней, когда речь шла о четырех стихиях Эмпедокла. Человек устроен подобно миру – из тех же элементов. Стихии воздуха в теле соответствует кровь, она горячая и влажная, порождается в сердце, сильнее всего – весной. Огонь – это желтая желчь, горячая и сухая, порождается печенью, сильнее всего – летом. Земля – черная желчь, холодная и сухая, порождается селезенкой, особенно – осенью. Вода – это слизь, холодная и влажная, порождается мозгом, особенно – зимой. Все жидкости в теле смешаны из этих соков. Равновесием этих соков заведует наше внутреннее тепло. Если равновесие нарушается – наступает болезнь. Например, от избытка слизи бывают водянка, воспаление легких, понос, головокружение, а от недостатка слизи – падучая болезнь и столбняк. Чтобы болезнь прошла, нужно, чтобы внутреннее тепло «переварило» избыток сока и выделило его в отбросы. Момент этой «переварки» – критический день болезни, после этого наступает выздоровление, смерть или повторный цикл до нового критического дня. (Греки часто болели малярией, при которой бывают именно такие периодические приступы.) Врач должен рассчитать критический день и помочь организму избавиться от избыточных соков – кровопусканием, рвотным, слабительным или промыванием. Больше он ничего не может, он лишь помощник при самоисцеляющей силе природы. Средства его – чистота, покой, свежий воздух, легкая пища (для еды – ячменная каша, для питья – вода с медом или уксусом). Главная забота врача – даже не диагноз, а прогноз: не так важно назвать болезнь, как предсказать ее течение – когда будут облегчения, когда обострения, и смертельные ли. Кстати, такие прогнозы внушат уважение к врачу – даже если больной и умрет.
