Рост влияния партии «Вафд» в начале ХХ в. стал для общества сигналом о возросших возможностях египетского либерализма. К концу 1950-х гг., после ухода англичан, «Вафд» добилась от короля Фарука ограничения власти монархии и расширения сферы действия конституционных норм. До революции 1954 г. Египет был на пути к демократии средиземноморского типа. Парламентские дебаты о вытеснении военных из политики и создании подлинной республики при недолговечном режиме Негиба чем-то напоминали ситуацию, сложившуюся в России накануне Октября 1917 года. Переворот Насера покончил с многопартийностью. В Египте воцарился однопартийный режим, в котором был один вождь и одна идеология панарабизма. Египетский диктатор-социалист и панарабист подавил все остальные силы, сначала либеральных демократов, потом социалистов, коммунистов и, наконец, «Братьев-мусульман». С 1954 г. и до смерти Насера в сентябре 1970 г. либеральная политическая элита была «вне закона». Активисты были брошены в тюрьмы, уничтожены или изгнаны из страны. Некоторые пытались организовать оппозицию за рубежом, но не добились сколько-нибудь значимого успеха. Одной из таких попыток была организация радиостанции Mist al hurra («Свободный Египет»), вещавшей на юге Франции в 1960-х гг.
При президенте Садате репрессивный механизм в Египте несколько ослаб, но государством по-прежнему управляли полиция и службы безопасности. Готовясь к войне Судного дня, режим стремился заручиться общественной поддержкой и минимизировать внутренние противоречия. Ирония состояла в том, что как только война закончилась и Садат вступил в переговоры, окончившиеся подписанием договора с Израилем, государство обратило острие репрессий на выступивших против него исламистов и арабских националистов, тогда как репрессии против ориентированных на Запад либералов стали слабее.
После того как Египет и Израиль в 1978 г. подписали Кэмп-Дэвидское соглашение, а затем, в 1979 г., и мирный договор, джихадисты при поддержке крайних арабских националистов и левых начали полномасштабную войну с режимом Садата. Деловое сообщество и либеральные группировки воспользовались смещением центра тяжести борьбы и снова вышли на политическую арену.
Избранный в 1981 г. на пост президента Хосни Мубарак сохранил курс Садата, но не был отягчен «наследием мирного соглашения». На протяжении 40 лет политическое уравнение в Египте оставалось неизменным: джихадисты восставали против режима, «Братья-мусульмане» проводили мобилизацию сил на борьбу за Халифат. Коммунисты находились в оппозиции, предпринимательское сообщество и бюрократия процветали, либералы становились все увереннее и заметнее, хотя и не пользовались той свободой, которая существует в странах с развитой демократией, а копты по-прежнему оставались объектами нападений джихадистов и критически относились к правительству.
Когда после развала СССР Запад сосредоточил внимание на нарушения прав человека в Египте и других странах мира, либералы стали острее осознавать последствия своих действий. Каир получал большую помощь из Вашингтона. Значительную финансовую поддержку египетскому режиму оказывал и Европейский Союз. Эта помощь дала правительствам западных стран определенный рычаг, позволявший осуществлять вмешательство, пусть и небольшое, в пользу диссидентов. В начале 1990-х г. египетские диссиденты стали смелее выдвигать свои требования, вопреки твердой, но осторожной реакции правительства. Следует отметить, что при Мубараке после 1990 г. либеральная оппозиция могла говорить и делать гораздо больше, чем при Садате. По сравнению со временами Насера, ситуация в Египте кардинально изменилась. Происходило движение к демократии, хотя и очень медленное.
Помехой более быстрому движению к либерализации было не правительство, соглашавшееся на мелкие уступки, а исламистские движения, которые стали более радикальными и идеологически более нетерпимыми. Действительно, как могут либералы бороться за демократию и добиваться крупных уступок от авторитарных правителей, когда «другая оппозиция», «Братья-мусульмане» ведут крупномасштабную компанию за ношение хиджабов, разделение по гендерному принципу и дискриминацию коптов? «Братья-мусульмане» перехватывают любую уступку, полученную либералами у режима Мубарака, для того, чтобы утвердить свою реакционную идеологию. Если студенты добиваются большей власти для своих объединений, исламисты устанавливают в студенческих городках гендерный апартеид. Режим, либералы и исламисты ведут между собой игру с нулевым результатом, которая напоминает игру, происходившую в Веймарской республике между правительством, либералами и национал-социалистами.
Впервые я познакомился с настоящим египетским либералом международного масштаба во флоридском кампусе в 1995 г., когда нас по приглашению факультета исследований проблем женщин посетила выдающаяся писательница Наваль Саадави. Зная о нарастающей в Египте джихадистской угрозе и об огромном влиянии, которым пользуются в Египте «Братья-мусульмане», я очень хотел послушать выступление Саадави и узнать о проблемах Египта, что называется, из первых уст. Мои надежды были вознаграждены. Суть выступления Саадави перед студентами была ясна. Саадави выступала как феминистка, либерал и поборница прогресса. Хотя, как и следовало ожидать, она критиковала внешнюю политику США, Израиль, наиболее острой критике она подвергла исламистскую программу и режим Мубарака. Саадави – живой пример бесстрашной борьбы, которую ведут женщины в самом сердце арабского мира. Позднее она сказала мне: «Зерна, которые я сею сейчас, расцветут в следующем поколении женщин, и вы увидите, что эти женщины победят фашизм». Годы спустя я увидел первые плоды работы Саадави в различных местах Среднего Востока. Другой известный египетский либерал, Саад аль-Дин Ибрагим, выдающийся специалист в области социальных наук и директор каирского Центра «Ибн Хальдун», получил международную известность как активист, боровшийся за права человека, демократию и права религиозных меньшинств Египта в трудное десятилетие, прошедшее со времени окончания «холодной войны» до начала войны с террористами-джихадистами. Ибрагим заплатил за свою смелость годами тюремного заключения и претерпел гонения.
Египетские либералы после 11 сентября 2001 г
Террористические акты 11 сентября 2001 г. породили новые международные условия, благоприятствующие программам демократических преобразований в регионе. В годы с последовавшими усилиями США и мирового сообщества, направленными на борьбу с «Аль-Каидой» и на продвижение демократии, в Египте набирали силу два движения. Одно из них, «Кефайя», было светским и популистским, другое, «Аль-Корайюн», – реформистско-исламским. Движение «Кефайя» («Хватит!») первоначально было создано в целях противодействия переизбранию президента Мубарака на новый срок после 26 лет правления Египтом4. Начавшееся в 2005 г. в самых «низах» как коалиция движений, оно достигло пика во время демонстраций, охвативших Египет в том же году. Новым представителем и главой египетских либералов стал Айман Нур, политик, бросивший вызов президенту Мубараку на выборах. До того, как его посадили в тюрьму, Нур занимался также организацией движения. Хотя Нур, создавший партию «Эль-Гад» («Партию завтрашнего дня») выступал с резкой критикой вторжения в Ирак, и США, и Великобритания оказали на Мубарака давление, требуя освободить Нура. В 2006 г. президент Буш призвал к освобождению Нура на конференции, посвященной инакомыслию.
Наряду со светскими либералами, после событий 11 сентября начали усиливаться и исламские «реформисты». Хотя «коранисты», или участники движения «Аль-Корайюн», утверждают, что существуют с 1979 г., но их движение расцвело в начале XXI в., когда они начали пропагандировать свои антиджихадистские взгляды. Лидеры «коранистов», прежде всего д-р Ахмад Субхи Мансур, ныне живущий в Северной Америке и его последователи называют себя «мусульманские интеллектуалы, верящие в то, что ислам – религия свободы, демократии, терпимости, справедливости, мира и прав человека». По словам Мансура, участники его движения «ведут борьбу с культурой террора в рамках ислама, используя Коран как единственный источник законодательства». Международный центр изучения Корана, идеологический центр движения, выпускает литературу, направленную против салафитского отношения к джихаду. Египетские «коранисты», как говорят их лидеры, являются «жертвами и «Братьев-мусульман», и режима». Критика исламистов исходит также от суфийского мусульманского движения, участники которого истово верят в духовность ислама и противопоставляют его джихадистским целям «Джемаа Исламия» и ее проапагандистам-салафитам.
В Египте быстро растет популярность бывшего исламиста Тафика Хамида, который был членом «Джемаа Исламия», но порвал с ней и стал убежденным светским мыслителем и правозащитником5. В 2009 и 2010 гг. у меня было несколько встреч с Хамидом в Вашингтоне, в ходе которых он утверждал, что «единственный путь к разгрому джихадистов – разумное использование Корана и иное толкование сур». Интересно отметить, что Хамид убежден: правительство Египта может «оказать помощь в идеологической борьбе с салафитами и остановить экспансию джихадизма прежде, чем они захватят власть». Тафик Хамид считает, что правительство даже при Мубараке может мобилизовать Аl AzharXLIX, направить энергию людей в нужном направлении, на противодействие «Братьям-мусульманам». «Все силы должны объединиться ради сдерживания и отбрасывания исламистов, – утверждает этот доктор медицинских наук, читающий лекции по всему миру. – Демократия сможет с боем пробиться к жизни только таким образом».
