Местная медицина, представленная, как правило, женщиной-фельдшером, обслуживающей 7—10 аулов, расположенных в радиусе до 30 км, при зимних заносах на дорогах и отсутствии автотранспорта не могла оказать необходимой медицинской помощи. Тогда один или несколько молодых офицеров-врачей, уроженцев республик Средней Азии, направлялись в этот сложный период в «глубинку», где по 30–50 дней работали среди местного населения. При этом выполняли функции земского врача, оказывая все виды медицинских пособий: от малой хирургии до акушерской помощи. Такая практика давала двойной положительный эффект, так как молодые врачи-офицеры в полной мере знакомились с обычаями и традициями казахов, изучали условия их жизни и быта, в том числе в кочевьях, нередко встречали давно забытую патологию — терминальные стадии невылеченного туберкулеза, случаи запущенного бытового сифилиса, вирусных клещевых лихорадок, массового педикулеза. В дальнейшем все полученные данные докладывались начальнику медицинской службы (в то время полковнику м/с А. В. Соловьеву) и служили основой для учета роли краевой патологии при организации медицинского обеспечения космодрома.
Значимость работ, проводимых на космодроме, требовала постоянного напряжения всех лиц, принимавших в них участие, в том числе медицинских работников как гражданского, так и военного здравоохранения. При этом одной из их задач было не только сохранение здоровья, но и проведение мероприятий по созданию оптимальных условий труда и отдыха, направленных на поддержание высокой работоспособности солдат, офицеров, гражданского персонала. Здесь не было мелочей.
Природные условия, а именно, длительное состояние высоких температур, наличие многочисленных мелких водоемов в пойме реки Сырдарья, остатки воды в канавках поливной системы и импровизированных накопителях в виде вкопанных в грунт бочек, создали благоприятную среду для выплода комаров. Полчища, тучи этих насекомых вечером и ночью не давали покоя как жителям Ленинска, так и расположенных на периферии военных городков. Положение усугублялось тем, что при такой жаре, которая стояла летом, спать с закрытыми окнами было невозможно, а при открытых окнах поедом съедали комары. Сетки и марлевая кисея на окнах были слабой защитой.
Первым задачу борьбы с комарами поставил начальник УИРа генерал Шубников. При просмотре фильма в кинотеатре на открытом воздухе он был беспощадно искусан комарами. На утверждения сотрудников санитарно-эпидемиологического отряда, что комары, населяющие окружающую природу, не являются переносчиками болезней и борьба с ними испортит экологию, он потребовал прекратить ненужные дискуссии на экологические темы, а найти способ избавить население города Ленинск от терзания гнусом в часы вечернего отдыха. Мысль о борьбе с комарами была подхвачена командованием полигона и получила воплощение в виде распоряжения начальнику СЭО о разработке системы мер по ликвидации комаров в гарнизоне.
На деле задача оказалась трудноразрешимой. Работа по определению объема мероприятий показала, что для достижения минимального результата необходимо 4 раза за лето провести авиационное опыление 40 000 га поймы дустами или эмульсией инсектицида, а стоимость работ составит не менее 120 000 рублей (в 1962–1966 гг. это были большие деньги). Денег не нашли и не дали. Но задачу не сняли.
Были изучены и введены в действие собственные резервы. Во-первых, была создана бригада так называемых бонификаторов, в которую вошли дезинфекторы СЭО, солдаты подразделения химической защиты с авторазливочной станцией — АРС, резервуар которой вмещал 4 куб. метра жидкой смеси. Командовал бригадой офицер СЭО. Бригада заправляла АРС дизтопливом, перемешанным с отработанным моторным маслом и, двигаясь по пойме, опрыскивала этой смесью мелкие водоемы, оставшиеся после половодья. На поверхности воды оседала тонкая масляная пленка, которая препятствовала выплоду комаров из личинок.
Во-вторых, раз в две недели проводилось задымление прибрежной растительности и парковых насаждений в прибрежной зоне инсектицидными аэрозольными шашками. Ранним утром, с 3 до 5 часов, когда охлаждался воздух приземного слоя атмосферы и аэрозольный дым стлался по растительности, солдаты дезинфекционного отделения СЭО бегом разносили 2-килограммовые инсектицидные шашки на расстояние 50 метров друг от друга на одной линии, поджигали их и следили, чтобы ветром аэрозоль сносило на растительность, в которой комары скрывались после вечерних «атак».
В-третьих, умельцами стационарной авторемонтной мастерской был сконструирован и смонтирован бункер, вмещавший 250 кг дуста, который затем установили в вертолет Ми-4 и через горловину, выведенную через гнездо для гироскопа, опыляли дустом самые труднодоступные заболоченные участки поймы.
Однако первое испытание этого устройства было весьма конфузным. Когда вертолет начал набирать высоту, едва оторвавшись от земли, все 250 кг дуста воздушным потоком, который образуется под вертолетом при взлете, через горловину бункера «вдуло» внутрь вертолета. Все, кто находились в вертолете, задохнулись в концентрированном аэрозоле дуста. Остановив двигатель, пилоты выскользнули из машины в течение нескольких секунд и, приходя в себя, награждали «конструкторов» аппарата такими эпитетами, которые знают только лица, долго и тесно связанные с авиацией. В конце концов аппарат был доработан, работы по дустированию водоемов с вертолета стали проводиться в противогазах и дело пошло. В дальнейшем для таких работ стал использоваться специально оборудованный самолет, направляемый воинским формированием, дислоцированным в соседнем Аральске.
Надо сказать, что выполняемая работа давала определенный результат, и было приятно слышать от жителей города, прогуливаясь с семьей в парке, что почему-то пропали комары. Хотелось, подобно лягушке-путешественнице, крикнуть: «Это я… Это я… Это я придумал».
Кто читал Киплинга и других авторов, описавших прелести тропиков, обращал внимание на то, что мир насекомых в странах с жарким климатом вовсе не вызывал умиления к этим букашкам-таракашкам. То же касалось и условий жизни населения космодрома. Кроме комаров, составлявших летающую фракцию кровососов, неплохо чувствовали себя в помещениях клопы и блохи. Если последние больше тяготели к помещениям, расположенным ближе к дикой природе, то клопы расплодились повсеместно, как в сборнощитовых бараках и финских домиках, так и в капитальных строениях, оборудованных всеми элементами коммунального благоустройства. Клопов было огромное количество. Одна из первых гостиниц, расположенных на улице Центральной, получила устойчивую рекламу «Золотой Клоп».
Постояльцы, проживавшие в ней, вынуждены были ставить ножки кроватей в банки с водой, надеясь уберечься от незваных сожителей. Не тут-то было. Клопы заползали на потолок и оттуда десантировались на жертву. В одной из комнат общежития, где размещались молодые офицеры, в момент обследования на заселенность клопами один из жильцов показал майонезную баночку, наполовину заполненную клопами, залитыми керосином, и радостно сообщил, что в ней 366 штук, а последних 168 он отловил в течение прошлой ночи. В соседней комнате на стене выше коврика двадцатисантиметровыми буквами красивым инженерным шрифтом кровяными клопами было выдавлено отчаянное «НЕ СОЖРЕТЕ!».
Такое положение было не просто удручающим, но и позорным. На самом современном объекте мирового значения клопы, а также тараканы — верный признак отсутствия санитарной культуры населения, не имели права на существование.
В конце 60-х гг. в борьбе с сельскохозяйственными вредителями, а затем и с бытовыми насекомыми начали применяться фосфорорганические соединения, такие, как карбофос, тиорфос, хлорофос. Именно их и решено было использовать для борьбы с клопами и тараканами. Бригады дезинфекторов СЭО, оснащенные распылителями различных конструкций, последовательно, здание за зданием, обрабатывали фосфорорганиками казармы, столовые, гостиницы, общежития, детские учреждения и отдельные жилые дома. Работа была не только тяжёлой и утомительной, а при жаре и невыносимо неприятной, так как проводилась в плотных комбинезонах и респираторах или противогазах, но еще и опасной, поскольку все применяемые препараты были ядовитыми и малейшее нарушение техники безопасности могло привести к тяжелым последствиям.
Надо было видеть, каких трудов стоило это солдатам дезотделения, которые к концу рабочего дня еле двигали ногами. Мне хочется еще раз поклониться скромным и бескорыстным ребятам, с достоинством исполнявшим свой воинский долг, беспрекословно выполнявшим самую неблагодарную работу, нередко с риском для здоровья и жизни, и уж, во всяком случае, не считавшихся ни со временем, ни с усилиями, которые требовались для выполнения тех или иных заданий. Не забыть тех сержантов и солдат, которые по праву были нашими коллегами по ратному труду: А. Щербакова, В. Новикова, Ф. Рамазанова, А. Шульца, Я. Шефера, Ю. Халимова и многих других.
